На минуту Уолш замирает. Потом встает на ноги. – Грейс как раз и пытается получить факты, – говорит он, шлепая босыми ногами через отсек. – А поспешные выводы делаешь ты. «Ух ты, Кевви! – дивится Кларк. – Никак, у тебя хребет появился?» Он подхватывает со стула гидрокожу. Сморщенная черная синтетика обнимает его как любовница. – За перепихон спасибо, – говорит он. – Мне пора. Шаблон Лабина она застает зависшим над его сигнальным резервуаром. Трубки, оптоволоконный кабель и прочие детали – почти все уже неисправные, останки давно разобранных систем – лентой обвивают экватор большого бака. Сейчас течения слишком ленивы, чтобы вызвать свечение камня и аппаратуры, и свет дает только налобный фонарь Лабина. – Абра сказал, что ты здесь, – жужжит Кларк. – Подержи панель, а? Она берет у него маленький прибор. – Я хотела с тобой поговорить. – О чем? – Кажется, все его внимание отдано янтарному пузырьку полимера на одной из проводящих трубок. Кларк смещается так, чтобы оказаться в его поле зрения. – Ходят идиотские слухи. Грейс внушает людям, будто Джерри подсадила Джину какую-то заразу. Вокодер Лабина тикает, механически передавая его «м-м-м». – У нее насчет корпов давно фитиль в заднице, но никто ее всерьез не принимает. По крайней мере, не принимал… – Вот оно что… – Лабин постукивает по клапану. – Что? – Трещина в резиновой прокладке вокруг термостата. Оттого и замыкания. – Кен, послушай меня! Он смотрит на нее, ждет. – Что-то меняется. Грейс никогда так далеко не заходила, ты же знаешь. – Я с ней никогда лбами не сталкивался, – жужжит Лабин. – Она всегда была одна против всего мира. Но эта зараза, которую подцепил Джин, все переменила. Ее стали слушать. Это опасно. – Для корпов. – Для всех нас. Не ты ли меня предупреждал, на что способны корпы, если станут действовать дружно? Не ты ли сказал, что… «…возможно, придется действовать на упреждение…» Желудок у Кларк куда-то проваливается. – Кен, – медленно жужжит она, – ты же понимаешь, что Грейс просто чокнутая, нет? Он не торопится с ответом. Кларк надоедает ждать. – Ну правда, ты бы ее только послушал. Для нее война как будто и не кончалась. Стоит кому-то чихнуть, она уже ищет биологическое оружие. Силуэт Лабина за фонарем чуть сдвигается: кажется, он пожал плечами. – Есть несколько любопытных совпадений, – говорит он. – Джин попадает в «Атлантиду» с тяжелым ранением. Джерри оперирует его в медотсеке, за которым мы не можем вести полноценного наблюдения, и помещает в карантин. – Карантин – это из-за Бетагемота, – напоминает Кларк. – Как ты сама не раз отмечала, к Бетагемоту мы все иммунны. Удивляюсь, как это ты не усомнилась в ее оправданиях. – Видя, что Кларк молчит, он продолжает: – Джина отпускают с «побочной инфекцией», которая не распознается нашим оборудованием и пока не поддается лечению. – Но ты же там был, Кен. Джерри не хотела выпускать Джина из карантина. За это Дейл ее и исколошматил. Изоляция нулевого пациента – не самый дальновидный вариант, если тебе надо распространить чуму. – Полагаю, – жужжит в ответ Лабин, – на это Грейс скажет: они предвидели, что мы все равно его вытащим, и устроили представление, как раз и рассчитывая, что кто-нибудь потом за них вступится. – То есть они для того его заперли, чтобы освободить? – Кларк с намеком поглядывает на электролизный приемник Лабина. – Тебе там кислорода хватает, Кен? – Я просто излагаю, как могла бы рассуждать Грейс. – Довольно извращенный ход мысли, даже для… – До нее доходит. – То есть она и в самом деле так говорит? Фонарик у него на лбу слегка покачивается. – Так слухи до тебя дошли. Ты все уже знаешь. – Она качает головой, презирая себя. – А я еще надеялась тебя раскачать. – Я всегда готов тебя выслушать. – Мог бы сделать кое-что еще. То есть я понимаю, что ты не хочешь лезть в эти дела, но Грейс же охреневшая психопатка. Она лезет в драку, а кого затянет в струю, ей плевать. Лабин неподвижен, непроницаем. – Я ожидал от тебя большего к ней сочувствия. – Это как понимать? – Никак, – жужжит он, выдержав паузу. – Но, что бы ты ни думала о поведении Грейс, ее опасения не совсем беспочвенны. – Брось, Кен. Война окончена. – Она принимает его молчание за согласие. – И зачем бы корпам начинать ее сызнова? – Затем, что они проиграли. – Это уже древняя история. – Было время, когда ты считала себя пострадавшей стороной, – напоминает он. – Сколько крови пришлось пролить, прежде чем ты сочла, что расквиталась до конца? Его металлический, такой холодный голос вдруг оказывается совсем рядом, звучит прямо у нее в голове. – Я… была неправа, – помедлив, говорит Кларк. – Это тебя не остановило. – Он отворачивается к своей установке. – Кен, – зовет она. Он смотрит на нее. – Это же чушь. Сплошные «если». Сто к одному, что Джин просто подцепил что-то от покусавшей его рыбины. – Предположим. – Кто сказал, что здесь не болтаются сотни зловредных микробов, которых пока не обнаружили? Несколько лет назад и про Бетагемот никто не слышал. – Это я помню. – Значит, нельзя допускать эскалации. Пока нет никаких доказательств. В отблеске фонаря его глаза светятся желтовато-белым. – Если насчет доказательств ты серьезно, то могла бы сама их раздобыть. – Как? Он постукивает себя по груди слева. Там, где расположены имплантаты. Кларк холодеет.