– Мы иммунны, – терпеливо объясняет Гарсиа, – потому что нам встроили особые гены, придающие энзимам прочность, с которой Бетагемот не справляется. А получили мы эти гены от глубоководных рыб, Дейл. Кризи еще обдумывает услышанное, а кто-то срывающимся голосом уже шепчет: – Черт, черт, черт! Одинокий опоздавший поднимается по лестнице – и почему-то оступается на первой перекладине. – Боюсь, что мистер Гарсиа прав, – говорит Седжер. – Если рыбы, обитающие здесь, оказались уязвимыми для вируса, то мы, возможно, тоже уязвимы. Кларк качает головой. – Но… ты хочешь сказать, что это все-таки не Бетагемот? Что-то другое? У лестницы поднимается суета, собравшиеся рифтеры пятятся, словно к ней подключили ток. Над люком показывается шатающаяся Джулия Фридман, лицо у нее цвета базальта. Она выбирается на палубу, держась за перила вокруг люка и не решаясь их выпустить. Оглядывается, часто мигая поверх мертвых линз. Кожа у нее блестит. – Это все еще Бетагемот – в общих чертах, – бубнит в отдалении Седжер. Из «Атлантиды». Из закупоренной, запаянной, герметически запечатанной карантином, безопасной как хрен знает что «Атлантиды». – Вот почему мы не сумели точно определить природу болезни мистера Эриксона: он дал положительную реакцию на Бетагемот, но, мы, конечно, не обратили на это внимания, поскольку не ожидали никаких проблем. Но это, по-видимому, новая мутация. Подобная вариабельность довольно распространена среди организмов, попадающих в новую среду. Это по сути… «Злой брат-двойник Бетагемота», – вспоминает Кларк. – …Бетагемот второй модели, – заканчивает Седжер. Джулия Фридман падает на колени, ее рвет. Вавилон на всех частотах. Смешение прерывающихся голосов: – Конечно, не верю. А ты что, веришь? – Чушь собачья. Если… – Они честно признались. Могли промолчать. – Да, в тот самый момент, когда у Джулии проявились симптомы, их обуяла честность. Какое совпадение! – Откуда им было знать, что она… – Им известен инкубационный период. Наверняка. Как еще объяснить такой точный расчет? – Да, но что нам-то делать? Узел опустел. Рифтеры, словно выброшенный из трюма балласт, рассыпались по дну, теперь довольно многолюдному даже по сухопутным стандартам. Пузырь нависает над ними чугунной планетой. Три фонаря, установленные у входного шлюза, бросают на дно яркие пересекающиеся круги. Черные тела плавают на периферии света – призраки беспокойного движения за немигающими глазами, похожими на ряды акульих зубов. Кларк приходит мысль о голодных зверях, сторонящихся лагерного костра. Вообще-то, ей следовало бы чувствовать себя одной из стаи. Грейс Нолан больше не видно. Несколько минут назад она скрылась в темноте, поддерживая одной рукой Джулию, провожая ее к дому. Такое проявление альтруизма добавило ей сторонников – Чен с Хопкинсон при следующем противостоянии окажутся на ее стороне. Гарсиа сомневается, но настроение сейчас не такое, чтобы народу требовались безоговорочные доказательства. – Эй, Дими, – жужжит Чен, – как там дела? – Воняет как в лазарете, – воздушный голос Александра разительно выделяется на фоне подводных. – Но я почти закончил. Вырастил бы мне кто-нибудь новую кожу. Он остался внутри: стерилизует все, что вошло в контакт с Фридман и ее выделениями. Грейс Нолан вызвала волонтеров. Она начала приказывать. А люди начали ее слушаться. – Говорю, надо просто пробуравиться к гадам, – жужжит где-то рядом Кризи. Кларк вспоминает прожженные в биостали дыры. – Давайте пока подождем с контратакой. Им будет трудновато найти лекарство, если мы их размажем по палубе. – Как же, станут они искать лекарство! Она пропускает этот выкрик мимо ушей. – Им нужны образцы крови от каждого. Еще кто-то из нас может оказаться инфицирован. Проявляется это, очевидно, несразу. – У Джина проявилось довольно быстро, – напоминает кто-то. – Когда тебя потрошат заживо, сопротивляемость малость снижается. А у Джулии ничего не проявлялось… сколько, две недели? – Я им ни капли крови не дам. – Голос Кризи – как скрежет по металлу. – А если попробуют взять силой, я на их кровь полюбуюсь! Кларк устало качает головой. – Дейл, они никого не могут заставить и прекрасно об этом знают. Они просят. Хочешь, чтобы молили – можно устроить. В чем дело? Ты и сам брал образцы. – Если вы на минутку отвлечетесь от вылизывания клитора Патриции Роуэн, у меня тут весточка от Джина. Грейс Нолан вплывает в круг света, словно черный зверь, утверждающий власть в стае. Уж ее-то костер не пугает. – Грейс, – жужжит Чен, – как там Джулия? – А ты как думаешь? Она больна. Но я ее уложила и диагностер подключила – хоть какая-то польза будет. – А Джин? – спрашивает Кларк. – Он ненадолго приходил в себя. И сказал, цитирую: «Я говорил им, эти людоеды со мной что-то сделали. Может, поверят, когда умрет моя жена». – Ну, – пищит Уолш, – он, как видно, пошел на поправ… – Корпы никогда бы не рискнули распространять подобную заразу, не будь у них лекарства, – перебивает Нолан. – Слишком просто было самим подцепить. – Верно… – это опять Кризи. – Говорю вам, давайте сверлить переборку за переборкой, пока не отдадут. В темноте сомнения и согласие сливаются воедино. – Знаете, попробую разыграть адвоката дьявола. Я к тому, что есть ведь некоторая вероятность, что они правду сказали. Это Чарли Гарсиа подплывает сбоку. – Я к тому, что микробы ведь мутируют, да? – продолжает он. – Особенно когда люди обстреливают их всякими веществами – а когда эта дрянь объявилась, в нее наверняка палили всей фармацевтикой сразу. Так кто скажет, что он сам не мог мутировать из первого Бетагемота в Бета-макс? – Охрененная натяжка, я бы сказал, – жужжит Кризи. Вокодер Гарсиа щелкает – звуковой символ для пожатия плечами. – Просто напомнил. – А если они собирались развязать биологическую войну, с чего бы им тянуть до сих пор? – хватается за соломинку Кларк. – Почему было не начать четыре года назад? – Четыре года назад у них Бетагемота не было, – говорит Нолан. И Уолш: – Они могли захватить с собой культуру вируса. – Что, на память? Ностальгии ради, что ли? Ни хрена у них не было, пока Джин не преподнес им Бетагемот тепленьким на блюдечке. – Это ты зря, Грейс, – жужжит Гарсиа. – Мы уже пятьдесят лет собираем вирусы из обрывков. Зная последовательность генов, корпы могли в любое время собрать Бетагемот с нуля. – И, если на то пошло, вообще что угодно, – добавляет Хопкинсон. – С какой стати использовать штуку, которая так медленно работает? Сколько из наших заболело-то? Суперхолера свалила бы нас за несколько дней. – Джина бы свалила сразу, – жужжит Нолан, – и он не успел бы заразить остальных. У быстродействующего организма здесь нет шансов – мы рассеяны, мы изолированы, мы большей частью и не дышим. И даже внутри не снимаем кожи. Для эпидемии нужен медленно действующий агент. Эти подонки знали, что делают. – К тому же, начнись на дне океана эпидемия суперхолеры, мы бы наверняка смекнули, в чем дело. Они бы сразу попались. – И они это понимали. – А Бетагемот их оправдывает, – говорит Чен. – Разве не так? «Черт бы тебя побрал, Джелейн! – Кларк как раз подумала о том же. – Обязательно было об этом напоминать?» Нолан тут же подхватывает тему: – Так. Именно так. Бетагемот аж с самого Невозможного озера, никого ведь не обвинишь, что его туда подкинули – они просто чуточку поработали с ним в «Атлантиде», передали нам, а мы, конечно, не заметили разницы. – Тем более, что они якобы уничтожили образцы, – добавляет Кризи. Кларк мотает головой. – Ты – водопроводчик с жабрами, Дейл. Пусть бы Седжер даже отдала тебе эти образцы в запечатанном пакетике – разве ты знал бы, что с ними делать? Это относится и к школьным опытам Грейс с образцами крови. – Вот и вся твоя помощь. – Нолан изворачивается всем телом и оказывается нос к носу с Кларк. – Мы, тупицы рыбоголовые, ни в чем не разбираемся, доказать ничего не можем и должны доверять ученым умникам, которые нас и нагрели когда-то.