* * * С того момента, как изменились правила ухода и весь распорядок дня в доме перевернулся с ног на голову, Карл перестал вести с Харди долгие беседы, как прежде. Мортен стал для Харди дневной сиделкой, возлюбленный Мортена Мика выполнял роль специалиста по ментальному тренингу и физиотерапевта; помощник, предоставленный коммуной, был на подхвате, а электрокресло помогало осуществлять связь с внешним миром. Карл вдруг оказался не у дел. А вот теперь он стоял и размышлял над тем, пошел ли новый распорядок на благо Харди. «Куда ж ты запропастился, дружище?» – думал Мёрк, пока стеклоочистители сновали по стеклу из стороны в сторону и все прелести Аллерёда проносились за окнами. У Харди на вооружении имелся большой палец, плюс возможность немного пошевелить запястьем и слегка повернуть шею. Получив в распоряжение столь ограниченный арсенал, он обрел совершенно иную жизнь и свободу, немыслимую в многолетний период прикованности к постели, который теперь завершился. Поначалу он пребывал в совершенной эйфории от вновь открывшейся перед ним свободы самостоятельного передвижения, однако в последнее время все больше и больше сознавал ограниченность этой свободы. – Раньше мне было горько от самого себя, но в то же время я чувствовал себя особенным, так как терпел такой образ жизни. А теперь я чувствую, что связываю самых близких мне людей по рукам и ногам, – говорил он, признаваясь в том, что прекрасно знает, насколько тяжело с ним работать, притом что отдача так ничтожна. Однако если во время пребывания в клинике спинномозговых травм Харди говорил о самоубийстве всякий раз, когда Карл приходил его навестить, с момента переезда в гостиную Карла он ни разу не высказал подобных мыслей. Оставалось только выяснить, не мучают ли они его вновь. – Мимо вас не проезжал мужчина в электрической инвалидной коляске? Он был в одной рубашке! – то и дело выкрикивал Карл из окна. Попадавшиеся на его пути люди проявляли удивительное равнодушие. Он остановился на парковке в конце Токкекёбвай и с беспокойством посмотрел в сторону леса. Учитывая все обстоятельства, он понимал, что перед ними стоит практически невыполнимая задача. Исчезнуть проще простого, особенно если не хочешь, чтобы тебя нашли, – а разве Харди хотел? Карл набрал номер Мортена: – Какие у тебя новости? Из трубки донеслось сопение. – Его нет нигде, куда я успел позвонить. Мика попросил полицию распространить объявление о розыске. Обычно они не делают этого через столь короткий срок после пропажи, но, услышав, что разыскиваемый мужчина был их коллегой, пострадавшим на службе, они сделали исключение. – Хорошо. Передай спасибо Мике. Карл закрыл глаза и попытался отыскать хоть какой-то намек на настоящее местопребывание Харди. Ни одной идеи. Вдруг мобильный телефон загудел, и Карл поспешно принял вызов. Это был Ассад. – Да! – заорал Карл. – Ты его нашел? – Уф… не совсем. – Что ты имеешь в виду? – У бывшей ратуши я встретил велосипедиста, который видел похожую коляску на Нюмёллевай, она направлялась к Люнге. И я помчался туда. – Почему же ты мне сразу не позвонил? – Ну, в этом вся проблема. Меня остановила полиция. В данный момент они обступили меня на Родхусвай и утверждают, что я ехал по велосипедной дорожке со скоростью сто пятнадцать километров в час. Может, подъедешь? * * * Карлу потребовалось время на то, чтобы убедить коллег отпустить Ассада. Вообще-то оба полицейских были крайне удивлены, обнаружив, что мопед, максимальная скорость которого не должна превышать тридцати километров, мчится на сумасшедших оборотах. Да уж, тут и речи не могло быть ни о каких смягчающих обстоятельствах, как ни крути, сообщили стражи порядка. Впоследствии полагалось назначить судебное разбирательство, плюс инцидент должен был неизбежно отразиться на разрешении Ассада управлять личным автомобилем, как заверил один из полицейских. Карл прикинул риски. Кажется, Ассад чуть не лишился водительских прав! Так что сказать, что они были признательны коллегам, это ничего не сказать. – А кто владелец мопеда? – поинтересовался полицейский. – Я, – отважно заявил Ассад. Йеспер не заслужил столь жестокого наказания. – Мы только что получили сообщение от патрульной службы, – вклинился в диалог коллега из полицейской машины. – Разыскиваемый Харди Хеннингсен обнаружен парой сотрудников в «Драйв ин Био» в Люнге[17]. Вам надо проехать мимо гравийного карьера и двигаться в направлении главной дороги. Там увидите – ваш приятель сидит в своем кресле на парковочной площади и таращится на белый экран. Ассада отпустили, но мопед конфисковали. И хотя Карл был потрясен изобретательностью и технической подкованностью своего пасынка в деле тюнинга транспортных средств, расплата за его ухищрения казалась вполне справедливой. Вдруг один из полицейских дернул Мёрка за плечо. – Вот, – сказал он, запихивая ему в руку несколько бумажных листов. Карл взглянул на листы – это были штрафные квитанции на имя Ассада. – Мы знаем про дело Харди Хеннингсена, и человек, помогающий в его поисках, не должен расплачиваться за свою работу наказанием. Только не говорите ему сразу, пусть немного попотеет. Затем полицейский салютовал, приставив к фуражке два пальца, и попрощался. Они добрались меньше чем за пять минут. Автокинотеатр без единого автомобиля, особенно под проливным дождем, представлял собой поистине тоскливое зрелище. Это был самый большой в Европе кинотеатр под открытым небом, и коляска с фигуркой Харди казалась неизмеримо крохотной на фоне громадного экрана. Даже с учетом шерстяного пледа, в который они укутали горемыку, Карл давненько не встречал до такой степени вымокнувшего живого существа. – Харди, что стряслось? – первое, что Мёрку пришло в голову сказать. Глаза Харди не сдвинулись ни на миллиметр, но шипение, донесшееся из его рта, заставило Карла замолчать. Поэтому они с Ассадом еще пять минут стояли молча, глядя на беглеца, прежде чем беглец наконец чуть повернул голову и произнес: – А, вот и вы! Они транспортировали его домой и как следует растерли, так что его белая, как у личинки, кожа стала медно-красной. – Харди, что такое произошло? Расскажи нам. – Я решил заново пережить свою жизнь, насколько мне это доступно. – Так… Правда, я не совсем понимаю, что ты сейчас имеешь в виду. Но если ты продолжишь в том же духе, твоя задумка быстро придет к логическому завершению. – Да уж, Харди, больше так не делай, пожалуйста, – согласился Мортен. Подобные тонкие душевные переживания были совсем не свойственны столь массивному существу. Харди попытался улыбнуться. – Спасибо вам. Но вы прервали процесс переживания фильма, который мы с Минной смотрели там тридцать лет назад. Я сидел и представлял себе, как держу ее за руку, точно так же, как тогда, понимаете? – Я понимаю, – отозвался Ассад, более подавленный, чем обычно. – Ты утверждаешь, что смотрел фильм, которого на самом деле не было, и держал за руку женщину, которой там тоже не было и у которой теперь совсем другая жизнь? Это опасная тенденция, Харди. Тот несколько раз с силой откинул голову на подголовник инвалидной коляски. Дурная привычка, появившаяся у него с тех пор, как он заново научился сидеть. – Легко сказать, Карл. А что мне еще делать? Ждать смерти? Мне совершенно нечем заняться. – Он отвел взгляд в сторону. – Когда я валялся на койке, можно было по крайней мере размышлять над твоими делами. А теперь ты мне ничего не рассказываешь… * * * Спустя полтора часа после того, как солнце опустилось за тяжелые серые тучи, Карл с Ассадом исправили допущенную оплошность. Включив в гостиной свет, они убедились в том, что рассказ о деле Альберты Гольдшмидт действительно преобразил их приятеля-инвалида. Его тело по-прежнему напоминало соляной столб, возвышающийся над инвалидным креслом, но взгляд стал более осмысленным и выражал готовность Харди забыть об ограниченных возможностях тела. – То есть Юна Хаберсот, которая теперь носит фамилию Кофоэд, обладает, вероятно, ключом к разгадке имени главного подозреваемого и может предоставить сведения о его приметах, а возможно, не только об этом? – Вполне может быть. По крайней мере, так считает Роза. – Да, и я, вообще-то, – добавил Карл. – Но она не пожелала разговаривать с вами и явно не захочет разговаривать в следующий раз. – Роза думает, что мы можем угрожать ей, но я думаю, не стоит этого делать. – И вот вы, более или менее, зашли в тупик. – Харди улыбнулся. – Как там говорится, когда история заходит в тупик? Надо просто приплести единорога, и сказка продолжится. Ну или летающего слона, на худой конец… Ассад кивнул. – Там, откуда я родом, говорят: «В безвыходной ситуации оседлай своего верблюда пятым способом». Карл на мгновение упустил логическую нить. Он как-то не горел желанием услышать ни о первых четырех способах, ни о пятом. – Кажется, первые четыре – это перед горбами, между горбами, за горбами и на одном из горбов, – вдруг оживился Харди. – Я слышал эту поговорку. Ассад довольно кивнул. – А пятый – с ногой в заднице. Тогда животное несется как ошпаренное.