Бросает в пучину порока. И в каждом порту ждут уже моряка, Квартиры, любовницы, жёны, И якорь не бросить. И жизнь нелегка, По волчьим, клыкастым законам. Сбежал, и после шумный город-герой Одесса обходил десятой дорогой. Правда, алименты платил исправно, вплоть до совершеннолетия сына. На улице Красной Армии, Розу знали все, от мала до велика. Ещё бы, она умела при огромном дефиците, как продуктов, так и промышленных товаров достать всё: от чёрной икры и мебели, до японской техники. Горевала она не долго, а после, воспитывая Олега, не один раз меняла любовников. Мальчик рос прилежным и воспитанным. Хорошо учился и слушался маму, которую беззаветно любил. Мама устраивала застолья, приглашая не только соседей и родственников. Ему не нравились всё новые и новые взрослые дяди, которые часто оставались у них дома ночевать. И Олег, слыша стоны матери и скрипы кровати по ночам из-за двери, не мог уснуть, и укрывая голову подушкой, мечтал вырасти и не пускать в дом незнакомцев. Одесса всегда любила деньги, так сложилось, скорее всего, со времён Дюка Ришелье. Более почитаемой исторической личности в Одессе не существовало, чем всем нам не без известный Дюк. Находясь на государственной службе, его рабочий день составлял семнадцать часов. Все свои деньги, заработанные на службе, Дюк Ришелье отдал на создание в городе лицея, построил городскую больницу и театр. Спасал Одессу и край от свирепой чумы, посещал больницы, и всегда мог поделиться с горожанами последним куском хлеба. При его непосредственном участии возник по-настоящему европейский город. Олег учил историю родного края, и часто бывал возле памятника Дюка. Первый раз, лет в двенадцать, Олег украл у мамы из кошелька деньги. Это получилось случайно. Он увидел на кушетке в прихожей толстый, вальяжный, словно украшенный изумрудами, старинный сундук, набитый деньгами кошелёк, и не смог устоять от искушения. Вытащив из пачки десять рублей, краснея и понимая, что так делать нельзя, он спрятал деньги за шкафом, и не доставал их несколько дней. Мама не заметила пропажу, и Олег, успокоившись, потратил их на жвачки и мороженое. После ещё несколько раз воровал деньги, но маленькому проходимцу всё сходило с рук. В один из осенних дней, когда проливные дожди размыли парки и скверы, Олег лежал на диване с книжкой в руках и мечтал о девочке из соседнего класса, с длинными косами и конопатыми веснушками. И тут мама заметила, что из кошелька пропала приличная сумма денег и решила поговорить с сыном. Тот клятвенно божился и, как настоящий пионер, твердил, что не брал деньги и мама просто ошиблась. Олегу было не по себе, потому что он понимал, теперь мама будет более строго относиться к деньгам, считать их и прятать. И его финансовый источник иссякнет. Полгода он ходил сам не свой, и придумывал, как бы обмануть маму и снова украсть деньги. И финансовый гений юного пионера, одержимый новаторством, выдал наконец-то свежую идею. Его школьный друг Фима, очень хорошо рисовал, не только картины и портреты. Как-то Фима попробовал нарисовать три рубля. Две недели он старательно выводил линии, и едва заметные водяные знаки. И когда купюра получилась под стать настоящей, двое друзей её быстро сплавили на Привозе. Продавщица мороженого ничего не заметила и выдала пионерам четыре порции мороженого и два рубля сдачи. И Олег предложил другу нарисовать пятьдесят, и сто рублей. — Зачем так много? — спросил Фима, кусая вкусное, ароматное «Эскимо». — Нас могут поймать, Олег, я боюсь. Друзья сидели на Набережной и смотрели на догорающий закат. Волны плескались и бились об камни с удивительной и неповторимой музыкой, понятной только тем, кто с детства влюблён в море. — Фима, ты ничего не понимаешь. Мы растём и нам нужны деньги. Только где их взять я придумал, и работать не нужно. Не боись, всё будет тип-топ, уверен. — Не темни друг, рассказывай, иначе я сегодня спать не буду. — Ты нарисуешь две купюры и я их дам матери. — Как дашь? Скажешь, что они фальшивые? Не-а, я на такое не согласен. Олег смотрел на Фиму выпученными глазами. — Ну не идиот ты, Фима? — и дал ему подзатыльник. — Придумал тоже. У матери пачка денег спрятана в шкафу, среди постельного белья. У меня есть ключ. Как только деньги будут готовы, я открою шкаф и вытащу заначку. Потом возьму настоящие деньги, вместо них положу фальшивки. Теперь понял? — А если нас поймают? — Кто? Олег рассмеялся и бросил камень в воду. — Никто не узнает. Матери ежедневно приносят деньги, эти фальшивки затеряются среди настоящих купюр и уплывут из моего дома, как бумажный парусник в дальнее плавание. Понял? Купим себе мопед «Верховину», и будет гонять. — Да уж, я давно хотел себе мопед, да отец никогда в жизни денег не даст. Через две недели Олег благополучно подменил нарисованные Фимой деньги на настоящие, и друзья купили мопед. Хоть он был не новый, с чуть кривой вилкой, весь в царапинах, и с порванным сиденьем, зато разгонялся до шестидесяти за милую душу. Фима ещё два раза рисовал сторублёвки, после чего в квартиру к Олегу нагрянула милиция, и мать едва не арестовали. Олег тогда заканчивал восьмой класс и, выглядывая из своей комнаты, со страхом в глазах смотрел на лысого следователя, сидевшего за столом, курившего папиросы «Беломор», и составляющего протокол. Но кто мог подумать на школьника? Никто. Олег тогда здорово струхнул, и поклялся больше не ввязываться в подделку денег. Мать откупилась, и через два месяца дело закрыли. Оканчивая школу, Олег готовился в Суворовское училище по настоянию матери. Она с детства грезила о том, чтобы сын стал военным. Олег отправил документы и ждал вызова. Аттестат позволял смело поступать без всякого блата. У матери в то время закрутился новый роман, и она про Олега на некоторое время забыла. Спохватилась только тогда, когда уже вышли все сроки, а вызова из училища так и не было. Олег ходил сам не свой, угрюмый и молчаливый. — Почему ты ничего раньше не сказал, — заявила мать с порога, уставившись строгим взглядом. Олег сидел на кухне и пил чай с гренками. На вопрос матери повернулся, и пожал плечами. — Что говорить? Документы вовремя отправил, может письмо затерялось? — Ты в какой стране живёшь? Забыл, наверное, как я тебя учила? Завтра утром в военкомат. И быстро. И так много времени потеряно. — У тебя там связи? Олег с надеждой в глазах посмотрел на мать. — Дядя Валера обещал помочь. Я сейчас ему позвоню. Не бойся. Мама для тебя всё сделает. Роза подошла к сыну и едва не заплакала. — Как быстро ты вырос, сынок, время летит и жизнь проходит. Поступишь в училище, уедешь от меня. Как же я тут одна? Олег знал, что сейчас мать начнёт рыдать и жаловаться на неустроенную жизнь. Поэтому, как мог успокоил и клятвенно обещал звонить и писать письма. — Может в мореходку, ма? — Никогда в жизни. Вот тебе крест, не бывать этому. Хватит мне одного морячка, отца твоего, будь он неладен. Всю жизнь переломал, паскуда. На следующий день ранним утром Олег с матерью отправился в областной военкомат. Роза Марковна чинно и благородно вышагивала по длинным, мрачным коридорам в поисках военкома. Олег терялся, вертел головой, и шёл за матерью, сутулясь и бледнея. Ему не верилось, что какой-то загадочный дядя Валера чем-то поможет. И вот кабинет военкома. Дверь, оббитая чёрным дерматином, с фигурными золотыми гвоздиками. Роза Марковна, не постучавшись налегла на дверь, как борец сумо, и едва не вынесла её вместе с коробкой. Женщиной она была тучной, физически крепкой, с толстыми руками, огромной грудью, хоть и не высокого роста. Олег уже на голову был выше матери, но всё прятался за её широкой спиной. Военком в кабинете сидел один, и от напора Розы Марковны вскочил со своего места, и хотел выгнать прочь не прошеных гостей. Но после того, как Роза Марковна, сказала, кто её прислал, огромного роста полковник выпрямился, покраснел, как мальчишка курсант и рот не открывал. — Значит так военком, знаешь кто такой Валерий Фёдорович? В ответ военком побледнел и испуганно несколько раз кивнул головой. Кто такой на самом деле был этот Валерий Фёдорович, Олег никогда не узнал. Однако после произнесённого имени этого загадочного человека, полковник, едва не отдавал матери честь. С широкими от страха глазами, и дрожащими руками, он вызвал своего помощника и приказал срочно найти личное дело призывника, причём немедленно. Роза Марковна уже сидела на стуле с довольным лицом, красила губы помадой морковного цвета и ждала, постукивая длинными ногтями красного цвета по трубке телефона. — Увы, Роза Марковна, мест нет, — сказал он тихим голосом, и с идиотской улыбкой на лице, листая бумаги. — Значит, успели продать место моего сына? Ну всё, полковник, считай, что твоё новое место работы будет в казарме, в столовой. Ты меня рассердил, не на шутку. — Ну, что Вы, что Вы, зачем так? Поступит ваш сын на следующий год, я вам гарантирую. — Ты подумал «говяжья голова», что мой сын будет целый год делать? Чем заниматься? И почему из-за какого-то «сраного» полковника, я должна с ребёнком терпеть неудобства? Времени у тебя до завтра, полковник. Если завтра не будет документов, ты меня понял? Она грозно стукнула по столу, от чего одна из ножек сломалась, и стол завалился набок. Не дожидаясь ответа, Роза Марковна взяла сына за руку, и так хлопнула дверью, что отвалился кусок штукатурки с потолка, и с грохотом упал на пол в кабинете военкома. Когда посетительница вместе с сыном ушла, полковник упал в кресло и, вытаскивая смятый носовой платок, вытирал лоб и нервно барабанил пальцами по перекошенному столу. Валерий Фёдорович имел отношение к военному министерству, и если ничего не предпринимать, и правда можно остаться без работы. На следующий день молоденький лейтенант в девять часов утра стоял возле двери Розы Марковны с огромным конвертом, с сургучовыми печатями и сопроводительным письмом, в котором было написано, чтобы абитуриента приняли в Суворовское училище в виде исключения, учитывая то, что вышла ошибка с документами. Роза Марковна вырвала пакет у лейтенанта, и пригрозила кулаком. Перепуганный лейтенант сбежал, но успел наслушаться проклятий в адрес не только своего начальника, но и всей Красной Армии. Провожала Роза Марковна сына на вокзал, не переставая рыдать. Дала двести рублей, и строгим тоном приказала звонить каждый день. У Олега было на душе тяжело, впервые он покидал Одессу и милый сердцу дом. Усадив сына на поезд, Роза Марковна долго бежала за поездом и махала руками. По приезду в Киев, Олег первым делом перезвонил матери и сказал, что добрался благополучно. Потом узнал, где находится училище и направился туда. Роза Марковна купила сыну новый дипломат и чёрный костюм. С длинными волосами Олег был похож на Джона Леннона, из группы «Битлз». Не хватало разве что очков и гитары. Каково было его удивление, когда оказавшись перед воротами училища, он понял, что здесь его никто не ждёт и никому он не нужен. Как объяснил ему дежурный офицер, приём документов закончился, и теперь он сможет поступить ровно через год. Олег не упал духом, и решил идти до конца. Тут в полной мере проявился закалённый всеми ветрами морской характер отца. Олег снял комнату, не далеко от училища, и каждый день приходил к воротам, и искал способ пробраться к мандатной комиссии. Можно было позвонить в Одессу, и тогда всё решилось бы по «щучьему веленью», как в сказке про Емелю. Однако Олег решил не отступать. Оставалось два дня. Комиссия принимала решение в военном лагере, и Олег перелез ночью через забор, и спрятался в котельной среди гор угля и дров. Утром, не умываясь, он пробрался к зданию, в котором заседала комиссия, и поднялся на второй этаж. На него удивлённо смотрели будущие курсанты, и за спиной хихикали. Олег не понимал в чём дело и, выйдя в центр огромного зала, встал как вкопанный, и прижал пакет с документами к груди. — Вы откуда сбежали, молодой человек? — задал вопрос Олегу, темноволосый полковник. — Приехал из Одессы, хочу учиться. — Это похвально, Ваше желание и тяга к знаниям, — сказал председатель комиссии, полковник. — Если не секрет, расскажите нам всем, где вы ночевали? И почему такой неопрятный вид? Олег стушевался и едва не сгорел от стыда. Опуская глаза, он увидел, во что превратился новенький костюм, и лаковые туфли. — Молодой человек, если Вы собираетесь играть в молчанку, тогда в Суворовском училище Вам не место. Уходите. Грозный тон полковника заставил всех остальных замолчать. Возникла пауза, смертельная пауза для Олега. — Здесь ночевал, в кочегарке, — едва выдавил он три слова. И опуская голову, направился к двери. — Я Вам не разрешал уходить. Всё тот же суровый тон полковника заставил Олега остановиться и повернуться. Он уже думал о том, что скажет матери, и подбирал слова для оправданий. — Военные подчиняются приказам старших по званию, — продолжил полковник. — Смотрите товарищи офицеры, и будущие курсанты на этого парня. Как Ваша фамилия? — Стрельцов Олег. — Смотрите на Стрельцова и берите пример. Кто ещё из вас согласился бы переночевать в котельной? Ради тяги к знаниям и военному делу. Ведь я прав, что Вы по-настоящему хотите поступить в училище? И это не блажь Ваших родителей. — Очень хочу. В тишине было слышно, как гудят мухи под потолком. Олег терпеливо ждал продолжения. — Давайте свои документы, мы их проверим. Это были самые мучительные десять минут в жизни Олега, пока комиссия изучала бумаги. — Если члены комиссии возражать не будет тогда… Он оглядел всех своих коллег, которые утвердительно кивали головами. — Согласны ли Вы поступить с испытательным сроком, Стрельцов? На месяц? — Согласен товарищ полковник.