— Да ну тебя, Дым! — хмыкнул Макс. — Минут через пять буду. Руслан предпочитал слову «проблема»: вызов, возможность, задача. Но, как ни назови, знал, что решать всё равно придётся. Машинально посмотрел на старые армейские часы на запястье (память об отце). Оттолкнулся от подоконника. В сохранившем следы былого величия доме дореволюционной постройки не только подоконники вызывали уважение, но и чудом сохранившиеся цветные витражи в подъезде, и кованые перила, и замысловатые мозаичные узоры на полу у почтовых ящиков. «Поговорить не удалось», — выдохнул Дымов, подводя итог их встречи с Алькой. Что им до невозможности хорошо вместе, даже не обсуждалось. Что всем разговорам они предпочтут язык тел, и неудержимое желание толкнёт их в объятия друг друга, прежде чем он что-то скажет, тоже было объяснимо: они так истосковались друг по другу, что этому невозможно было противостоять. И что Алька не станет его слушать — Руслан тоже ожидал. Сам виноват. Не надо было гнать три дня назад ночью по городу на такой скорости. И номер от грязи протереть. И с ДПС-никами не перепираться — люди на работе, — тем более руками не махать. Обычно он более сдержан, спокоен, адекватен, но в тот день был так счастлив, окрылён и безумен — ехал от любимой женщины, — что его просто не могли не упечь в СИЗО. Хорошо, никакой дряни в крови, не обнаружили, даже алкоголь (что не употребляет — вообще был не аргумент с такими зрачками). Хорошо, прав не лишили. Хорошо, отсидел лишь двое суток из положенных десяти (спасибо, Макс!). Хорошо всё, что хорошо заканчивается. Но пока как-то так. В глазах жены (от определения «бывшая» у него сводило челюсть, поэтому он его не использовал даже мысленно) Дымов по-прежнему выглядел свиньёй, гадом, сволочью. Лгуном. И он не стал бы даже спорить. Он точно зря не рассказал Альке всё о себе до свадьбы, а может, ещё раньше, когда они только встретились (или всё же познакомились?). Наивно решил, что прошлое осталось позади и не стоит его ворошить, но оказалось, прошлое имеет привычку поджидать в самый неподходящий момент — и три счастливейших, по его ощущениям, года брака закончились крахом. Он всё испортил. Потерял самых дорогих ему людей. Боль этой потери не пройдёт никогда, и Руслан уже не мог ничего изменить, но он мог не повторять своих ошибок. 5 5 Даже той малой части правды, что выплыла наружу, хватило, чтобы разрушить их брак. Вернее, подтолкнуть с горы, накренил их брак Руслан сам. И обиделась Алька, конечно, не на инфу о его работе (она умная девочка), просто так сложилось — неудачно, несчастливо, глупо. Жестоко. Он хотел как лучше: оградить её, защитить, но вышло как всегда. Руслан понятия не имел, кто рассказал Альбине о его прошлом. Кто из людей, которые сильно его не любили, не поленился, подключил связи — и раскопал. Кто с улыбкой сообщил беременной девушке безжалостную «правду», как её муж заработал деньги на свою компанию. (Хоть и не знал, что она беременная (никто, кроме Руслана не знал). Хоть и нарыл вовсе не то, что Руслан на самом деле скрывал). Кто, не стесняясь, назвал Руслана наёмным убийцей и выложил на стол собранные доказательства, чтобы у его жены не осталось сомнений. Кто знал, какой эффект это произведёт. — И сколько людей ты уже убил? — задыхалась Алька от переполнявших её чувств. — Я не убийца, Аль, — обречённо выдохнул Руслан. Объяснять ей сейчас тонкости своей прежней работы было всё равно, что защищать диплом по квантовой физике. Жонглировать пустыми словами, что он не исполнитель, а из тех, кто работает над деталями операции. Не секретный агент, а шпион, провокатор, вербовщик, «соблазнитель». Да, он тот, кого этому учили: кадровый офицер. Тот, кого готовили. Тот, кто знает эту работу досконально. «Но мы не космонавты, — говорил в таких случаях Самарский, — мы из центра управления полётами». — Угу, ты скромно называешь это словом «операция». И сколько? — спросила Алька строго. — На твоём счету «операций»? — Я не считал, — сглотнул Руслан. — Врёшь! Каждый убийца знает, сколько на его счету жертв. Моя мама… — Я знаю, Аля, знаю. Не надо, — умоляюще смотрел он: эти воспоминания приносили ей невыносимую боль. Альбина была маленькой, когда её мать убили. Расстреляли из снайперской винтовки. Руслан читал — она держала дочь за руку, когда это случилось. Про капли крови, что брызнули на девочку. Про то, что она больше года после этого не разговаривала. В сети было полно и фотографий, и подробностей. Кто расправился с женой бизнесмена: конкуренты, любовница, отвергнутый поклонник, или маньяк-художник по прозвищу «Дориан Грей», что убивал женщин с портретов (Алькину маму назвали его пятой жертвой), осталось тайной — убийцу так и не нашли. — А у тебя какой псевдоним? — хмыкнула Алька. — Робин Гуд? Зорро? Вильгельм Тель? Может, Данила Багров? И если ты не убийца, то кто? Палач? Благородный мститель? Дымов склонил голову, но взгляд не отвёл, а ответов она не ждала. — Ты говорил, что просто солдат. Просто военный. Просто офицер. Но ты не «просто». Она швырнула ему в лицо бумаги. — В них написано, Руслан Дымов — имя оперативное. Значит, вымышленное, не настоящее. Даже больше: от оперативной работы ты «отстранён», то есть уволен. Кто ты? — Руслан Дымов. Твой муж, — ответил он. — Нет! Ты не тот человек, за которого я выходила замуж. Не тот, которого знала. Которого любила. Не тот, с которым мечтала завести детей. Ты… — она схватилась за живот. — Ты чёртов наёмник. Сталкер. Снайпер. Ты… — она скривилась от боли. — Аля! — кинулся к ней Руслан, помогая сесть. — Тебе плохо? Тебе больно?.. Он и сейчас мучительно стиснул зубы, вспоминая тот день. — Можешь поставить ещё одну галочку, или крестик, или звёздочку, что ты там рисуешь, когда убиваешь очередного человека, — сказала она ему, выйдя из больницы. Она потеряла ребёнка. Его ребёнка. Их ребёнка. Ещё одного. Это был уже второй выкидыш. Руслан объяснял, что ушёл, когда закончился его контракт. Что это была служба, где он выполнял приказы, где нет понятий «не хочу» или «не могу». Что давно стал другим человеком, открыл свою компанию, женился, для него всё изменилось. Но всё было напрасно. — Ты тут на днях предложил развестись, — напомнила Алька бесцветным голосом. — Фиктивно. Временно. Потому что… — начал было он, но она подняла руку. Да, повторять не было смысла, она всё это уже слышала. — Мы разводимся, Дымов. По-настоящему. — Аля, нет, — едва не рухнул Руслан, словно земля под ним разверзлась. Чёрт! Он же хотел как лучше, когда предложил ей фальшивый развод, но она... обиделась. — Я простила тебя, Дымов. Простила. Никого нельзя винить за его работу. Ты прав, приказы не обсуждают. И какой бы ни была твоя служба — это твой долг, твоя обязанность, верность слову и присяге. Этим гордятся, а не осуждают. Но ты мне солгал. Всё — от первого до последнего слова. Ложь я тебе простить не могу. А потом она уехала. Руслан знал куда. Понимал почему. Осознавал, что ей надо время. Он перебрался следом. Открыл филиал «Альфа-Безопасности», искал клиентов, организовывал работу — дел было предостаточно. Он даже за ней не присматривал — человек имеет право на личную жизнь. На свободу. На выбор. И Руслан Альку не только любил, но и уважал. Но, оказалось, втайне от него за Альбиной присматривал Макс. — Тут это, — мялся он, позвонив Дымову пару недель назад. — Ну… в общем… — Самара, — глухо зарычал Руслан, нехотя отрываясь от бумаг. — Если тебе нечего сказать, давай я дальше займусь договорами. — Короче, Дым. Тут такое дело. Я, конечно, могу и сам. Но лучше, если это будешь ты. В общем, твоя девчонка, кажется, в беде. — Что? — подскочил Дымов. Перевернул на бумаги кофе, но какое это сейчас имело значение. Схватил ключи от машины. — Что значит, кажется? Где она? Что с ней?