― Нервничаешь? — голос Нейта вывел меня из размышлений, пока я пристально смотрела на дверь в конце дорожки. ― Я не должна, но все-таки нервничаю. Мой ответ прозвучал слегка неуверенно, но честно. Именно такой я была с Нейтом все то время. Последние шесть месяцев были похожи на пробуждение и осознание реальности. Внезапно, я обрела серьезные, взрослые отношения, в которых получала и столько же отдавала. И это было потрясающе. Я была с Нейтом открытой, честной и настоящей, и в ответ он относился ко мне также. Если я говорила ему, что люблю, он всегда отвечал мне взаимностью. Если я изо всех сил старалась показать, что думала о нем, а он делал все, чтобы я знала, что и он тоже думал обо мне. Шесть месяцев вместе, и я уже не могла представить себе жизни без него. И так как я была честна с ним по поводу этих мыслей, знала точно, что он чувствовал то же самое. Не было места тревогам. — Это будет один из лучших дней в твоей жизни, — прошептал он мне на ухо, и я расслабилась. Расслабилась, потому что знала, что этот день значил для меня, знала, что это станет одним из лучших дней в моей жизни. Мы дошли до двери, держась за руки, и, сделав глубокий вдох, я протянула руку к дверному звонку и нажала на кнопку. Через считанные мгновения я услышала звуки, доносившиеся из дома, и мои глаза увлажнились от подступающих слез, а горло сдавило. Нейт сжал мою руку в знак поддержки, потирая большим пальцем мое запястье. Дверь открылась, и мир словно остановился. — Тетушка Эви! Я упала на колени, и меня сжали в объятиях маленькие детские ручки. Руби и Джакс пахли именно так, как я помнила. Они пахли также, но вот выглядели совсем по-другому. И хотя я бы с радостью осталась на том крыльце и позволила бы им обнимать меня вечно, мне пришлось отстраниться, но оставив руки на плече каждого из них. — Боже, только посмотрите на этих двоих, — воскликнула я, стараясь, чтобы мой голос звучал взволнованно, а не печально. Даже несмотря на то, что я начала всхлипывать. Каштановые волосы Руби стали немного светлее, но все еще были волнистыми и очень длинными. Ей было десять. И выглядела она чуть старше своего возраста. Скорее лет на двенадцать. У нее появилось еще больше веснушек, а кожа приобрела загар. Что было естественно, ведь они жили во Флориде. Из них двоих Джакс изменился еще сильнее. Но больше потому, что он перестал быть малышом. Передо мной предстал повзрослевший ребенок. Это было одновременно поразительно и грустно. Ему было почти восемь. Его волосы были подстрижены совсем коротко, а еще отсутствовал передний зуб. Совсем детский голосок сменился на более мальчишеский. Они оба смотрели на меня так, словно я самый потрясающий человек, с которым они встречались, и мое сердце едва это выдерживало. — Так, дети, посторонитесь и дайте тете Эви зайти в дом. Я услышала его голос впервые за почти три года. За все то время мы ни разу не общались по телефону. Только писали друг другу электронные письма или СМС. И каждый раз, когда на дисплее моего телефона высвечивалось его имя, я знала, что это звонит Руби или Джакс. Девон никогда не звонил. Прозвучавший голос Девона стал причиной нескольких последующих вещей. Во-первых, он заставил меня улыбнуться. Он звучал именно так, как и раньше, в отличие от голосов его детей, и это успокаивало. Во-вторых, я нашла Девона взглядом. Я посмотрела на него и подумала о том, что выглядит он хорошо. Просто хорошо. Он не выглядел как мужчина, которого бы я любила остаток своей жизни. И он не был похож на человека, по которому я тосковала половину жизни. Он просто выглядел как Девон. И в-третьих, я почувствовала, как рука Нейта скользнула к моей руке и слегка сжала. От этого маленького жеста цвета моего мира стали чуть ярче. Нейт не пытался заявить свои права на меня или дать Девону какой-либо сигнал, что я принадлежала ему. Нет. Он показывал мне, что был рядом и поддерживал меня. Это было вполне в стиле Нейта. — Нейт, рад видеть тебя снова, — произнес Девон и протянул руку, изобразив искреннюю улыбку. — Взаимно, — ответил Нейт с такой же улыбкой. — Эви, мы ждали весь день. Дети места себе не находили от волнения. Он сделал шаг навстречу и раскрыл руки для объятий. Не колеблясь, я тоже сделала несколько шагов к нему и крепко обняла. Он пах также, ощущался также, даже выглядел так, словно время его совсем не коснулось, не сильно старше с момента нашей последней встречи. Но все остальное было по-другому. Мое сердце не сбивало ритма, когда руки Девона обнимали меня, дыхание не перехватывало, и никаких электрических разрядов, проходящих через все мое тело, которые раньше вызывали его прикосновения. Я больше не чувствовала ничего, кроме тепла, растекающегося внутри меня, когда осознала все это. Я любила Нейта. Даже сильнее, чем думала, что кого-то могу полюбить. За шесть месяцев мы построили стабильные и прекрасные отношения, даже несмотря на то, что жили в разных штатах. Он был самым терпеливым, любящим, отдающим всего себя партнером, о котором я даже мечтать не могла. Но солгала бы сама себе, если бы не призналась, что волновалась о том, как отреагирую, когда увижу Девона. В последний раз, когда мы виделись, мы говорили о том, как провели десять лет, желая друг друга. Десять лет — большой срок. Гораздо больше, чем шесть месяцев. Моим самым большим страхом было увидеть Девона, и все то, над чем я работала так усердно последние два года, мгновенно пошло бы прахом. И это сокрушило бы Нейта. Единственное, что я никогда бы не хотела совершить, это причинить боль Нейту. Намеренно или случайно. Поэтому, когда старые чувства по отношению к Девону не начали вновь разгораться, я поняла — наконец-то Девон был в прошлом. Только принятые в обществе правила поведения не позволили мне вознести руки к небу и не прокричать: «Больше у меня нет романтических чувств к тебе!». Какое же это было огромное облегчение. Девон отстранился и указал рукой в сторону дома. — Прошу, проходите. Даже не задумываясь об этом, я отвела руку за спину и взяла Нейта за руку. Другой рукой я держала ручку Руби. — Не могу дождаться, чтобы показать тебе мою комнату, тетушка Эви. Папа разрешил мне самой выбрать цвет краски, когда мы купили этот дом, и я выбрала классный неоновый синий. — Вау, звучит здорово. — А я выбрал зеленый, — сказал Джакс, который шел рядом со своей сестрой. Я позволила детям увести меня в заднюю часть дома, оставив Нейта и Девона в гостиной. На мгновение я забеспокоилась о том, что они останутся наедине, но услышав, как Девон спокойным и дружелюбным голосом предлагал Нейту пиво, отбросила все свои страхи. Следующие полчаса я провела, все больше узнавая Руби и Джакса. Комната Руби была действительно в неоново-синих тонах. Для меня было честью увидеть журнальные заметки о моих фотографиях, которые она вырезала и приклеила на стену. Я помнила себя в ее возрасте. И только действительно важные вещи были удостоены размещения на стене. Поэтому я восприняла это как комплимент. Обстановка в ее комнате была именно такой, как у девочки, которая только-только приближалась к возрасту подростка. У нее был постер какой-то мальчиковой молодежной группы, кресло-мешок, а в глубине шкафа стоял домик Барби, по виду которого было заметно, что с ним давно не играли. В комнате стояла белая кровать с балдахином, задрапированная тонкой тканью. Выглядело потрясающе романтично. Я знала, что через несколько лет она, вероятнее, действительно по достоинству оценит такую кровать. Комнату Джакса можно было описать, как «катастрофа». Но это не остановило его от того, чтобы с гордостью продемонстрировать ее. Стены действительно были выкрашены в зеленый цвет. Но я не могла сказать с уверенностью, каким цветом был его ковер, потому что он был полностью усеян всякой детской всячиной. Я стояла в дверном проеме и наблюдала, как он кружил по комнате и показывал мне все эти «классные игрушки». Не было паровозиков и мягких игрушек, с которыми я его прежде оставила. Им на смену пришли игрушечные пистолеты, портативная игровая консоль и шпионские наборы игрушек. Малыш Джакси вырос, пока мы были в разлуке. Тридцать минут я просто наблюдала за ними, запоминая их повзрослевшие лица и изменившуюся мимику лица. Я едва могла выдавить из себя пару слов, но с наслаждением слушала их рассказы о том, как они поживали последние пару лет. Неожиданно меня словно накрыло волной от мыслей, что их мама не видела, какими удивительными детьми они стали. Я старалась сдерживаться и не заплакать перед ними, но в конце концов мне пришлось спросить, где у них располагалась ванная. Я исчезла в коридоре, нашла ванную комнату и заперлась в ней. И хотя я провела два года, стараясь забыть Девона, об Оливии я никогда не забывала. Она была и всегда оставалась самой лучшей подругой за всю мою жизнь. Было проще отбросить печаль из-за ее потери, потому что жизнь, которую она потеряла, продолжала идти своим чередом. Я была так занята тем, чтобы справиться с эмоциями и чувствами, которые вызывал во мне Девон, что у меня не оставалось времени подготовиться к эмоциональной лавине, которая могла обрушиться на меня, пока я смотрела, как ее семья живет и процветает без нее. Ванная комната выглядела довольно пусто. В ней было только все самое необходимое. Возле унитаза не было коврика, чтобы пальцы ног были в тепле. Никаких декоративных полотенец, висящих на кронштейне — просто полотенца разных цветов, которые выглядели так, будто их использовали, чтобы высушить детей чуть раньше в тот же день. Никаких свечей или сочетающихся между собой мыльницы и подставки для зубных щеток. В общем, интерьер был скорее чисто в мужском стиле. Эта мысль вызвала у меня улыбку. Он купил новый дом и делал все, что было в его силах. Не похоже, что в доме жила женщина, потому что она и не жила. Он был отцом-одиночкой, но давал своей семье все необходимое. Оформление ванной в каком-нибудь особом стиле с соответствующим декором не было большой необходимостью. Лив лишилась бы чувств, узнай она, что Девон позволил гостям вытирать руки использованным полотенцем. Это мысль заставила меня слегка рассмеяться. Я оторвала немного туалетной бумаги, потому что не нашла в ванной салфеток, и промокнула лицо. К счастью, я в тот день использовала водостойкую тушь, поэтому ущерб был минимальным. Я подставила ладони под кран и смочила губы прохладной водой, а затем сделала несколько вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Не хотела, чтобы дети и Девон видели, что я расстроена. Не для этого я приехала к ним. И знала, что позже, когда мы с Нейтом останемся наедине в нашем гостиничном номере, он будет держать меня в своих крепких объятиях и даст мне выплакаться. Нужно было продержаться всего несколько часов. Мне пришлось смыть туалетную бумагу, которую использовала в качестве салфетки, потому что в ванной комнате не было ведра для мусора. Я почти рассмеялась. Подумала о необходимости сказать в следующем электронном письме, что, имея дочь почти что подросткового возраста, Девону лучше бы было обзавестись мусорным ведром. И как можно скорее. Как только я смогла взять под контроль свои эмоции, то покинула ванную комнату. Я услышала доносящиеся из кухни голоса детей и Девона, и уже направилась по коридору в ту сторону, но тут мое внимание привлекли фотографии, развешанные на стене. Большинство из них были теми же, что висели в доме, где они жили с Оливией, но появилось и несколько новых. Первый школьный день Джакса, Руби и Девон на танцах отца и дочери, оба ребенка вместе с пожилой парой, которых я смутно запомнила, как родителей Девона. Прекрасные памятные события из жизни, которые были до Оливии и после. В конце коридора располагалась гостиная, в которую я уже заходила до этого, но не рассмотрела более внимательно. Остановившись, я стала оглядывать комнату и тут я увидела ее. Я ахнула и прикрыла рот ладонью. Сверху над их камином, в самом центре их гостиной, висел большой и красивый портрет Оливии. Это было фото, которое я сделала незадолго до начала свадебной церемонии, пока она готовилась. Она широко улыбалась. Локоны кольцами обрамляли ее лицо, а на шее виднелась нить жемчуга, один взгляд на которую сразу возрождал в памяти события того дня. Шелковый халат, который был на ней надет, выглядел мягким и роскошным, как и ее улыбка. Она была счастлива. И прекрасна. И жива. Не только потому что дышала, а ее сердце билось. Она была полна жизни, любви и счастья. Я смотрела на то фото и вспоминала, как Оливия до краев была наполнена чувством счастья в тот день, когда был сделан снимок. Она словно излучала его, и фотография это ярко демонстрировала. Последние несколько лет я старалась не смотреть фото Оливии, потому что они всегда вызывали слезы. Я часто думала о ней, но так как жизнь в Лос-Анжелесе никак не была с ней связана, мне не часто приходилось говорить о своей подруге. Даже знакомство с Нейтом случилось на следующем этапе моей жизнь, уже после Оливии. Он время от времени что-то спрашивал о ней, но думаю, он видел, как такие разговорили расстраивали меня, поэтому она не была частой темой для разговоров. Я медленно отвела взгляд от счастливого фото, и вдруг заметила еще несколько фотографий поменьше, которые были размещены в комнате. Одно фото стояло на приставном столике. На нем была Оливия, обнимающая своих детей, прижимающихся своими личиками к ее лицу с обеих сторон. Все трое широко улыбались. Джакс даже зажмурил глаза, вот насколько большой была его улыбка. На другом фото Лив была запечатлена вместе с Девоном. Оба были одеты нарядно и выглядели шикарно. Вероятно, это был какой-то корпоративный вечер в фирме, где работал Девон. Они стояли, прижавшись друг к другу. Он приобнял ее, положив руку ей на плечо, она обвила одной рукой его талию, а вторую прижала к его груди. И они смотрели друг на друга с безграничной любовью в глазах. Фото заставило меня улыбнуться. Лив так его любила. На спинке их дивана лежало покрывало, которое Лив связала крючком, когда была беременна Джаксом и соблюдала постельный режим. Я узнала его, потому сама ходила в магазин товаров для творчества и купила все необходимые для него материалы. Потом сидела в ее комнате рядом с ее кроватью в глубоком кресле, которое Девон поставил туда специально для меня и наблюдала весь процесс практически от начала до конца. Оно было уже достаточно изношенным, и я заметила несколько дырочек в тех местах, где порвалась пряжа. Оливия так усердно работала над этим покрывалом, а потом жаловалась, что никто его не использует. Оно годами лежало сложенным в бельевом шкафу. Дети жаловались, что оно колючее, и выбирали что-то другое, чтобы согреться в зимние месяцы. Теперь же они жили во Флориде, где о холодах и не слышали, но этот плед выглядел изношенным и горячо любимым. Оливия покинула этот дом, но она не исчезла. Память о ней была на стенах, на спинке дивана. Она была в сердцах, в лицах, всегда присутствовала в их жизни. Впрочем, ничего не говорило о ее присутствии в ванной комнате, и это было нормально. — Тетя Эви, — услышала я крик Джакса, который стоял у входа на кухню. — Папа сказал, что на обед у нас будет курица, но мы с Руби хотим пиццу. — Он подбежал ко мне и без всяких колебаний тут же взял меня за руку — Мы спросили Нейта, что он хочет, но он сказал что-то о том, чтобы не злить зверя, а потом проголосовал за то же, что и ты выберешь. Я рассмеялась и сжала его ладошку, пока мы с ним возвращались на кухню. — Думаю, курица звучит вполне неплохо. — Да ладно тебе, тетя Эви, — откликнулась Руби, сидевшая на барном стуле прямо рядом с Нейтом, который разместился на соседнем. — Курица — это не так уж весело. И мы почти никогда не ходим есть пиццу. — Ты не можешь пожарить пиццу на гриле, Руби, — произнес Девон с улыбкой на лице. — Мы пригласили Эви и Нейта на зимнее барбекю.