Он блеснул белоснежной (как же иначе!) улыбкой. – Есть ради чего стараться. Я справляюсь. Кто бы сомневался, подумала Барбара. И попросила его рассказать о Киммо Торне. Что знал Стронг о его пребывании в «Колоссе»? С кем он общался? Кто были его друзья, наставники, приятели, учителя и тому подобное? Насколько она поняла, в ходе адаптации подростки вовлекаются в более тесный контакт со взрослыми, чем на других курсах «Колосса», и, следовательно, Стронг имел возможность узнать Киммо Торна лучше, чем кто-либо. Хороший парнишка, отвечал Стронг. О да, он попадал в неприятности, но преступность не была его призванием. Он занимался этим, не имея других средств для достижения своих целей, но кайфа не получал и не выражал таким образом неосознанный протест. И он же в конце концов отказался от этого… по крайней мере, так казалось… Было еще слишком рано говорить, каким путем пойдет Киммо, что, в общем-то, нормально для ребят, пробывших в «Колоссе» меньше года. – А что он был за человек? – спросила Барбара. Он всем нравился, сказал Грифф. Приятный, дружелюбный. На самом деле он имел все задатки для того, чтобы чего-то добиться в жизни. В нем был потенциал и настоящий талант. Как чертовски обидно, что его выбрал своей жертвой какой-то негодяй. Барбара записала все сказанное Стронгом, несмотря на то, что уже знала это из других источников, и несмотря на то, что рассказ Стронга уж очень походил на заготовленную речь. Это занятие давало ей возможность не смотреть на собеседника, пока тот рассказывает. Так она могла оценивать его голос, не отвлекаясь на внешность топ-модели. Звучал он вполне искренне. Весь такой откровенный. Но в том, что он говорил, не было ничего указующего на его близкое знакомство с Киммо, более близкое, чем у других сотрудников. А он должен был хорошо узнать его, в этом и состоит его работа. И все-таки ничего такого не прозвучало, и Барбара не могла не обратить на это внимание. – У него были здесь особо близкие друзья? – задала она очередной вопрос. – Что? – не сразу понял Стронг. И, подумав, воскликнул: – Неужели вы думаете, что его убил кто-то из «Колосса»? – Это не исключено, – ответила Барбара. – Ульрика подтвердит вам, что все наши сотрудники тщательно проверяются перед приемом на работу. И считать, что среди нас каким-то образом затесался серийный… – Я смотрю, вы плотно пообщались с Ульрикой перед нашей встречей. – Барбара подняла на него взгляд, оторвавшись от блокнота. На его лице она успела застать выражение зайца, ослепленного светом фар на дороге. – Ну да, само собой, она сказала мне, что вы здесь, и про Киммо и Шона. Но она упомянула, что вы расследуете еще несколько смертей, так что «Колосс» здесь просто ни при чем. И еще неизвестно, что с Шоном. Может, он просто решил сегодня прогулять занятия. – Возможно, – согласилась Барбара. – Так что с близкими друзьями? – Моими? – Мы говорили о Киммо. – А, да, Киммо. Все к нему неплохо относились. Хотя было бы логичнее ожидать обратного, учитывая его любовь к переодеванию и трепетное отношение подростков к своей сексуальности. – В чем это выражается? – Ну, вы знаете, в этом возрасте они несколько нервничают, будучи неуверенными в собственных достоинствах и из-за этого не желая иметь дело с теми, кто может бросить на них тень в глазах сверстников. Но Киммо никто не сторонился. Он бы и не допустил этого. Что касается близких друзей, то, по-моему, он никого особо не выделял, и не было таких, кто особо выделял бы его. Но во время адаптации такое в принципе редко случается, поскольку на этом этапе мы нацеливаем ребят на умение работать в группе. – А что насчет Шона? – спросила Барбара. – Что насчет Шона? – Друзья? Стронг помолчал. – С ним было труднее, чем с Киммо, – заговорил он наконец, припоминая. – Он так и не влился в группу во время адаптации. Но возможно, это объясняется его прирожденной замкнутостью. Он интроверт. Всегда о чем-то своем думает. – Например? – Даже не знаю. Зато знаю, что он злился и не старался этого скрывать. – Злился на что? – Наверное, на то, что должен ходить сюда. Пока я здесь работал, видел, что большинство подростков, которые приходят к нам через социальную службу, злятся. И по ходу адаптации нарушают то или иное правило. Но Шон ничего не нарушал. Сколько же времени Гриффин Стронг занимает должность руководителя адаптационных групп, захотела узнать Барбара. В отличие от Килфойла и Гринэма, которым пришлось задуматься над ответом на аналогичный вопрос, Грифф мгновенно сказал: – Четырнадцать месяцев. – А до этого? – Социальная работа. Начинал я в медицине – думал, что буду патологоанатомом, однако обнаружил, что не выношу вида мертвых; тогда я переключился на психологию. И социологию. У меня степень в обеих дисциплинах. Звучит впечатляюще. Но и проверить будет легко. – Где именно вы работали? – спросила Барбара. Он не ответил сразу, и тогда Барбара вновь оторвалась от писанины. И наткнулась на его взгляд. И поняла, что он специально ее вынудил посмотреть на него, и теперь страшно доволен, что это ему удалось. Без всякого выражения она повторила вопрос. – В Стокуэлле, – сказал он наконец. – Недолго. – А перед этим? – В Льюисхэме. Послушайте, разве это имеет значение? – На данном этапе все имеет значение. – Барбара не торопясь записала в блокноте «Стокуэлл» и «Льюисхэм». – Чем конкретно занимались? – спросила она, пририсовав к последней букве небольшой завиток. – Опекой? Проститутками? Одинокими мамашами? Он во второй раз не ответил. Барбара подумала, что он снова играет в свои игры, но все же посмотрела на него. Но на этот раз он уставился не на нее, а на одного из глянцевых футболистов, якобы увлеченного «Холодным домом» в кожаном переплете. Барбара уже собиралась повторить вопрос, но Грифф к тому времени успел прийти к какому-то решению. – Ладно, я расскажу, – сказал он. – Все равно узнаете. Меня уволили в обоих случаях. – За что? – Я не всегда нахожу общий язык с начальством, особенно если начальство – женщина. Иногда… – Он вновь направил на нее все свое внимание, темные бездонные глаза удерживали на себе ее взгляд. – В социальной работе всегда возникают споры. Они должны быть. Мы работаем с человеческими жизнями, а каждая жизнь отлична от других, не так ли? – Можно и так сказать, – сказала Барбара, не совсем понимая, к чему клонит Стронг. Но он быстро все прояснил. – Да. Так вот. У меня есть привычка прямо высказывать свое мнение, а женщинам свойственно негативно воспринимать прямоту. И заканчивалось все… давайте назовем это непониманием. Ну-ну, вот оно, подумала Барбара, пресловутое непонимание. Просто оно всплыло не совсем в том месте, где она ожидала. – Но с Ульрикой у вас таких проблем не возникает? – Пока нет, – сказал он. – Но тут дело в самой Ульрике. Она не боится здоровой дискуссии в команде. И здорового секса в команде тоже, по-видимому, не боится, не удержалась от мысленного сарказма Барбара. И даже предпочитает его всяким там дискуссиям. – Так значит, вы с Ульрикой близки? – спросила она. Но Стронг пока не был готов к признаниям. – Она руководит организацией, – пожал он плечами. – А когда вы не на работе? – О чем вы? – О том, спите ли вы со своим боссом. То есть меня интересует, как относятся другие руководители адаптационных групп к тому, что после работы вы с Ульрикой предаетесь плотским утехам. Да и не только они, и все остальные тоже. Кстати, не таким ли образом вы лишились предыдущих мест работы? Он ровным голосом произнес: – Вы не очень добрый человек. – У меня нет времени на доброту, когда расследуется дело о пяти смертях. – О пяти? Но не считаете ли вы… Мне сказали… Ульрика сказала, что вы пришли сюда… – Я пришла сюда из-за Киммо, да. Но он лишь один из двух подростков, которых мы опознали, – сказала Барбара. – Но вы же говорили, что Шон… Пропал только Шон, ведь так? Он жив… Вы не знаете… – Сегодня утром мы обнаружили труп, и он вполне может оказаться Шоном. Ни за что не поверю, будто Ульрика вам этого не рассказала. Помимо этого, мы знаем, что одного из убитых зовут Джаред Сальваторе, а трое пока ждут, когда о них кто-нибудь спохватится. Всего пять. Стронг ничего на это не ответил, но Барбаре показалось, что он по какой-то причине задержал дыхание. Что бы это значило? Через некоторое время он пробормотал: – Господи… – А что происходит с подростками, которые проходили адаптацию под вашим руководством, мистер Стронг? – спросила Барбара. – Что вы хотите услышать? – Отслеживаете ли вы их дальнейшую судьбу после двух первых недель в «Колоссе»? – Нет. Не отслеживаю. То есть после меня они попадают к другому преподавателю. В случае если они хотят продолжать, конечно. Преподаватели ведут записи об успехах и посещаемости и сообщают обо всем Ульрике. Вся команда встречается дважды в месяц, и мы обсуждаем проблемы. С ребятами, которые особенно трудны, Ульрика сама проводит работу. – Он нахмурился, постучал пальцами по столешнице. – Если другие убитые окажутся нашими… Кто-то хочет дискредитировать «Колосс», – заявил он Барбаре. – Или одного из нас. Да, кто-то пытается очернить одного из нас. – Вы думаете, таков мотив? – удивилась Барбара.