Он закончил шаг, мир снова вернулся. Перед ними в центре поляны возвышался огромный дуб. Он донес Эми до дерева и запрыгнул на ветки. Когда Юмей пересекал проход в Тсучи, она поняла, почему ей все еще так сложно проходить. В ней было слишком много ки ками, потому царство ёкаев не было ей радо. В своем доме Юмей опустил ее у столика, оставил хаори на ее плечах. Эми рассеянно смотрела на сияющие угли, пока он исчез наверху. Через минуту он вернулся с древнего вида железным чайником, плоской миской и свертком ткани. Он поставил чайник на угли и опустился на колени рядом с Эми. — Расскажи, что случилось. Она судорожно вдохнула и сбивчиво описала встречу с Тагири. Когда Эми закончила, она подняла голову и нахмурилась. — Почему ты не выглядишь удивленным? — спросила она глухим тоном. — Я когда-нибудь выглядел удивленным? Она прищурилась. — Ты только что пошутил? Он смотрел на нее без эмоций, и губы Эми невольно изогнулись в улыбке, но это длилось не долго. — Ты не удивлен. — Твои воспоминания не тускнели, ты все эти годы боролась, чтобы найти место среди людей… — он замолчал. — Потому я и не обещал остальным оставить тебя. Эми всхлипнула, вытерла лицо рукавом, он налил кипяток в миску и обмакнул туда ткань. Юмей вытянул ее руку и начал обрабатывать порезы от когтей они. Ее блузка не пострадала от встречи. Эми могла и сама обработать раны, но не предложила это. Когда-то он сидел тихо и терпеливо, пока она промывала и перевязывала его раны. Казалось, это было очень давно, в другой жизни. — Тагири сказала, — прошептала она, — что я не буду стареть, как человек. Юмей поднял голову, его ладони замерли, ткань только наполовину покрыла запястье. — Она сказала… что я, возможно, совсем не постарею. Он продолжил перевязывать запястье, а потом завязал ткань. Эми опустила руку на колени. — Почему и это тебя не удивляет? Ты не мог подозревать это. — Ты не изменилась со дня нашей встречи, — он махнул на ее волосы и вещи. — Точнее, изменилась, но не постарела. — Почему… почему ты не упоминал этого раньше? — Ты еще юна, и я не был уверен. Эми обхватила себя руками и сжалась. — Что мне делать, Юмей? Все, кого я знаю, постареют и умрут, а я… я не подхожу никуда. Что случится через десять лет? Двадцать? Люди заметят, что я не старею. И что тогда? Как я… — истерика пробралась в ее голос. — Я не хочу быть одна навеки. — Ты не будешь одна. Она подняла голову, слезы искажали зрение. — Ты уже говорил мне, что я не принадлежу миру ёкаев. Его мышцы напряглись. — Я планировал исследовать больше. Проверить, а потом уже говорить тебе. Ее сердце колотилось, внутри появилось странное давление. — Что говорить? Он посмотрел ей в глаза. — Две недели назад в храме Инари заметили белого кицунэ. Глава 31: Она с трудом могла идти спокойным шагом. С усилием Эми медленно двигалась среди весенней травы, но она никак не могла замедлить безумное биение сердца. Ее окружали фантастические цвета — ярко-зеленая трава, насыщенно синее небо, розовые цветы на широко раскинувшихся ветках вишневых деревьев. Она брела бесцельно, сладкий ветер согревал кожу, утреннее солнце сияло. Аматэрасу была в воспоминании среди этих деревьев, высокая трава окружала красные лилии. Эми не знала, что видела тогда земли самого большого храма Инари, огромная долина была вдали от городов, за местом ухаживала одна верная семья, живущая в деревне фермеров неподалеку. На этих землях, в этом убежище силы Кунитсуками, вороны Юмея заметили белого кицунэ. Прошлой ночью Юмей засыпал ее предупреждениями, а потом согласился утром взять ее в храм. Он повторял, что это мог быть простой кицунэ, мог вернуться что-то из давно пропавших вассалов Инари. Он предупреждал ее, что ему еще слишком рано возрождаться. Он повторял, что она, скорее всего, не увидит кицунэ, который умело не давал воронам увидеть его во второй раз. Но, несмотря на его предупреждения, Эми ощущала, как внутри растет бутон надежды, ожидающий малейшее дыхание тепла, чтобы расцвести. Она продолжала идти по лесу, порой, кружась, падали розовые лепестки, направляясь к земле. Земли были огромными. На поиски уйдут дни. Юмей ждал ее где-то у границы, и, хотя она была удивлена, что он не пошел с ней, она была и благодарна. Он не одобрил бы дрожи ее ладоней или румянца на щеках. Эми не могла противостоять волнам надежды. Она напоминала себе, что, даже если здесь был кицунэ, и это был он, это не означало, что все изменится. Проклятие оненджу повредило его воспоминания, но в этот раз он возродится без вмешательств. Оставался шанс, что он не будет чувствовать к ней то, что чувствовал раньше. Прикусив губу, Эми остановилась в паре шагов от блестящего пруда. Яркие утки лениво расходились, не приближаясь к гостье. Она смотрела на рябь на воде, затерявшись в мыслях, в водовороте эмоций. Кожа на шее сзади покалывала. Она вскинула голову, вдруг осознав. Эми развернулась и посмотрела на ветки дерева рядом с ней, где сто лет назад он обвинил Аматэрасу в том, что она приходит к нему, только чтобы поглядеть на пруд. Но ветви были пустыми, их украшали только бледные цветы. Она опустилась на землю, обхватила колени руками. Эми могла весь день бродить по землям храма, но охватить лишь долю территории. Она никогда не найдет одного кицунэ, особенно, если он не хочет, чтобы его нашли. Если он вернулся, он ведь захочет увидеть ее? Эми закрыла глаза и сосредоточилась на тепле солнца на лице. Она не могла больше думать об этом. Она не могла справиться с терзающими эмоциями. Ее грудь болела, сердце сжималось. Все было непонятным, слишком сомнительным — ее жизнь, будущее, место в мире. Теперь, надеясь так отчаянно, что все тело болело, она не могла выдержать еще больше неуверенности. Она легла на траву и подложила руку под голову. Она отдохнет минутку и продолжит поиски. Солнце было теплым, ветерок напоминал о лете, шелест листьев успокаивал. Усталость окутала ее, утомительный день и беспокойная ночь давили на нее не меньше бесконечной тревоги и надежды. Она не поняла, что задремала, пока в сонные мысли не пробралось осознание. Спина болела от твердой земли, но неудобство было легко терпеть с теплом солнца на коже. А потом ее лица коснулось что-то, не похожее на солнце. Легкое, как перышко, прикосновение убрало пряди волос с ее лба. Она открыла глаза. Он сидел рядом с ней, опустив голову на одну руку, другая ладонь зависла над ее лицом. Его лисьи уши были склонены к ней, ветерок играл с его волосами, бросал белые пряди на рубиновые глаза. Она смотрела на него, сердце ударялось о ребра. Невозможно. Это было невозможно. Этого не могло быть. — Это сон? — прошептала она. Он задумчиво склонил голову. — А тебе кажется, что это сон? Его голос, такой знакомый, такой желанный, причинил ей физическую боль. Две слезы покатились по ее лицу в волосы. — Да, — прохрипела она. Пауза. — Хороший сон? — Да, — слово прозвучало почти как всхлип. Его лицо было таким, как она помнила, каждая черта, каждая линия. — Лучший сон. Он склонился над ней и заглянул в душу. — А если это не сон? — Я умру от счастья. — Ох, тогда это сон, — угол его губ приподнялся. — Но тебе не нужно просыпаться, если не хочешь. — Не хочу, — она подняла ладонь к его лицу, но пальцы замерли в дюйме от его щеки, дрожа. Пролилось еще больше слез. — Если я тебя коснусь, ты будешь настоящим? Его ладонь обхватила ее руку, прижала ее ладонь к его лицу. Его кожа была теплой, плотной, живой. Его ладонь была теплой, плотной, сильной. Эми задрожала всем телом, их горла вырвался всхлип.