Да он же под дозой! Я обдолбанного нарика из тысячи узнаю, навидалась их у нас на хате. Каждый день «банкет» устраивают. – Да Басмач её притащил, братве на забаву, – Серёга кивнул Черепу. – Подержишь? – Знаешь, раз Басмач притащил, значит, ему и решать, кто забавляться будет. Я даже закивала, мысленно воспевая оды нарику. – Бля, да какая нахуй разница? Всё равно выебут и нам отдадут! – всё больше распалялся Серёга, отчего-то не на шутку заинтересовавшись моей персоной. Пока братки спорили я потихоньку засеменила к двери. Крадучись мимо обдолбыша, чисто автоматически подцепила его лопатник*, что призывно торчал из кармана его спортивок. Под истерические визги Сереги и возражения нарика юркнула в приоткрытую дверь. Даже на какое-то мгновение стыдно стало, что своего спасителя обворовала. Правда, я быстро успокоила себя мыслью, что сейчас о душе его да здоровье позаботилась. Он эти деньги всё равно на дозу потратит да шлюх, а я пожрать нам с Сенькой куплю. Выскочила на улицу и босыми ногами зашлёпала по грязи, придерживая полы длинного халата. Да… Проблематично, конечно, будет до хаты добираться практически без одежды. А ещё, охренеть как холодно. Только это во всяком случае получше будет, чем стая ошалелых от дури и водяры беспредельщиков, имеющих меня во все дыры. – Не холодно? – уже у калитки услышала голос Басмача, который мне скоро в кошмарах снится будет, а потом и его увидела со «свитой». Он смотрел на меня с лёгкой ухмылочкой, облокотившись о капот своего огромного джипа, а мужики рядом с интересом меня разглядывали. Добегалась. – А я это… Жарко там у вас. Подышать воздухом вышла, – и в глаза его серые, ледяные смотрю, они холодом своим прожигают. Мужики захмыкали, нахально меня разглядывая и потихоньку переговариваясь. – Босиком? – ухмылка Басмача стала шире. – Ой, надо же… Забыла, – закосив под дурочку, я захлопала глазками, с ужасом представляя, что мне светит, если сейчас же не сброшу куда-нибудь кошелёк братка-нарика. Да они меня тут на части разорвут и в снег втопчут. – Идите, ребят. Я скоро подтянусь, – он кивнул на огромный деревянный дом и мужики молча по одному зашагали к порогу. Я бы тоже, конечно, не против рвануть куда-нибудь и желательно подальше отсюда, да по-моему не вариант. Он рядом уже. Подходит медленно, словно крадучись. Как крадётся кошка, охотясь за мелкой мышью. Я назад помаленьку отступаю, а ноги так околели, что ничего не чувствую. – Боишься меня? – делает один большой шаг и вот уже он так близко, что даже руку протягивать не придется, чтобы схватить бедную мышку. – Да, – киваю и, шмыгнув носом, отступаю ещё на шажочек. – Зря. Я детей не ем. Тебя кто-то обидел? – снова опускает взгляд на мои раскрасневшиеся ноги и возвращается к лицу. – Меня ваш Серёга трахнуть хотел. А я не проститутка, ясно? И не давалка. Басмач нахмурил брови. – А ну-ка, пойдём со мной, – за локоть меня схватил и к дому потащил. Плохо. Очень плохо! Сейчас нарик пожалуется, что я кошелёк у него подрезала и меня точно поимеют. А потом прикопают в лесочке, который недалеко от дома виднеется. Правда, сейчас земля мерзлая, вряд ли возиться станут. Просто зверям диким меня скормят и всё, что жила восемнадцать лет, что даром. И кто меня за язык дёрнул на Серёгу пожаловаться? – Может не надо? Я не в претензии… Мне домой надо, там мамка ждёт, – повела рукой, пытаясь освободиться, но он лишь сжал крепче и повёл дальше. За дверью, в тесных сенях, как раз налетели на Серёгу, которого тут же сшиб с ног кулачище Басмача. Меня, правда, отпустил, но дверь захлопнул – не сбежать. Я в угол забилась и там тихонечко замерла. Может обойдётся, пронесёт, а? – Ты что, петух грёбаный, творишь?! Ты ребёнка, что ли, выебать хотел?! – и снова в челюсть Серёге заехал, тот на пол свалился и вместе с кровью сплюнул зуб. Попытался подняться с пола, но следующий удар (на этот раз ногой) пришёлся под дых и Серёга закашлялся, свернувшись калачиком. Да, я знаю, как оно… Сколько раз так получала. Только Серёгу мне не жалко было. Ни капельки. Он Сеньку так же месил, не жалел. – Вставай и проваливай нахуй! Чтобы я тебя больше не видел! Ублюдки, что ебут детей у меня не работают! – рассвирепевший Басмач ухватил меня за руку и потащил за собой, а Серёга так и остался лежать на холодном полу. Вот оно как в жизни бывает… Тот, кого больше всего боялась спас от насилия и даже заступился. Подняла взгляд на мужчину и меня захлестнула какая-то теплая волна. Волевой подбородок, чуть выдающийся вперед; нос с горбинкой, явно пострадавший не в одной переделке; глаза эти серые, что вперед смотрят – всё в нём мне было приятным. Потому что никто никогда не заступался за меня. Никто не относился, как к человеку. И впервые я почувствовала себя не кучей навоза, а маленькой девочкой, судьба которой в сильных руках. Осталась самая главная проблема… Вернуть владельцу кошелёк, причём так, чтобы тот не заметил. Ну или просто где-нибудь бросить, как будто он сам его посеял. – Мой ноги, не люблю грязнуль, – Басмач затолкал меня в ванную, и полез в какой-то шкафчик, откуда вскоре выудил полотенце. – На, вот, вытрешься. А потом выходи и прямо по коридору до кухни. Сначала поешь, потом поговорим, – откуда-то вытащил резиновые мужские тапки, размеров на пять-шесть больше моей ноги и бросил на пол. – И обуйся, ты же не дикая. Я из всего им сказанного услышала только «кухня» и «поешь» и быстро закивала головой, на всё согласная. Страх немного отступил – стало понятно, что насиловать меня никто не будет, по крайней мере, пока главарь рядом. Не жалует он педофилию, а о том, что я совершеннолетняя им знать не обязательно.. Правда, теперь возникал другой вопрос. А чего ему, такому крутому и, судя по хоромам, тачкам и магазинам, очень богатому, от меня, несчастной беспризорницы, нужно? В то, что из благородства решил отмыть и накормить – как-то слабо верилось. Ну нет в наше время благотворительности искренней. А если и есть, то мне встречать не приходилось. Что ж, в любом случае узнаю. Надеюсь, ничего такого, из-за чего мне захочется вернуть съеденное. Желудок свело от голодных спазмов и стоять раздумывать, что к чему – смысла никакого нет. Быстренько помыла ноги и почапала, как было велено, прямо по коридору. Уже ближе к кухне в нос ударил умопомрачительный запах еды, от которого закружилась голова. Ускорила шаг и буквально ворвалась на кухню, где меня уже ожидала (надеюсь, что меня, а иначе, мне придется кого-нибудь убить) большая тарелка с жареной рыбой, зеленью и хлебом. Я громко сглотнула слюну, что тут же наполнила рот и, подойдя к столу, схватила кусок горячей рыбы. Обожгла пальцы и губы, но почти не чувствовала боли. Как же вкусно! Я даже примерно не могла вспомнить, когда ела горячую еду, да ещё и такую вкусную. Да ради такой трапезы я на все готова, пусть хоть на цепь посадят и лаять заставят. – Не ешь, как лошадь, стоя. Сядь, – буркнул кто-то сбоку, а я чуть рыбой не подавилась. Даже не заметила, что здесь кто-то есть. Басмач сидел на табуретке, широко расставив ноги. Затягивался сигаретным дымом и смотрел так внимательно, как будто у меня на лбу что-то написано, а он пытается прочесть. Отодвинула стул, села и схватила кусок свежего хлеба. – Шпашибо, – прошепелявила с набитым ртом, не собираясь останавливаться на достигнутом. Не знаю, что меня ждет, но собираюсь наесться до отвала. А там, трава не расти. – Пожалуйста. Не торопись, никто не отнимет. Сейчас шмотки принесут, переоденешься и пойдем со мной в зал. Там ещё много еды. Наверное, в тот момент я и влюбилась в Михаила Басмачева… Нет, не за его внешний вид – крутой и презентабельный. Не за толстую золотую цепь на шее, «американские» джинсы и кожанку. Не за то, что его другие братки боялись. А за его заботу. Пусть я потом буду ему должна. Пусть он будет спрашивать с меня больше, чем с других. Но он сделал то, что никто не делал до него. Он накормил меня. ___________________________________________________________________________________ Лопатник* – кошелек, бумажник (уголовный жаргон) ГЛАВА 5 1992 год За огромным столом, что, к слову, ломился от разнообразной жратвы, сидело десятка два братков и все не последней «масти». Ну, по крайней мере, я так подумала по их одежде и выражению наглых рож, которые перекосило явно из-за моего появления. Конечно, куда мне до элиты этой. Уж их дети точно не слоняются по грязным улицам в поиске чего-нибудь пожрать. Да и они не знают, как оно, докуривать бычок, найденный у мусорки, да в протухших помоях копаться. – Пойдём, – Басмач, как будто не замечая моего замешательства и недовольства своих друзей, потащил меня к столу. Честно говоря, я уже и не голодная была. С голодухи наглоталась, почти не прожевав ту рыбу, так что теперь как-то не особо за стол хотелось. Особенно с этими пираньями с золотыми печатками, фирменными часами на татуированных руках и в модной, почти невиданной среди простого народа одежде. Однако, за стол меня усадили и никто слова не посмел вякнуть, из чего я сделала выводы, что хоть Басмач и одет попроще, без выпендрёжа, но именно он тут главный. Его сильный, звериный дух подавлял и меня. Он из тех людей, которым не говорят «нет». Никогда. Позже я это пойму и даже выучу на зубок. – Посиди пока, пожуй чего-нибудь, – и тарелку с бутербродами мне подвигает, а у меня челюсть, по ощущениям, уже где-то под столом – с чёрной и красной икрой! – Ну что, братья, выпьем? – тут же забыл обо мне и поднял запотевшую рюмку. Мужики все сразу ожили, встали, чокаться начали да Басмача с рождением сына поздравлять. На странную замухрыжку уже внимания никто не обращал, за что им огромное спасибо, ибо у меня тоже было чем заняться. Сама попировала, можно и Сеньке пожрать отложить, а если складывать бутерброды друг на дружку, то можно по парочке засунуть в карманы и даже запазуху. С икрой, конечно, этот номер не прокатил, потому как она сползала с хлеба и падала, а так понапрасну переводить еду я не могла. Пришлось проделать такой же маневр с колбасой и мясом, нарезанным тонкими ломтиками. Да Сенька с ума сойдёт, когда увидит эту всю вкуснятину. Нам редко так фартит. Почти никогда. Конечно, было жалко пачкать карманы длинной вязаной кофты и теплых брюк, которыми меня одарил бандит. Но деваться некуда. А ещё, я теперь была владелицей коротких сапожек на меху и дублёнки. Да-да, самой настоящей дублёнки! И хорошо, что я оставила её в комнате, где переодевалась, а то додумалась бы сейчас в карманы чего-нибудь напихать. Грех такую вещичку портить. В случае голодухи, её и продать можно выгодно. А Басмач почему-то извинялся, что одежда поношенная, хотя я на это сроду внимания не обратила бы. Как оказалось, это вещи его жены. На мне, правда, слегка болтались. Да чего уж там, мешком висели. Но зато чистые и к телу приятные. Шум, гам, крики, поздравления… Увлечённая воровством еды, я даже не заметила, что за мной наблюдают. – Какого хера ты творишь? – Басмач снова поймал меня «на горячем», что уже даже не удивляет. – Разве я тебе запретил есть? Ну-ка, быстро выложила всё обратно. Нет, он не кричал, даже голос не повысил. Говорил тихо, но таким тоном, что спорить с ним я бы не стала. Молча выложила всё на стол и опустила голову. Да, это немного стыдно. Человек вон как ко мне. За стол даже свой богатый усадил. А я, как… – Крысёныш, блядь, маленький. Опозорить меня хочешь? Я быстро замотала головой, мол, нет, не хотела. И правда, не хотела. Просто голод не тётка, кто знает, тот поймёт.