полгода спустя… — Леш, ты точно ничего не знаешь? — заглядывая с надеждой в глаза парня. — Юна, прекращай себя накручивать. Нормально все у Стаса. Связи там нет, — перекладывая пакеты с продуктами в другую руку, открыл передо мной дверь в подъезде. — Шесть недель? Стас, так не бывает, — волнение, что последний месяц поселилось в груди, не исчезало ни днем, ни ночью. Я засыпала с чувством тревоги и просыпалась с ним. — Бывает и шесть месяцев, Юна, — Жаров разговаривал строго, раздражала его моя тревожность. Он не понимал, что его произнесенные уверенным тоном слова дарили надежду. В такие моменты я верила, что Стас вернется живым и здоровым. — Прекращай себя накручивать. Думай о ребенке, — кивнув на живот. — Будешь на ровном месте устраивать своей нервной системе проблемы, отправишься на сохранение. Юматов вернется, а ты тут вся дерганая. Сказал же врач, ребенку вредно твое волнение, вот нахрена ты это устраиваешь? Если бы что-то случилось, ты бы уже знала. Спокойно ждешь и молишься за своего мужика! — после его наезда чуть отпустило, но я знала, что ночью это состояние вернется. — Алеста звонила, сказала, что Яр с группой возвращаются, — протянула я, краем глаза подглядывая за реакцией Лехи. А ее нет. Как танк спокоен. Багиров обычно предупреждал жену, куда отправляется в командировку, а тут резко сорвался с группой. Предупредил только, что приказ пришел. Аля почти месяц как на иголках сидела. Деверя своего допекала, но, насколько я поняла, он мужик серьезный, немногословный. Сказал, что все с Яром и группой нармально, работают парни. Пыталась выяснить, куда отправились, не сказал. Поэтому, как и я, от новостных каналов не отлипала, надеясь хоть что-то узнать о муже. Хотя мы обе понимали, что о таких, как наши мужчины, в новостях не говорят. Хотелось верить, что нечаянно в кадр попадет. Мы своих и в балаклавах бы узнали. Созванивались и поддерживали друг друга. Рада за подругу, что все тревоги остались позади. Скоро Багиров будет дома. Тишина и неизвестность убивали, выматывали нервы. Прав Лешка, о ребенке мне думать надо. Извелась вся, малышка стала беспокойной совсем. Пинается постоянно, словно места себе в животе найти не может. — Да, закончили операцию, скоро будут в Москве, — Лешка не удивился, знал уже обо всем. Я удивлялась, когда его в командировку не взяли. Он сказал, что не прошел психологическую проверку, но я ему не поверила. Жаров все время крутился рядом. Помогал, охранял, присматривал, отвозил по делам. Мне было до ужаса неудобно, что он взвалил на себя заботу о нас. Просила его несколько раз перестать заниматься мной, но Лешка отмахивался. — Вернется Стас, сдам ему вас на руки, потом отвалю, а пока терпи, — усмехнулся Лешка, пропуская меня в лифт. Что врать, с постоянным водителем, охранником и носильщиком было спокойно. Хотя охрана вроде как и не требовалась. Игоря я больше не видела. Читала в новостях, что он в больницу попал после какого-то несчастного случая, но мне было неинтересно, что с ним. Мне эти почти полгода не было легко и просто. Я хотела продать все имущество отца, но там и продавать нечего. Бизнес почти на мели, особняк заложен. Счета арестованы. Как оказалось, на меня была записана дача, пара дорогих машин и квартира в Англии. Одну машину продала, остальное решила придержать до возвращения Стаса. Деньги вложила в расширение одной из аптек, рядом помещение продавалось, Лешка помог оформить. Сделали косметический ремонт. Мне все равно нечем было заняться, а тут втянулась, загорелась идеей расширить ассортимент. Стас оставил мне банковскую карту, которую я немного растрясла. Завезла ортопедические товары и гомеопатию. Прибыль выросла в несколько раз. — Кровь не водица, — смеялся Жаров, намекая, что мне достались отцовские гены. Не достались! Мы с ним абсолютно разные. И за бизнес Стаса я взялась не для того, чтобы разбогатеть, а чтобы помочь любимому мужчине. — Когда в следующий раз к врачу? — спрашивает Лешка, забирая у меня ключи и открывая входную дверь. Пропускает меня вперед. — Через две недели, — морщусь, вспоминая, как встретила в коридоре Олесю. Мы с ней стоим на учете в одной клинике. Врач меня на каждом приеме ругает, что вес набираю плохо. Животик аккуратный, совсем небольшой. В свободном плотном платье почти и незаметно. У Леси, в отличие от меня, большой живот, будто она двойню носит. Хотя я не интересовалась, может, и двойня. Она и сама заметно набрала, отекла вся. Мне неприятно бывает ее видеть. Ревность, зараза, грызет, хотя я знаю, что между ними давно все закончилось. Елизарова успела выйти замуж за отца своего ребенка. Стас мне сразу позвонил и сообщил, что пришли анализы, скинул мне результаты на почту, чтобы я больше не волновалась. Юматов не выказывал радости, но его сдержанный тон не мог меня обмануть, он был доволен таким поворотом событий. Не скрою, я не просто волновалась, пока ждала теста, я сходила с ума. Особенно после того, как сама выяснила, что беременна. В тот момент мне нужно было набрать в легкие воздуха, выдохнуть и сообщить ему о своей беременности, но я смалодушничала. Он только узнал новость, что его бывшая любовница беременна от другого, не успел перевести дух, а тут я со своими новостями. Струсила. Нужно ведь, глядя в глаза, сообщать. Видеть реакцию мужчины. Это я обрадовалась, а ему, может, и не надо. Лешка бурчал, говорил, что мне нужно было ему сказать. Потом передумал. — Наверное, даже лучше, что Стас не в курсе, дергался бы там, а горячие точки ошибок не прощают, — произнес он. Как-то негласно мы все решили умолчать о моей беременности. Промолчал Яр и еще несколько парней из отряда, кто был в курсе… Прохожу в коридор, скидываю теплые угги, на вешалку отправляется пальто. Живот небольшой, но нагибаться все равно неудобно. Поэтому поправляю обувь пальчиками ноги. — Сейчас я суп разогрею, накормлю тебя, а потом можешь ехать по своим делам, Леш, — ем я немного, но готовлю каждый день большие порции, потому что нужно кормить моего помощника. Леха молчит. Оборачиваюсь, прослеживаю за его взглядом. Сердце обрывается и катится куда-то вниз. Чуть впереди у двери лежит военный рюкзак. На вешалке бушлат. На верхней полке мужские ботинки. Вскрикнув, бросаюсь в гостиную, но застываю, не сделав и шага. Стас, хромая, выходит к нам, застывает в дверях. — Стас! — радостно бросаюсь к нему, по щекам уже текут слезы. А он ловит меня одной рукой, потому что вторая в гипсе. Смотрит на живот, потом — зло — на Лешку… Глава 52 Стас Больше месяца провалялся в госпитале. Первые три недели не помню ни хрена, потому что был в коме. Знатно меня осколками посекло. Снаряд рядом разорвало. Левая сторона в мясо. Задеты важные органы. Один небольшой осколок возле сердца застрял. То, что остался жив — чудо. Можно этот день записывать в мое новое свидетельство о рождении. Если бы не ребята… Я им всем жизнью обязан. Вытащили меня, с боем вырывались из окружения. Я от шока и потери крови не умер только потому, что меня вовремя обкололи и перебинтовали. Багиров эту командировку выбивал, чтобы вытащить мою задницу из генеральского плена. Пара удачных операций по освобождению важных заложников в обмен на меня. Как мне позже рассказал Лис, не успели они сойти с самолета, как выяснили, что со мной потеряна связь, спасательную операцию никто не собирался посылать в ту жопу, в которую нас кинули и оставили. На таких, как Багиров — честных патриотах и отличных спецах, — и держится система. Если считать наше с Вороном спасение, то вышло три успешных операции, которые за короткий срок провела группа Багирова. Пока я валялся в больнице, Ярослав с ребятами выполнили поставленные перед ними задачи, оформили все документы и приехали забирать меня из госпиталя. Раньше срока, но я рад был свалить. Лучше двигаться, обтекая потом от боли, чем валяться бесполезным овощем, а именно им я себя чувствовал, как только меня перевели в палату. Как в тюрьме: ни выйти, ни пройтись. Организм, словно почувствовав, что его перестали держать взаперти под строгим контролем и разного рода химией, стал быстрее восстанавливаться. Кайфовал, когда без посторонней помощи взобрался в самолет. Лежишь прикованный к постели, встаешь в уборную и поесть, связи нет, интернета нет. Остается только спать и думать. Думаю о ней, во снах она приходит. Организму похрен, что ты еще болеешь, он напоминает каждый раз, что ты голодный мужик. Предвкушал встречу с Юной. Незнакомые для меня чувства — скучать. А по ней не просто скучал, тосковал. Тянуло так, что хоть вой. Я ее голос почти два месяца не слышал. Рвался к ней, не отпускали. Мог набрать ей, когда на базу вернулись, но захотелось сделать сюрприз. Чтобы живые эмоции вскрыли грудную клетку… Вскрыли! Твою мать! Я готов убивать! Какой срок? Живот совсем небольшой… Три месяца? Четыре? Кровь бьет в голову, удивляюсь, как она не взорвалась! Сука! Пока меня не было, они тут семьей стали?! Я ревновал все то время, что находился в Сирии. А как не ревновать, когда не можешь быть рядом со своей женщиной, не можешь взять ее заботы и проблемы на себя, когда другой мужик постоянно рядом?! Я гнал от себя эти мысли, боясь обидеть друга! Друга?! — А теперь выкини эти мысли из головы, пока не натворил беды! Воспользуйся языком и спроси, — резко осаждает Жаров, он лучше Юны считывает мое выражение лица, а я уверен, что оно говорящее. — Стас? — недоуменно смотрит на меня, переводит взгляд на руку, которой я продолжаю удерживать ее на расстоянии. Не отпустило еще, но начинаю включать мозг. Эмоции, сука — зло! Юна действительно счастлива меня видеть, а Леха не ведет себя как предатель. Смело и открыто смотрит в глаза, еще и выразительно так дает понять, что нужно думать, прежде чем открыть рот. — Почему не сказала? — не думаю, меня долбит гребаными эмоциями. Получается с претензией и наездом. Жаров едва заметно закатывает глаза. — Не хотела, чтобы ты там за нас нервничал и отвлекался, — в защитном жесте накрывает живот ладошкой. В глазах заблестел хрусталь непролитых слез. Ну пздц. Делает шаг назад, но я не позволяю уйти. Хватаю и прижимаю к себе, получается немного резко, шиплю, сцепив зубы. Еще не весь зажил. После последней операции две недели прошло, ребра еще срастаются. Хорошо мне, несмотря на боль. Каждая клетка оживает, дышится полной грудью. — А если бы я не вернулся? Даже не узнал бы, что у меня… — отвожу голову чуть в сторону и смотрю ей в глаза. — Будет дочь, — заканчивает за меня. Губы улыбаются, а по щекам слезы текут. Ну я дурак, конечно! Не думал никогда, что могу быть таким ревнивым психом! Хорошо, что не озвучил и не кинулся Лехе морду начищать. Дочка… Не до конца еще осознаю, но внутри разливается такой радужный фейерверк, что дышать сложно. Малышка… Представляю маленькую девочку, похожую на Юну. Такие же глазки, губки бантиком. Блин, сколько там сердце выдает? Больше сотки точно. Я обязан был выжить, чтобы вернуться к ним. А Багирову и ребятам я теперь по гроб жизни обязан буду и никогда не смогу отдать долг. Они не просто мне жизнь спасли, они вернули меня к любимым девочкам, которым я очень-очень нужен. Я стану папой! Только узнал, а уже люблю ее, хочу скорее взять на руки. Прижимая Юну к себе, наплевав на боль, впиваюсь в ее приоткрытый ротик. Забыл ее вкус, но теперь могу им упиваться. — Ладно, не буду мешать, — сгрузив шумно пакеты, Жаров отходит от холодильника. — Завтра заеду, поболтаем. — Послезавтра, — бросаю ему в спину. Лешка не отвечает, но он услышал. За ним захлопывается дверь, мы остаемся одни. Я собираюсь наслаждаться нашим уединением. В идеале лучше бы свалить куда-нибудь, чтобы нам не мешали, но Юна беременна, а это новая зона ответственности. — Когда появится наша малышка? — положив руку на живот. Не хочу показывать слабость, но дорога далась тяжело. Мне бы присесть, но я не могу разжать рук. Получаю дозу нереального кайфа. Прилип к своей девочке. Хочу ее безумно… Юна будто все это время хотела обсудить со мной беременность, ее прорывает. Я узнаю, как она делала тест, когда поняла, что задержка. Как волновалась, выходя от врача, и плакала от счастья, когда осознала, что станет мамой. Как ей неприятно было встречаться с Олесей в женской консультации. Тут и меня передергивает. Юна не знает, но Елизарова мне знатно нервы помотала, пока я получил от нее анализы. Тянула до последнего, Хакер вскрыл базу данных клиники, где она якобы сделала тест, а ее там и не было. Пришлось надавить: пригрозил, что если ребенок мой — заберу, она его не увидит. Малышка, будто услышав, что мы говорим о ней, толкает меня в руку. Стою в шоке… — Здоровается с папой, — смеется Юна, наблюдая за моей реакцией. Блин! Я бы чокнулся, если бы у меня в животе кто-то вот так пихался, но это… Непередаваемо… Мы еще много о чем разговариваем. Юна кормит меня вкусным супом, сама приготовила. Учится быть хозяйкой. Приятно, когда о тебе заботятся. Когда возвращаемся в гостиную, притягиваю к себе, усаживая на здоровое колено. Мне мало ее, не могу надышаться. Хочу всю зацеловать, заласкать. Будут небольшие проблемы с подвижностью, но в моей голове уже несколько поз, которые мы можем смело использовать.