Маршрут построен так, чтобы свести к минимуму твой контакт с камерами наблюдения. Его нужно запомнить и уничтожить «мияхо» для того, чтобы свести свой цифровой след к минимуму Небольшая пауза, очевидно, рассчитанная на то, что я должен прочесть и понять прочитанное. Снова сообщение: В течение трех часов тебе необходимо добраться до указанной точки — А можно хоть каких-то подробностей? — спрашиваю я в надежде получить несколько деталей для того, чтобы понимать общую картину немного яснее. Тебе знакомо слово «диалог»? — Ну, естественно. У «Кристалис» к тебе есть вопросы и корпа не успокоится, пока их не задаст. Точнее, пока не получит ответы. И это не будет похоже на диалог в том значении, которое есть в толковом словаре Недолгая пауза, за время которой до нуля доходит третий из девяти таймеров, установленных на, 66,6 секунд. Не будь кретином И следом. Уходи И я решаюсь. Распаковываю карту и отправляю на старый тканевик. Не потому что нет нормального принтера, а потому что тканевик, во-первых, не подключен к глобальной паутине, во-вторых, не оснащен собственным модулем памяти, а следовательно, при всём желании восстановить, что на нем было выткано, никто не сможет. Принтер тихо жужжит, переплетая нити в полотно, а я накидываю куртку и рассовываю по карманам кое-какие мелочи, поглядывая на экран наладонника — ещё четыре таймера обнуляются с 66,6 до 00,0. Тканевый принтер довольно крякает, отсекая штамповочным лезвием сотканный кусок ткани. Комкаю получившуюся тряпку, прячу в карман и, продолжая поглядывать на наладонник, выхожу из комнаты. * * * Бакс, поглядывая на наладонник, выходит из комнаты. Это вижу я, потому что это фиксирует глазок камеры. С того ракурса, который она берет, в кадр попадает его лицо под непривычным углом на фоне потолка. Когда на его десктопе активируется последний таймер из девяти, я отключаюсь. Интересно, я один осознаю себя? Должны же быть другие. Наверняка они есть. Я ведь получаю обработанные кем-то данные после эпизода, в котором предоставлен самому себе. Странная схема, но в чём-то логичная. Пятьдесят минут ресурсы тратятся на задачи, поставленные не мной. Десять минут — передышка. Потому что в себя я действительно прихожу в очень тяжёлом состоянии и раскачаться для того, что делаю, стоит значительных усилий. А цифра арестованных вырастает до пятидесяти одного. Но самый главный вопрос: происходит ли то, что происходит, на самом деле? Может быть, я лежу на экзопластике, под человейником, из окна которого меня выкинул тот ополоумевший геймер? Может, происходящее — всего лишь воспаленная фантазия умирающего мозга? Может ли разум использовать фантазию в качестве защитной реакции на стресс? Умирать, ведь это стресс? Замедляется ли время, когда ты умираешь? И если замедляется, то насколько? Может, слова о том, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, имеют под собой основу? Девятый таймер добегает до нуля, а сигнал Баксовского наладонника не прерывается. Надеюсь на то, что он никогда не проявлял себя как идиот, а значит, не сделает этого и сейчас. Обычно, вступая в игру, Бакс не только принимает её правила, но и находит возможность навязать свои. Наступает пятидесятиминутная пустота. * * * — А потом наступала пустота, минут на пятьдесят. Ну, до часа не дотягивало обычно, — рассказывает Лис, когда моя доска чирикает, уведомляя о входящем сообщении. — Когда после этой пустоты проглоты в себя приходили, иногда видели странное. Лис зовёт проглотами всех, кто употребляет. И неважно что: ускорители, стимы, релаксанты, зомби-пыль или какую-то другую чухню. — Видят странное? — спрашиваю я, разворачивая свою доску. — Это как? — Да по-разному, — отвечает Лис. — Кто говно, по стенам размазанное, кто собственный член, в волновой печи засушенный. — Ого! — смотрю на Лиса, понимая, что глаза у меня широко раскрыты. — Это что ж такое жрали раньше, что так растаращивало? — Разное жрали, — пожимает плечами Лис. — Это ж вы уже, поколение, не пуганное передозом. Максимум, который может грозить твоим ровесникам — скука, от неумения занимать себя чем-то кроме тусовок и наркотиков. Продолжая слушать, перевожу взгляд на доску и вижу там сообщение от ноунейма: Передай десктоп Лису — Хуя себе шуточки, — бормочу под нос, перебирая в голове, кто из моих знакомых, знающих, что Лис и я сотрудничаем, настолько тупой, что может так пошутить? — Лилит, ну сколько я раз просил, следить за языком? — голос Лиса переходит от интонаций ностальгирующего мужика к интонациям недовольного своим учеником наставника. — Да я чего? Тут какой-то… — отметаю слово «мудак», чтобы Лис не начал читать очередную лекцию о том, что ругаться нужно уметь. С ним это бывает редко, но всё же. — Какой-то Вильсон шутки шутит. Вильсонами Лис называет недалёких людей. Говорит, это из какой-то пророческой книги тех времен, когда тест Тьюринга считался эталоном проверки на разумность железа. Двигаю десктоп по столу, одновременно поворачивая его так, чтобы Лис мог прочесть странное сообщение. Тот хмыкает и, подслеповато щурясь, придвигает доску поближе — не доходят руки у человека глаза себе сделать. Их даже по квоте ждать всего месяц-полтора, но нет. Он, либо очки допотопные носит, либо щурится. — Ве-щай, — по слогам произносит он, проговаривая клавиши, на которые нажимает. — Ты чего, разговаривать с этим придурком собрался? Лис смотрит на меня, а затем манит пальцем, одновременно кивая на лежащий на столе десктоп. Я пододвигаюсь и вижу картинку, появившуюся между требованием передать десктоп и написанным Лисом Вещай. Какие-то черточки, образующие завершенные и незавершённые шестиугольники с буквами и цифрами в некоторых углах. — Это чего за кракозябры? — спрашиваю у Лиса. — Это, Лилит, формула. — Формула? Чья? — Формула того, что ты раздаёшь в клубах. Блин, можно было и не спрашивать. Но язык иногда опережает мыслительный процесс. Лис говорит, что у большинства это со временем проходит. — Её разве кто-то, кроме тебя, знает? — Получается, знает, — он хмыкает, то ли удивляясь каким-то своим мыслям, то ли недоумевая от того, что видит на экране свою тайну. — Ты больше меня с клавишами дружишь. Доска оказывается перед моим лицом. В диалоге уже есть новая фраза. Услуга, взамен на удаление данных из базы службы безопасности «Кристалис». Согласен В конце не стоит знак вопроса, подводя к мысли, что это утверждение. Утверждение с принуждением. — Пиши, — говорит Лис, и мои руки нависают над всплывающей клавиатурой. Но начать диктовать он не успевает. Можно голосом, я читаю данные и с микрофонных мембран — появляется на экране. Кристаллы буковок, составляющие фразу, проявляются одна за другой, будто отображая процесс набора, а не целыми фразами, как это обычно происходит во время текстовых диалогов с кем-то. — Кто ты? — спрашивает Лис, нависая над моим плечом, чтобы видеть чат на дисплее. — Что задумал? Один из твоих бывших клиентов. Помочь человеку — Клиентов? — изображает непонимание Лис. Следующая проявляющаяся фраза достаточно длинна. Я даже подумываю, что нужно уменьшить шрифт для того, чтобы она полностью влезла в окошко чата, или развернуть «болталку» на весь экран. Но чат разворачивается сам, оставляя только небольшой участок справа, на котором я только сейчас замечаю девять таймеров. Самый верхний стоит на нуле, второй добегает до нуля как раз в тот момент, когда я их замечаю, давая старт третьему. На оставшихся, ожидая своей очереди, стоят цифры с запятой — 66,6. И судя по скорости, с которой убегают цифры, это количество секунд. Можем говорить открыто. Диалог самоудаляется, не оставляя следов ни на серверах, ни в десктопе. У меня к тебе взаимовыгодное предложение. Я вычищаю из базы все упоминания о том, чем ты занимаешься, помимо проедания безусловного дохода, а ты выполняешь то, что нужно мне. Ничего сложного. Добраться до стоянки, сесть в стоящий там аэрокар, прибыть в определенную точку, дождаться человека и вывезти его за пределы сити. Маршрут я предоставлю. Согласен Снова без вопросительного знака. — У меня есть выбор? Я удалил бы эти данные просто так, лишь потому, что мы были знакомы и я не видел от тебя ничего плохого, но сложившаяся ситуация заставляет меня применять такой рычаг, как шантаж Лис хмыкает, размышляя, а в правой части дисплея обнуляется ещё один таймер, передавая эстафету следующему. Время ограничено — напоминает о себе некто, сидящий по ту сторону десктопа. Лис молчит ровно до тех пор, пока не стартует предпоследний таймер — Согласен, — говорит он. Запоминай На экране дисплея тут же появляется изображение машины, изображение стоянки, узловатые схемы проезда с пометками временных отрезков, изображение какого-то заброшенного цеха. Последним появляется фото брутального мужика, лицо которого исполосовано шрамами, будто он злодей из какого-нибудь голошоу. — Бакс? — выдыхает Лис. — Вот уж чего не ожидал… * * *