— Наберешь, как будете готовы, — сворачиваю тему моих чувств к Юне. Чтобы воевать с Гараниным, нужны ресурсы… Возвращаюсь в особняк. Не приглашали, но я и не ждал приглашения. — Юнона Евгеньевна, в течение часа мы сможем выехать, — заглядываю в гостиную. Мужчины, я так понимаю, закрылись в кабинете. Серебряков наверняка озвучил предложенный мною план, теперь будет упрашивать Гаранина разрешить спрятать дочь. — Хорошо, я быстро соберусь, — поднимается с дивана, проходит мимо, задевая кончиками пальцев мои. Втягиваю ее запах. У нее очень легкие духи, они практически не перекрывают природный чистый запах ее тела. — Не спешите, — голос проседает на пару октав вниз. — Игорь едет с нами, — говорит совсем тихо, тут же убегает. В груди разливается тепло, она ведь за меня переживает, поэтому предупредила. Лишнее это, нельзя ею увлекаться, но ничего поделать не могу, введусь на девочку. Юна выходит из особняка в легком платье, рукава три четверти, чтобы повязки не было видно. Гаранин садится с ней на заднее сиденье в бронированный внедорожник. Боится, сука, за свою жизнь. Держит за руку Юну, она сжата, словно пружина. Спина ровная, на лице ни одной эмоции. Что ты успел ей наговорить, урод? Леха и Артем на передних сиденьях. Я сажусь в направляющий автомобиль рядом с водителем Гаранина. Доезжаем спокойно. Во дворе замечаю наших парней, здороваемся взглядами. Михаила перевели утром в палату. Гаранин с Юной входят к нему, мы остаемся у приоткрытых дверей. Наблюдаю, как с Юны спадает зажатость. На губах открытая улыбка, из глаз текут слезы радости. Она садится рядом с братом, аккуратно обнимает его, боясь задеть рану. Игорю там явно не рады. Он выходит из палаты минут через пять со словами: — У тебя пять минут, Юна. Я опаздываю на работу, — вредно подавлять в себе инстинкты, я рядом с этим куском дерьма постоянно держу агрессию на поводке. — Игорь, ты можешь ехать в офис, я побуду с братом, потом поеду с охран… — Мы уедем вместе через пять минут, — захлопывает дверь и уходит к машине. — Урод, — произносит Жаров. — Как можно связать с такой мразью свою жизнь? — Думаешь, у нее есть выбор? — спрашиваю друга. Вопрос риторический. Леха закрывает тему, видит, как меня кроет от этой ситуации, а сделать ничего не могу. Разобью морду Игорю, больше не увижу Юну. Гаранин перекроет все пути к ней. А мне нужно знать, что с ней все хорошо. Телефон в кармане принимается вибрировать. Опять Леська. Никак не успокоится. Сбрасываю вызов. Звонит еще три раза, сдается. Жаров понимающе ухмыляется. Да, чем меньше женщину мы любим… Юна задерживается. Бросает вызов жениху. Через десять минут поднимается водитель и напоминает, что Игорь ждет в машине. — Сейчас иду, — не глядя на мужчину, бросает она. Водитель выходит, качая головой. Мужик понимает, что ничего она своим поведением не добьется. Ну, кроме скандала или нудной головомойки. Еще через пять минут злой Гаранин спешит к палате. На скулах играют желваки, губы сжаты в тонкую линию. Резко открывает дверь в палату. Прожигает Юну злым взглядом. — Я сейчас иду, — выдерживает ровный тон, хотя я замечаю, как подрагивают ее пальцы, которые в своей ослабевшей руке пытается согреть брат. — Сейчас, — давит голосом. Юна встает, прощается с Михаилом, обняв напоследок, выходит. Не знаю, о чем они с братом говорили, но я впервые вижу, как светятся ее глаза. — Чисто, — слышу в гарнитуру голос охранника Игоря. — Выходим, — хочется верить, что Гаранин действительно нанимает только лучших профессионалов, но я все равно прошу отчитаться по каждой возможной позиции. Я с Лешкой впереди. Гаранин с Юной за нами, у центрального входа к нам присоединяются еще два охранника. Охраняемый объект берем в кольцо. Выходим из-под козырька. Тут не больше десяти ступенек, но ближе к середине я останавливаюсь, по коже проходится знакомый холодок. — Ложись!!! — кричу я, накрывая собой Юну… Глава 21 Юна Люди думают, что у меня есть все. Они правы, все, кроме счастливой жизни. Раньше была надежда, но и она умерла. После помолвки с Гараниным стало только хуже. Не мечтаю больше, что когда-нибудь полюблю и уйду из этого дома, что отец больше не сможет на меня давить, заставлять делать то, что мне не нравится. Мое счастливое замужество виделось мне спасением, но и эту мечту разрушил родитель, продав меня Игорю. Отдушиной был лишь двоюродный брат — сын тетки по отцовской линии. С Мишкой мы сдружились сразу, как только он переехал к нам после смерти матери. Он единственный, кто меня поддерживал, успокаивал, пытался возродить надежду на светлое будущее. Я так рада видеть его, что не могу остановить слезы, увлажняющие мои щеки. До какого-то момента меня даже не трогает присутствие Игоря, но он, как всегда, должен все испортить властными замашками. — Миш, спасибо, ты меня собой закрыл, — как только мы остаемся одни, я могу быть самой собой. Не нужно прятать эмоции и чувства. — Нашла за что благодарить, глупая, — морщась, тянется к носу и поддевает его согнутым указательным пальцем. — Если бы я тебя мог и от этого защитить, — тяжело вздыхая, кивает на дверь, из которой недавно вышел Игорь. А потом мы просто болтаем: о его самочувствии, о том нападении. Мишка интересуется деталями, ведь он ничего не знал о том, что случилось после. Я рассказываю, что меня спас парень Леськи. Брат обещает пожать ему руку, как только в его собственных руках появится сила. Мишке вернули телефон, он попросил включить его и поставить на зарядку. Я знаю, что прошло уже больше пяти минут, подсознательно готовлюсь к моральному наказанию. А оно последует. Сначала за мной прислали охранника Гаранина — напомнить, что пять минут давно истекли, потом Игорь сам за мной поднялся. Оставил бы он меня в покое! — Я к тебе еще приеду. Выздоравливай скорее, дома без тебя невмоготу, — тихо шепчу перед уходом. — Жди, скоро вернусь, — в глазах грусть. Он не может ничего изменить в моей жизни, не может защитить, хотя очень хотел бы. Чувствую рядом с собой присутствие Стаса, он ни на секунду не оставляет. Его запах окутывает, успокаивает. С ним надежно. Леське очень повезло иметь такого парня, а она не ценит… Погрузившись в свои мысли, упускаю происходящее вокруг. Крик Стаса, слова не разобрала. Я лежу под его горячим сильным телом. Выстрелы. Паника. Обжигает болью локти, колено и лицо — последствия приземления. Сердце рвется из груди как сумасшедшее. Топот ног, приказы. — Ты как? — поднимает меня и быстро осматривает Стас. Желваки играют на его лице, в глаза мне не смотрит. — Нормально, — наверное, нормально, я просто еще не пришла в себя. — Кто стрелял? — будто непонятно. Два покушения за один день — явный перебор. — Выясним, — чувствую злость своего телохранителя. Внизу крики, паника. Врачи не спешат выходить к раненым, а они есть. Среди них товарищ Стаса и Алексея — Артем. Игорь во время стрельбы забежал в здание больницы, с ним его охрана. Откуда-то появляются незнакомые люди в военной форме, лица закрыты специальными масками, которые носит спецназ. Некоторые бойцы преследуют нападавших, которые стреляли с крыши второго этажа бокового отдельного корпуса, другие окружили меня, оттеснив обратно в здание больницы, третьи заносят раненых. — Целы? — подходит к нам высокий статный мужчина, судя по голосу, он немногим старше Стаса. Мне кажется, я уже слышала этот голос. Вопрос скорее риторический, никто не спешит отвечать. — Твою… — ругается под нос, услышав рев двигателей мотоциклов. Опять раздаются выстрелы, но мужчины на них не реагируют, в отличие от Игоря, который опасливо осматривается. — Поехали, я отвезу тебя домой, — сквозь кольцо здоровых крепких мужчин вклинивается рука Гаранина и хватает меня за локоть. — А если по дороге на вас совершат очередное покушение, прикроете собой невесту или опять броситесь спасать свою шкуру? — произносит бесстрашный мужчина, на лицах его товарищей появляются ехидные ухмылки, парни из охраны Игоря стыдливо отводят глаза. Глаза моего жениха наливаются ненавистью и злобой, подбородок дрожит, губы вытягиваются в узкую линию. — Кто ты такой? — повышает голос Игорь. Выходит из себя, потому что его заслуженно унизили. — Перед тобой я не обязан отчитываться, — легко переходит на «ты». Отзеркаливает высокомерие, но делает это так искусно, что мой жених теряется. Сразу становится понятно, кто здесь главный. Этот мужчина давит уверенностью, силой, жесткой энергетикой, но Стас на него смотрит недобро, может, мне показалось? — Я этого так не оставлю, — цедит Игорь, убирая руку. — Могу посоветовать неплохие военно-спортивные секции, где из таких, как ты, пытаются сделать мужиков, — неожиданно выдвигается вперед Стас и застывает напротив Гаранина. Глаза Игоря вспыхивают бешенством, но я замечаю, что даже его охрана прячет ухмылки. — У кого-то получается, потому что с душком родился, а кому-то бесполезно время тратить, кем был в детстве, тем и остался, — Стас недвусмысленно смотрит на Игоря, а я пытаюсь понять: мой телохранитель знал моего жениха раньше, или его слова — результат работы спецслужб? Они ведь могут найти информацию на каждого? — Не пожалей о своих словах, — негромкое предупреждение, но его услышали все, кто стоял в кругу. Больше Игорь ничего не сказал, отошел от нас, полез в карман за телефоном и принялся кому-то звонить. Когда он закончил говорить, не оглядываясь, спустился к своей машине. Мы все могли наблюдать за его действиями через стеклянные двери. Сослуживцы Стаса беспокоились об Артеме. Оказывается, все они ждали, когда закончится операция. Ожила рация у того спецназовца, который отказался представляться Игорю. — Один ушел, второй трехсотый, везем в больницу, — раздается зернистый голос, который очень сложно воспринимать на слух. В моей руке вибрирует телефон, на экране имя отца. Смотрю во двор больницы, через стекло, машина Гаранина стоит на месте. — Юнона, ты прямо сейчас выйдешь из больницы и сядешь в машину к своему жениху, — я очень хорошо знаю этот тон, отец в бешенстве. Страх заползает под кожу, холодит все внутренние органы. — Папа, в меня опять стреляли, — пытаюсь достучаться до него. Я боюсь, когда он в таком состоянии, ничем хорошим для меня это не закончится. — Ты сейчас же пойдешь и сядешь в машину к Игорю. Или я сам тебя пристрелю, — цедит сквозь зубы. Стас замечает, что меня трясет. Он отходит от ребят, забирает из моих пальцев трубку. Я ее сжимала с такой силой, что удивительно, как не треснул экран. Подносит телефон к уху, недолго слушает, сбрасывает разговор, а на меня смотрит так, что я начинаю задыхаться. Что там мог сказать отец?.. Глава 22 Стас «Наши?» — спрашиваю взглядом у Багирова, как только командир оказывается рядом. Едва заметно мотнув головой, Яр переключается на Гаранина, а я никак не могу утопить злость, что кислотой разъедает нутро. Сложно довериться после того, как я сам был вынужден стрелять в Юну. Стоит рядом, бледная, трясется. Обнять бы, прижать к себе, впитать в себя весь ее страх. Заверить, что я никому не дам ее в обиду. Только не могу я теперь давать клятвы, от этого удавиться хочется. Гаранин закусился с Багировым. Яр за меня отрывается, знает, что я пока связан по рукам и ногам. Только удовлетворения мне их треп не приносит, у меня кулаки чешутся расквасить морду трусливому уебку, который бросил Юну, спасая свою шкуру. В очередной раз убеждаюсь, что, если человек родился мразью, человеком не станет. Ребята взяли одного налетчика, все мое внимание приковано к разговору Яра с парнями. Допросить не получится, довезли бы живым до больнички, а там, может, получится выцарапать его из лап старухи с косой. Вытрясти информацию, а там я сам помогу ему с ней встретиться. Упускаю момент, когда Юна отвечает на звонок. Губы бледные, трясет всю, еще немного — и в обморок грохнется. Еле из пальцев трубку выдрал. Подношу к уху. — …он твой царь и бог! — орет в трубку Серебряков. Сомнений нет, кого он так возносит. Сам бы лег под него! — Если еще раз ты позволишь себе хамство в отношении Игоря, до свадьбы буду держать на препаратах! — от озвученной угрозы кровь в жилах стынет. Сбрасываю звонок, пока не сорвался и не принялся крушить все вокруг. Отшатывается, видит, что я подорван. Смотрю на нее и поверить не могу. Спросить такое язык не поворачивается. От внешней угрозы пытаюсь защитить, а оказывается, она не единственная. Опаснее та, что находится в доме. Гаранин вернулся — видимо, за Юной, — стоит неподалеку, ухмыляется. — Что сказал папа? — делает шаг ко мне, но под злым взглядом Гаранина резко отступает. Среди уродов разорваться не может. И я один из этих уродов… Чувство вины продолжает разъедать душу. Спасать нужно девочку и отпускать. — Об этом поговорим потом, — отвечаю негромко, не обращая внимания на пляшущее на лице возмущение. Сама ведь не захочет при всех обсуждать домашнее насилие, а в том, что оно имеет место быть, сомнений не осталось.