Уолтер не улыбнулся. В Бенедикт они вернулись во второй половине дня. Клара вы­яснила, что продажа поместья у Залива Устриц может затянуться еще на месяц; в ее состоянии нечего было и думать о приеме гостей. Вечеринка отодвигалась до тех пор, пока сделка либо выгорит, либо сорвется. Прошло две недели. За это время отругали Чада, когда тот позвонил и попросил разрешения к ним заглянуть; ему отказали и, может быть, даже бросили трубку, прежде чем Уолтер успел по­дойти к телефону. В субботу позвонил самый близкий друг Уолте­ра, Джон Карр, и его отбрили прямо на глазах у Уолтера. Клара заявила мужу, что Джон приглашал их пообедать в узком кругу на следующей неделе, но она решила, что из-за этого не стоит выбираться в Манхаттан. Порой Уолтеру снились сны, что один, многие, а то и все друзья его бросили. То были горькие, безутешные сны, и он просыпал­ся, ощущая в груди стеснение. Пятерых друзей он уже потерял — и потерял по той простой причине, что Клара не хотела видеть их у себя в доме, хотя Уолтер продолжал им писать, а если удавалось, то и встречался с ними. Двое жили в Пенсильвании, родном штате Уолтера, один — в Чи­каго, а два других — в Нью-Йорке. Уолтер честно признался са­мому себе, что Говард Грасс из Чикаго и Доналд Миллер из Нью-Йорка на него смертельно обижены, махнул рукой и перестал им писать. А может, это они перестали отвечать на его письма. Уолтер запомнил улыбку Клары, откровенно торжествующую улыбку, когда они узнали, что Дон устроил у себя в Нью-Йорке вечеринку, а его не пригласил. К тому же вечеринку без женщин. Клара убедилась, что раздружила их с Доном, и была от этого в полном восторге. Именно тогда, около двух лет тому назад, до Уолтера впервые дошло, что он женился на психопатке, женщине, в некоторых отно­шениях просто безумной, и, что еще хуже,— на психопатке, кото­рую очень любит. Он все время мысленно возвращался к чудес­ному первому году их совместной жизни, вспоминая, как он ею гор­дился, потому что она была интеллектуальнее большинства жен­щин (теперь само слово «интеллектуальный» вызывало у него от­вращение: Клара возвела его в культ), как они любили посме­яться на пару, с каким удовольствием обставляли свой дом в Бе­недикте, и надеялся, что Клара тех дней каким-то чудом вернется к нему. В конце-то кондов она оставалась все той же личностью, той же плотью. Он продолжал любить эту плоть. Когда восемь месяцев тому назад она стала работать для «Найтсбридж», он понадеялся было, что найден выход обуревав­шему ее чувству соперничества, той ревности, которая распростра­нялась даже на него, потому что он, как считалось, весьма преуспе­вал. Но работа только усилила чувство соперничества и ее глубо­кую неудовлетворенность собой, словно возобновление службы спровоцировало извержение вулкана, который до тех пор только дымился. Уолтер предлагал ей уйти из фирмы, но Клара не хоте­ла об этом и слышать. Самым естественным способом занять ее было бы завести детей; Уолтеру хотелось детей, но Клара была против, и он ни разу не попробовал ее по-настоящему переубедить. Малыши раздражали Клару, и Уолтер сомневался, что с их собственными дело будет обстоять по-другому. Когда они поженились, Кларе было двадцать шесть, но уже тогда она шутливо заявляла, что слишком стара. Клара ни на минуту не за­бывала о том, что на два месяца старше Уолтера, и Уолтеру часто приходилось твердить ей, что на вид она много моложе его. Теперь ей исполнилось тридцать; Уолтер понимал, что на детях поставлен крест. Порой, стоя на чужой лужайке в Бенедикте со вторым бокалом хайбола в руках, Уолтер вдруг задавался вопросом — а что он, собственно, делает среди этих милых, самодовольных, состоятельных и в высшей степени скучных людей, что он вообще делает со всей своей жизнью? Он постоянно размышлял о том, чтобы уйти из фирмы «Кросс, Мартинсон и Бухман», и обдумывал сделать это на пару с Диком Дженсеном, самым близким своим коллегой по службе. Дик, как и он, мечтал о собственной юридической консуль­тации. Как-то они с Диком всю ночь проговорили о том, чтобы от­крыть маленькое претензионное бюро в Манхаттане и заниматься делами, с которыми не пожелают возиться большинство юриди­ческих фирм. Гонорары будут маленькие, зато их будет много боль­ше. В уставленной книгами берлоге Дика они извлекли с полки Блэкстоуна с Уигмором [2] и поговорили о чуть ли не мистической вере Блэкстоуна в возможность построить образцовое общество с помощью права. Для Уолтера это стало возвращением к увлечен­ности студенческих дней, когда право было в его глазах благород­ным оружием, которое он учился применять на практике, когда в глубине души он чувствовал себя юным рыцарем, готовым высту­пить на защиту беспомощных и в поддержку праведных. В ту ночь они с Диком решили уйти из фирмы первого января нового года и снять помещение под бюро где-нибудь в районе Западных сороковых улиц. Уолтер переговорил с Кларой, которая хотя и не выказала по этому поводу особых восторгов, разубеж­дать его тоже не стала. C деньгами трудностей не предвиделось: судя по всему, Клара собиралась зарабатывать не менее 5 тысяч долларов в год. Дом был полностью оплачен — их свадебный пода­рок от матери Клары. Единственный положительный ответ на вопрос Уолтера о том, что он делает с собственной жизнью, могло дать юридическое бю­ро, которое они с Диком собирались открыть. В мечтах он рисовал себе процветающее дело, толпы довольных клиентов. Но уверен­ности в том, что их предприятие будет полностью отвечать заду­манному, у него не было. Вдруг Дик охладеет к проекту? Уолтер чувствовал, что идеальный успех приходит нечасто. Люди прини­мали законы, ставили перед собой цели, а затем их не достигали. Вот и женитьба не оправдала его ожиданий; Клара тоже их не оправдала, да и сам он, по-видимому, оказался не тем, на кого она рассчитывала. Однако он старался и все еще продолжал ста­раться. Он мало в чем был абсолютно уверен, но не сомневался, что любит Клару и счастлив ее ублажать. Итак, у него была Кла­ра, и он ублажил ее тем, что пошел работать туда, где работает, что живет здесь, среди всех этих милых неинтересных людей. А Клара, судя по всему, если и не очень довольна собственной жизнью, все равно не желает никуда переезжать или заняться чем- то другим. Уолтер с ней говорил на эту тему. В тридцать лет Уолтер пришел к выводу, что неудовлетворенность — нормальное состоя­ние человека. Он полагал, что для большинства людей жить — это значит чуть-чуть не дотягивать до одного, другого, третьего и так далее идеала, и слава Богу, если рядом есть любимое су­щество. Но он не мог закрывать глаза на то, что Клара, про­должай она и дальше вести себя в том же духе, способна убить последние надежды, что он с ней связывает. Весной, полгода тому назад, они с Кларой впервые поговорили о разводе, но потом с грехом пополам помирились. Глава 3 Вечером 18 сентября с полтора десятка машин вытянулись в цепочку вдоль одной стороны Марлборо-Роуд, а еще несколько стояло на лужайке перед домом Стэкхаусов. Кларе не понрави­лось, что автомобили заехали на лужайку — последнюю совсем недавно щедро удобрили суперфосфатом, агроизвестью и пятьюде­сятью фунтами торфа, что обошлось почти в двести долларов вместе с работой. Клара велела Уолтеру попросить гостей пере­ставить машины. — Я бы сама попросила, но, по-моему, это дело хозяина до­ма,— сказала она. — Уберут эти, поставят другие,— возразил Уолтер.— Все подъезжают к самому дому, потому что женщинам неудобно идти на высоких каблуках по нашей дороге. Могла бы сама понять. — Я так понимаю, что ты боишься их просить,— парировала Клара. Уолтер понадеялся, что она не станет никого просить. В Бе­недикте было принято оставлять автомобили на лужайках. Гости, включая Филпотов, самую пожилую и консервативную чету, казалось, пребывали в отличном настроении. Мистер Фил- пот пришел в белом смокинге, черных брюках и лакированных бо­тинках — по привычке, решил Уолтер, поскольку Клара ясно дала понять, что мужчинам не нужно являться в вечерних костюмах, а женщины могут, если захотят. Женщинам всегда хочется разо­деться, а мужчинам — никогда. Миссис Филпот подарила Кларе большую коробку шоколадных конфет. Уолтер видел, как она ее вручила, сопроводив парой комплиментов, от которых Клара зарделась. Дней десять тому назад Клара продала поместье у Залива Устриц одному из филпотовских клиентов. Уолтер подошел к Джону Карру — тот в одиночестве стоял перед камином, где были навалены ветки кизила. Его лицо по­немногу обретало то выражение невозмутимого благодушия, кото­рое появляется после четырех-пяти стаканчиков. Джон сообщил, что был на приеме с коктейлями где-то в Манхаттане и приехал прямо оттуда, не успев пообедать. — Съешь сандвич,— предложил Уолтер.— На кухне их целые горы. — Никаких сандвичей,— твердо отказался Джон.— Нужно беречь фигуру, и если уж толстеть, так лучше от твоего шотланд­ского виски. Джон поведал Уолтеру о готовящемся выпуске его журнала, посвященном исключительно стеклу и стройматериалам из стекла. Джон Карр издавал «Контуры», архитектурный журнал, который сам же основал шесть лет тому назад и который теперь успешно конкурировал на рынке периодики с солидными изданиями по архитектуре, имеющими целую редколлегию. Уолтер видел в Джо­не редкий образец американца — хорошо воспитанного и широко образованного, однако готового работать как вол, чтобы добиться своего. У родителей Джона не хватило денег помочь ему выйти в люди, последние годы учебы в архитектурном институте ему даже пришлось подрабатывать. Уолтер откровенно восхищался Джо­ном и не скрывал, как ему льстит, что он нравится Джону. Эту дружбу Уолтер даже отнес к разряду «неравноценных», понятно, имея в виду, что он не ровня Джону. Джон спросил, не удастся ли Уолтеру удрать в следующее воскресенье порыбачить под парусом у Монток-Пойнт с ним и Ча­дом. — Если Клара захочет присоединиться, прекрасно,— сказал Джон.— У Чада новая подружка, Клара могла бы остаться с нею на берегу, пока мы ловим с лодки. Ее звать Милли. Умная девуш­ка, может понравиться Кларе. Клара любит побережье, так ведь? — Я ее спрошу,— ответил Уолтер.— Сам бы я с удовольствием поехал. — Кстати, где Чад? Уолтер криво улыбнулся: — Боюсь, что на сегодняшний день Чад — persona non grata [3]. Джон махнул рукой, словно говоря: «Все ясно, не будем об этом». Уолтер взял с подноса, которым Клавдия обносила гостей, ста­кан с хайболом и направился к миссис Филпот. Та заявила, что у нее еще осталось, но Уолтер настоял. Болтая с ней у камина, Уол­тер, отстранив украдкой Джеффа ногой, пресек его поползнове­ния на голень собеседницы. Джефф убежал к дверям приветство­вать вновь прибывших. Гости были для пса сущим праздником. Он мотался по гостиной, террасе и саду, все его ласкали и угощали канапками. — Ваша жена, мистер Стакхаус, самый лучший маклер из всех, что у нас работали,— говорила миссис Филпот.— Если она берет­ся за дело, то, думаю, сумеет продать или купить все на све­те. — Передам ей ваши слова. — Ну, она, верно, и сама знает,— заметила миссис Филпот, подмигнув ему. Уолтер в ответ улыбнулся, чувствуя, что ее маленькие, голу­бые, в сетке морщинок глазки поведали ему величайшую тайну. — Только не позволяйте ей гореть на работе,— сказал он. — Так уж она устроена, и с этим, боюсь, ничего не поде­лаешь. Он кивнул, улыбнувшись. Миссис Филпот сказала об этом весе­ло, и, с ее точки зрения, это, разумеется, было прекрасно. Уолтер заметил Клару — она стояла в дверях, ведущих из Истиной в холл — и подошел к ней. — Все идет хорошо, правда? — спросил он. — Да. А где Джоун? — Джоун позвонила, что не сможет приехать. У нее мать забо­лела, она сидит при ней дома. Джоун была секретаршей Уолтера — умная, красивая двадца­тичетырехлетняя девушка, он ее высоко ставил. Уолтер был дово­лен, что Клара не ревновала его к Джоун. — Верно, матушка ее вконец занедужила,— заметила Клара. Собственную мать Клара не любила и, как заметил Уолтер, не одобряла тех, кто любит свою. — Сегодня ты потрясающе выглядишь, Клара, просто потряса­юще! Клара наградила его взглядом и тенью улыбки, продолжая в то же время считать гостей. — И тот, другой, как там его? — Питер. Его тоже нет. — Пит Злотников! Верно,— улыбнулся Уолтер.— Молодец, что заметила: вы ведь незнакомы. — Но тех, кто пришел, я знаю — о чем тут говорить. На часах Уолтера было десять минут одиннадцатого. — Может, еще появится. Он, должно быть, заблудился. — Он с машиной? — Нет, у него нет автомобиля. Думаю, приедет поездом. Уолтер собирался предложить Питу переночевать на диване у него в кабинете, если никто не сможет подбросить того до Нью- Йорка, но решил поставить Клару в известность, только если это и вправду понадобится. — Кстати, лапочка, Джон приглашает меня на рыбалку в сле­дующее воскресенье. У Монтока. Тебя приглашают присоединить­ся и провести время на берегу, если, понятно, захочешь, пото­му что подруга... подруга Джона тоже поедет. — Подруга Джона? - Ну, скажем, знакомая,— исправился Уолтер, потому что Джон после развода подчеркнуто сторонился женщин. На маленьком личике Клары появилось озадаченное выраже­ние, как будто она на минуту утратила равновесие и обретет его не раньше, чем, всесторонне обозрев предложение, уяснит для себя все его плюсы и минусы. — Кто эта девушка? — Я даже не знаю, как ее зовут. Джон говорит, она милая. — Не уверена, что захочу провести целый день с человеком, который может оказаться ужасной занудой,— заявила Клара. — Вообще-то Джон сказал, что она... — По-моему, прибыл твой знакомый. В дверях прихожей появился Питер Злотников. Уолтер поспе­шил ему навстречу, придав лицу радостно-беззаботное выражение, как положено доброму хозяину. Питер выглядел застенчивым и смущенным; он явно обрадо­вался, увидев Уолтера. Этот молодой человек двадцати шести лет имел серьезный вид и склонность к полноте. Родители его были русскими из белоэмигрантов, и Питер, оказавшись в Америке пят­надцатилетним мальчиком, ни слова не знал по-английски, однако с отличием закончил факультет права Мичиганского университета, и фирма, где работал Уолтер, заполучив Питера на должность младшего консультанта, считала, что ей повезло. — Со мной знакомая,— сообщил Питер после того, как Уолтер познакомил его с оказавшимися у дверей гостями, и представил девушку, на которую Уолтер как-то не обратил внимания.— Зна­комьтесь: Элли Брайс — Уолтер Стакхаус. Мисс Элспет Брайс,— уточнил он.