Часть 2 из 49 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Мне пить не хочется, но я посижу с тобой, если ты не можешь без рюмки.
— Идет.
Может, ее удастся уговорить на коктейль. Или хотя бы на сладкий вермут с содовой. Но, вероятней всего, не удастся, да и стоит ли в самом деле заставлять ее сидеть, пока сам он будет пить? К тому же, как правило, ему требовалась не рюмка, а две. На Уолтера нашло раздвоение чувств, одно из тех помрачений воли, когда он никак не мог решить — пить или не пить? Он миновал гостиницу.
— Мне казалось, мы едем в «Мелвилл»,— заметила Клара.
— Я передумал, ты ведь не захотела составить мне компанию.— Уолтер опустил ладонь ей на руку и пожал.— Едем в «Вершу».
В конце улицы он повернул налево. «Верша» была расположена на маленьком мысе. В окно влетел крепкий бриз, прохладный и соленый. Уолтер вдруг оказался в кромешной тьме; он поискал взглядом цепочку голубых фонарей у «Верши», но ничего не увидел.
— Лучше вернуться на шоссе и подъехать со стороны заправочной станции, как я всегда делаю,— заметил он.
Клара рассмеялась:
— Еще бы, ты бывал здесь раз пять, если не больше!
— Какое это имеет значение? — подчеркнуто небрежно возразил Уолтер. — Мы же не торопимся, правда?
— Правда, но бессмысленно тратить время и силы, когда, чуть- чуть подумав, можно было с самого начала выехать на правильную дорогу!
Уолтер удержался от замечания, что она тратит больше сил, чем он. Напряженная линия ее тела, лицо, подавшееся к ветровому стеклу,— от этого щемило сердце, возникало чувство, что неделя отпуска канула зря и чудесное утро после вылазки на рыбалку — тоже зря. Забыто уже на другой день, как все остальные чудесные ночи и утра, за последний год они выдавались так редко, он мог пересчитать по пальцам эти маленькие оазисы, затерявшиеся в огромной пустыне. Он пытался придумать, что бы сказать ей такое приятное, пока они еще едут.
— Ты мне нравишься в этой шали, — произнес он с улыбкой. Шаль свободно лежала на ее обнаженных плечах, образуя петлю вокруг предплечий. Он всегда ценил ее умение носить вещи и вкус, с каким она выбирала наряды.
— Это боа, — заметила она.
— Боа. Я люблю тебя, милая. — Он потянулся ее поцеловать, она подставила губы, и он едва их коснулся, чтобы не размазать помады.
Клара заказала холодного омара под майонезом — она его обожала; Уолтер заказал рыбу на вертеле и бутылку рислинга.
— Я думала, Уолтер, ты сегодня будешь есть мясо. Если у тебя опять будет рыба, Джеффу снова ничегошеньки не достанется.
— Хорошо, — согласился Уолтер, — закажу бифштекс. Пусть Джефф поживится.
— Голос у тебя, как у мученика!
Бифштексы в «Верше» были не лучшие. В прошлый раз Уолтер тоже заказал бифштекс из-за Джеффа — тот отказывался от рыбы.
— Меня это вполне устраивает, Клара. Не будем пререкаться в наш последний вечер.
— Кто пререкается? Это ты начинаешь!
В конце концов был заказан бифштекс. Настояв на своем, Клара вздохнула и уставилась в пространство, уйдя в мысли о чем- то другом. Странно, подумал Уолтер, Клара экономит даже на жратве для собаки, хотя потакает Джеффу во всем остальном. Откуда это? Что именно в ее прежней жизни превратило Клару в крохоборку? Семья у нее была не богатая, но и не бедная. Вот и еще одна связанная с Кларой загадка, на которую ему, по всей вероятности, никогда не найти ответа.
— Киска,— ласково обратился он к ней, назвав интимным прозвищем, которое употреблял крайне редко, чтобы не затрепалось,— давай сегодня повеселимся. Нам, вероятно, теперь не скоро доведется отдохнуть вместе. Может, после обеда отправимся потанцевать в «Мелвилл»?
— Хорошо,— согласилась Клара,— только не забудь, что завтра вставать в семь утра.
— Не забуду.
До дома езды шесть часов, но Клара хотела поспеть к четырем, чтобы пойти на чай к Филпотам, ее боссам в «Найтсбридже». Уолтер накрыл ладонью ее руку, лежащую на скатерти. Он любил ее руки. Маленькие, но не миниатюрные, красивые и довольно сильные. Ее рука как раз помещалась в его.
Клара на него не глядела. Она смотрела в пространство, но не отрешенно, а сосредоточенно. Лицо у нее было маленькое, однако красивое, а выражение — невозмутимое и какое-то отстраненное. Когда она расслаблялась, то скорбно поджимала губы. Черты ее лица, были неуловимы, его было трудно запомнить с одного взгляда.
Он оглянулся посмотреть, что делает Джефф. Клара спустила его с поводка, и пес семенил по залу, обнюхивая ноги сидевших за столиками, брал кусочки, что ему давали посетители. Из чужих рук он всегда ест рыбу, подумал Уолтер. Уолтеру поведение пса доставляло мало радости: в прошлый раз официант попросил их посадить собаку на поводок.
— О песике не волнуйся,— заметила Клара, угадав его мысли.
Уолтер пригубил вино и кивнул официанту, что все в порядке. Он подождал, пока Клара взяла бокал, и поднял свой.
— Чтобы лето счастливо окончилось, а дело в Заливе Устриц выгорело,— произнес он и заметил, как напрягся взгляд ее карих глаз при упоминании об этой сделке. Когда Клара немного выпила, он сказал: — Может, решим, в какой день приглашать гостей?
— Каких гостей?
— Я о вечеринке, мы о ней говорили перед отъездом из Бенедикта. Ты сказала, где-нибудь в конце августа.
— Ладно,— ответила Клара голосом обиженным и строптивым, словно ее одолели в честном единоборстве и ей приходится против воли выходить из игры.— Скажем, в субботу двадцать второго.
Они принялись обсуждать, кого пригласить. Никакого особого повода для вечеринки не было, просто они ни разу не принимали гостей после легкого ужина, что устроили на Новый год, хотя сами с того времени побывали в гостях добрую дюжину раз. Их приятели, жившие в районе Бенедикта, постоянно устраивали приемы и вечеринки; Клару и Уолтера приглашали не каждый раз, но достаточно часто, чтобы они не чувствовали себя обойденными. Нужно пригласить Айртонов, это само собой, а также Макклинтоков, Дженсенов, Филпотов, Джона Карра и Чада Овертона.
— Чада? — переспросила Клара.
— Конечно. А что такого? По-моему, мы перед ним в долгу, или я не прав?
— А по-моему, если хочешь знать, так это он должен перед нами извиниться!
Уолтер закурил сигарету. Однажды вечером Чад к ним нагрянул, просто заехал на обратном пути из Монтауна, и каким-то образом — Уолтер так и не понял каким — умудрился так набраться мартини, что отключился или, по меньшей мере, крепко уснул на диване в гостиной. Сколько Уолтер ни объяснял, что Чад целый день гнал машину в жару и чертовски устал, все без толку. Чада внесли в черный список. А ведь они несколько раз оставались у него ночевать, когда приезжали в Нью-Йорк сходить в театр, и Чад из уважения к ним отправлялся на ночь к знакомым, чтобы предоставить квартиру в их полное распоряжение.
— И долго ты собираешься помнить об этом? — спросил Уолтер.— Он надежный' друг, Клара, и к тому же умный парень.
— А я уверена: стоит ему только добраться до бутылки, как он снова вырубится.
Бессмысленно говорить ей, что он ни разу не слышал, чтобы Чад «вырубался» до или после того случая. Без толку напоминать и о том, что именно Чаду он обязан своим нынешним местом. Закончив юридический факультет, Уолтер год проработал помощником Чада в юридической фирме «Адамс, Адамс и Браноуэр», затем уволился и поехал в Сан-Франциско, рассчитывая открыть собственную контору, но повстречал Клару, женился, а она потребовала, чтобы он вернулся в Нью-Йорк и опять устроился в юридическую корпорацию, где заработок получше. Чад порекомендовал его на место, которого он не заслуживал,— юрисконсульта в фирме «Кросс, Мартинсон и Бухман». Чад и Мартинсон были друзьями. Фирма платила Уолтеру жалованье старшего юрисконсульта, хотя ему было всего тридцать лет. Когда б не Чад, подумал Уолтер, не сидеть бы им сейчас в «Верше», попивая импортный рислинг. Уолтер прикинул, что нужно на днях пригласить Чада на ленч в Манхаттане. Или соврать Кларе и провести с ним вечерок.
А может, и не врать, просто сказать как есть. Уолтер затянулся.
— Куришь за едой?
Принесли горячее. Уолтер с подчеркнутым спокойствием раздавил сигарету в пепельнице.
— Ты не думаешь, что это он нам должен? Хотя бы букет цветов?
— Согласен, Клара, со-гла-сен.
— Тогда к чему этот отвратительный тон?
— К тому, что мне нравится Чад, и если мы и дальше будем его бойкотировать, то по логике вещей в конце концов его потеряем. Так же, как потеряли Уитни с женой.
— Мы их не теряли. Ты, видно, считаешь, что обязан пресмыкаться перед людьми и сносить их оскорбления, чтобы сохранить их дружбу. В жизни не встречала другого такого человека, кто бы так хотел прийтись по вкусу всем встречным и поперечным!
— Не нужно ссориться, лапочка.
Уолтер прижал ладони к лицу, но сразу же отнял. Этот привычный жест он позволял себе только дома, да и то не при посторонних. Заканчивать им отпуск было бы просто невыносимо. Он опять обернулся и поискал глазами Джеффа. Тот был в другом конце зала и изо всех сил пытался облапить ногу какой-то дамы. Женщина, похоже, не понимала, чего ему надо, и все поглаживала песика по голове.
— Схожу-ка заберу его,— сказал Уолтер.
— Он никому не мешает. Успокойся.
Клара умело разделывала и быстро, как всегда, уплетала омара. В эту минуту подошел официант и, улыбаясь, попросил:
— Не могли бы вы, сэр, посадить собачку на поводок?
Уолтер поднялся и пересек зал, испытывая острое неудобство от того, что все взгляды обратились на его белые брюки и яркосиний пиджак. Джефф продолжал возиться с ногой. Он поднял свою мордочку в черных пятнах и оскалился, словно и сам не принимал происходящего всерьез, но Уолтеру пришлось попотеть, чтобы освободить лодыжку женщины из цепких лапок.
— Извините, пожалуйста,— сказал Уолтер.
— Что вы, он такой миленький! — возразила женщина;
Уолтер с трудом удержался — до того ему хотелось придушить пса. Он отнес собаку, одной рукой, как положено, подхватив под жаркую пульсирующую грудку, а другой придерживал сверху, осторожно опустил на пол рядом с Кларой и посадил на поводок.
— Ненавидишь его, верно? — спросила Клара.
— Просто считаю, что он избалованный.
Уолтер наблюдал, как Клара взяла песика на колени. Когда она его гладила, лицо ее становилось прекрасным, мягким и любящим, будто она ласкала ребенка, собственного ребенка. Смотреть на Клару, когда она возилась с Джеффом, было большим наслаждением. Он и в самом деле ненавидел этого пса. Ненавидел его нахальный самоуверенный норов, идиотское выражение морды, на которой словно было написано, стоило ему поглядеть на Уолтера: «Я-то как сыр в масле катаюсь, ты лучше на себя полюбуйся!» Уолтер ненавидел пса, потому что тот неизменно умилял Клару, а сам он — раздражал.
— Ты и вправду считаешь, что он избалованный? — спросила Клара и потрепала Джеффа за болтающееся черное ухо.— По- моему, он хорошо себя вел в то утро на пляже.
— Я только хотел сказать, что ты завела фокстерьера, потому что они умней большинства других собак, но не позаботилась обучить его самым простым вещам.
— Ты, видимо, намекаешь на то, чем он сейчас занимался?
— Не только. Как я понимаю, ему скоро два года, но, пока он не отучится приставать к людям, его, по-моему, не следует спускать с поводка в ресторанах. Зрелище не очень приятное.
Клара подняла брови.
— Собачка позабавилась, и никому от этого плохо не стало. Послушать тебя, так подумаешь, что ты ему завидуешь. Вот уж от кого не ожидала услышать такое, прямо диву даюсь,— произнесла она с холодным удовлетворением.