- Сомневаюсь, что для тебя это трагедия. Человек, который практически каждый месяц теряет телефон, вряд ли переживает. - Что? – удивлённо восклицаю я. Испорченный самсунг был вторым моим телефоном, до этого я таскала Маринкину старую нокиа. Ей родители на шестнадцатилетние купили новый телефон, а свой она мне отдала. Пока был жив брат, он принципиально не покупал мне телефон, мотивируя это тем, что я буду виснуть в интернете и забуду про учебу. - То что слышала. Плюс-минус один телефон, в твоём случае, не трагедия. - Я не знаю о чем ты говоришь, - снова начинаю злиться я, - но можешь засунуть эти бредни в… Я резко прерываюсь, потому что рядом с нами раздаётся звонкий старческий голос. - Глебушка, здравствуй. Повернувшись, я упираюсь взглядом в худенькую старушку, которая довольно быстро подходит к нам. - Здравствуйте, Агафья Прокопьевна, - откликается Войтов и я тоже решаю поздороваться. - Здравствуйте! - Добрый день, девонька. Я тебя здесь раньше не видела. А что с тобой приключилось, девонька? Старушка полностью сосредотачивается на мне, оглядывая меня с ног до головы очень придирчивым взглядом. - Меня Глебушка в бочке топил. Бабулька от удивление приоткрывает рот и переводит беспокойный взгляд на Войтова. - Ка-ак? – стонет старушка, потом достаёт из кармана безразмерной кофты платок и протирает лоб. - Она шутит, - скрипя зубами, отвечает пожилой женщине Глеб и хватает меня за локоть, чтобы дернуть на себя, - ты ведь шутишь, София? Многозначительный взгляд тяжёлым камнем ложится мне на плечи, но я не собираюсь сдаваться. - Разве ты меня не топил? Ты ведь любишь топить людей, дядя Глеб! Войтов мрачнеет, а потом шипит мне в область рядом с ухом. - Ты сейчас бабульку в могилу сведешь своими речами. - Глебушка..! Девонька правду говорит? Глеб начинает тащить меня в сторону дома, а бабушке громко отвечает. - Всего доброго, Агафья Прокопьевна. У нас всё хорошо. Закрыв за нами калитку, Войтов затаскивает меня за угол дома. - Ты свихнулась, у старушки сердце больное! Я выдираю свой локоть из его рук и с угрозой в голосе говорю. - Сейчас пройдусь по всем твоим соседям и расскажу кто ты такой на самом деле. После моих проповедей тебя Глебушкой больше называть не станут. Войтов несколько раз моргает, а потом наваливается на стену дома и прикрывает веки. Он явно демонстрирует насколько устал от меня, но мне всё равно на его чувства. На мои чувства всем плевать, почему я должна щадить чужие. А чувства Войтова я не просто не готова щадить, я готова на них топтаться грязными берцами. - Теперь я понимаю Анфису, - выдыхает мужчина, - ты за несколько часов высосала из меня все нервные клетки. Глава 9 Глава 9 После слов Войтова, я молча покинула территорию его дома и пошла пешком до города. Домой решаю пока не идти. В тюрьму попасть мне совсем хочется, к тому же я уже испытывала на себе, что значит быть изолированной от общества. В шестнадцать лет меня помещали в специализированный приемник для малолетних преступников. Это случилось осенью в год смерти брата. Тетка спалила меня с сигаретами и выгнала из дома. В течение пары дней я днём бродила по городу, а на ночь приходила к Маринке и она тайно впускала меня в свою квартиру. Родители подруги, мягко сказать, меня недолюбливали и не разрешали ночевать мне в их квартире. Рано утром они уходили на работу и тогда Маринка будила меня, после чего я сразу уходила. Перед третьей ночью, я сидела у подруги во дворе и ждала её сигнала фонариком из окна. В тот вечер ее родители как назло не ложились долго спать. Время было около двенадцати ночи, когда ко мне подошли двое мужиков и попросили прикурить. Если учесть, что в тот момент я не курила, то их просьба сразу показалась мне угрожающей. Зажав в руке телефон, я бросила взгляд на окно подруги, но желанного сигнала так и не увидела. - Я не курю, - тихо ответила мужикам и начала вставать с лавочки. Я не то чтобы боялась, я скорее чувствовала, что вляпалась в очередную историю. Так оно и вышло. - Ага. Заливай нам. Не курит она. Сидит снимается, а курить не курит. - Я несовершеннолетняя. Отстаньте, - как можно споеойнее говорю я, предпринимая последнюю попытку избежать неприятностей. Запах дешевого алкоголя ударяется мне в нос, потому что один из мужиков хватает меня за руку и тянет на себя. - Не держи нас за идиотов, - прошипел он и понеслось… Тот, который держал меня, сразу получил коленом в пах и упал на колени, а второго я отхлестала ветками, которые дворовые мальчишки оставили после себя на детской площадке. Будь они потрезвее, а я по слабее, этот вечер мог закончится чем то страшным, но тогда я просто убежала от поверженных мужиков куда глаза глядят, а к утру пришла домой. Тетка орала долго, но в квартиру меня впустила, а вечером к нам заявилась полиция. Как они на меня вышли? Почему не поверили моему рассказу? Тогда я ещё задавалась вопросом почему люди мне никогда не верят. Это позже я поняла, что миру на хрен не нужна правда. Выгодней живется на свете тем, кто врет, изворачивается и поливает всех грязью. В приемнике я тогда оказалась из-за лжи мужиков-нытиков, из-за тетки-вруньи и из-за того, что ПДНщицы посчитали, что кроме тюрьмы для несовершеннолетних меня больше ничего не сможет исправить. Закрыли меня на два месяца, но через месяц уже отпустили за примерное поведение и хорошую учебу. В приемнике была жесткая дисциплина и строгий режим, поэтому друг с другом дети не контактировали. А если нет контакта, то нет конфликтов и драк. Когда я вышла оттуда, то первое время «ходила по струнке», а потом постепенно расслабилась. Но главное, тогда я была в «детской» тюрьме, а теперь мне грозит «взрослая». То, что меня реально могут посадить, я четко осознала. Драк за последние три года случалось не мало и большая их часть была зафиксирована в полиции. Из всех драк только пару раз я первая лезла драться, а в остальных случаях я не была зачинщицей, но винили всегда меня. Впрочем никто особо не разбирался. Драка с Мезенцевой – априори виновата Мезенцева: действовала только такая схема и другого варианта событий никто не рассматривал. Подойдя к автомойке, я замедляю ход. Моя смена начинается только завтра с утра, но я хотела попросить разрешения у директора Валеры отоспаться в каптерке, которая была оборудована для персонала автомойки. И словно по заказу, когда я подхожу к воротам, из здания выходит директор. Валера был всего на пару лет старше меня, но его отец владел сетью автомоек в нашем городе, поэтому поставил сына руководить двумя из них. Парень он был нормальный и часто входил в положение, поэтому я полагала, что мне он точно не откажет. - Привет, - машу рукой директору, на что тот качает головой и подходит ближе, - я хотела поговорить с тобой… - У меня тоже есть что тебе сказать, - хмуро перебивает меня Валера и снова качает головой, - предупреждал тебя, Софа, что драк с твоим участием больше не потерплю? - Не поняла? - Всё ты поняла. Сегодня пол района обсуждают, как ты избила сына прокурора. - Я не избивала, к тому же он сам виноват, - дую губы я, - он так себя вёл… - А ты нормально себя вела, да? Прекращай драться, Мезенцева! Ты девочка, а не пацан-гладиатор. - Я первая не начинаю. - Зато ты активно продолжаешь. - Но… - Никаких «но». Я своё обещание сдержу. Софа, ты больше у нас не работаешь! - Ну не-ет, Валер. Я постараюсь больше не драться. - Софа, иди... к Семёновой за расчётом. Глава 10 Глава 10 Получив расчет, я прячу пятитысячную купюру в карман и шагаю в направлении Маринкиного дома. Подруга встречает меня печальным взглядом, а когда мы отходим от подъезда, она тихо говорит. - К нам тоже приходили из полиции. Родители такой скандал мне устроили, я никогда не слышала, чтобы они так кричали. А после мама пригрозила, что если я не перестану с тобой общаться, то мои художественные курсы она оплачивать перестанет. Я грустно усмехаюсь, потому что знаю насколько Марина мечтает стать известной художницей. Помимо художественного училища, куда девушка поступила осенью, она ходит на современное искусство в частную школу. - И что ты решила?