— Обычно — да, однако Мира сказала, что к недостаткам кузена он слеп. Она считает Эдварда антисоциальной личностью, хотя и хорошо адаптированной. Говорит, он всегда был агрессором и домогался женщин. — Сурово, но, если мы идем по верному следу, в общую картину вписывается. — След верный. Ева остановилась перед зданием, где жила Лидия Су. Современная высотка — наверное, примерно такую подыскивала Надин. Швейцара в здании не было. Автосканер без особых препирательств согласился просканировать Евин значок. «Личность установлена. Лейтенант Ева Даллас. Пожалуйста, назовите цель своего визита и/или лицо, которое хотели бы посетить». — Дело у нас служебное — сам же сканировал значок. А посетить мы хотим Лидию Су — квартира 2204. «Спасибо за информацию. Жилец квартиры 2204 будет уведомлен. Можете пройти внутрь и подождать». Они прошли в просторный вестибюль в белых и серебристых тонах, где стояли ярко-голубые кресла, деревья в кадках и движущаяся карта комплекса. В здании был собственный рынок, бутик мужской и женской одежды, в мезонине — банк и бизнес-центр (только для жильцов и их гостей). Там же находился фитнес-клуб, два бара и три ресторана. Офисы администрации располагались на третьем этаже. К тому времени как Ева изучила карту и нашла апартаменты номер 2204 — угловую квартиру с окнами на юг и восток, — компьютер разрешил пройти в лифт. «Гости могут подняться на двадцать второй этаж, — объявил лифт. — Приятного посещения». — Почему нельзя просто заткнуться? — проворчала Ева. — Кому надо, чтобы компьютер желал приятного посещения? А быстро она нас впустила, — заметила она, оглядывая серебристую кабинку с камерами наблюдения по стенам. — Наверное, понимала, что после вашего вчерашнего разговора мы захотим еще раз с ней побеседовать. — Су была на высоте: легкое удивление и полнейшая готовность сотрудничать. — Спорим, она уже сообщила Даунинг, что мы здесь? Они вышли в широкий коридор, выстланный серебристо-серым ковром, и зашагали мимо блестящих черных дверей к номеру 2204. Одной рукой Ева нажала кнопку звонка, другой достала значок. Как только Лидия Су открыла дверь, Ева подумала: «Ты-то нам и нужна». В миндалевидных карих глазах Лидии мелькнуло злобное понимание — всего на секунду — и тут же пропало, сменившись вежливой улыбкой. — Доброе утро. Вы насчет убийства сенатора Миры? Я уже говорила вчера с вашим детективом. — Необходимо еще кое-что обсудить. Вы говорили с детективом Пибоди, — добавила Ева, указывая на напарницу. — Ах да. Ну что ж, входите. Я еще не совсем проснулась — вы подняли меня с постели. Работала вчера допоздна. — Извините, что побеспокоили. Разговор не займет много времени. — Кофе? Чаю? — Спасибо, не нужно. — Присаживайтесь, пожалуйста. Су провела их в просторную гостиную с двумя вычурными креслами и длинным низким диваном. В прозрачной квадратной вазе с черными блестящими камушками на дне стояли какие-то экзотические цветы. На окнах висели легкие струящиеся занавески. Переступая маленькими ножками в тапочках, Су подошла к дивану. На ней был кремовый домашний костюм, сверху накинут длинный черный кардиган. Может, она и правда только проснулась, однако успела расчесать свои гладкие блестящие волосы и собрать их в хвост. Су опустилась на диван, миниатюрная и грациозная, словно танцовщица. — Чем могу помочь? — Позавчера вы провели день с Чарити Даунинг. — Все верно. Мы пообедали вместе, походили по магазинам, сделали маникюр. Расставаться не хотелось, поэтому зашли выпить, а потом решили поехать к Чарити — поужинать, посмотреть телевизор. Ушла я, кажется, около девяти. Приятный день в обществе любимой подруги. — Похоже на то. А как вы подружились? — Что, простите? — У вас ведь не так много общего, — пожала плечами Ева, небрежно оглядывая комнату. На двери стоял изысканный бронзовый засов. Засов в таком месте, даже изысканный и бронзовый, — явный перебор. — Начинающая художница и доктор наук, окончившая Йельский. Давно вы стали друзьями? Я имею в виду, близкими друзьями. Вы ведь, кажется, очень близки. Чарити говорила, что о своих отношениях с Эдвардом Мирой никому, кроме вас, не рассказывала. — Вообще-то у нас много общего. Мы обе любим живопись, слушаем в основном одну и ту же музыку, предпочитаем смотреть фильмы дома, в тишине. Нам нравится общаться друг с другом. Хочется верить, что, когда Чарити рассказала мне о своих отношениях с Эдвардом Мирой, я выслушала ее без осуждения и поддержала, как и следует подруге. — Ясно. Так как вы познакомились? — Я зашла в галерею, где она работает, и мы как-то сразу друг другу понравились. — Счастливый случай. А я думала, вы подружились на почве бессонницы. — Простите, не поняла… — Ну, вы же обе участвовали в исследовании на тему бессонницы. — Я… Вообще-то да, но… Мы участвовали в разных исследованиях, а познакомились уже позже. — Вот так совпадение! Значит, вы хотели купить картину? Снова искра злобы в глазах. — Да, хотела, — сухо ответила Су. — Скорее, просто приглядывалась. А Чарити человек знающий и приятный в общении. В конце концов мы пошли выпить кофе и просто подружились. Это что, настолько невероятно? — Говорю же — счастливый случай. Как и с бессонницей. И что, купили вы что-нибудь в итоге? — Да, вот эту картину. Лидия указала на большой этюд — три куста с темно-розовыми цветами; на заднем плане — женщина со склоненной головой, стоящая спиной к зрителю. — Еще один счастливый случай — на этот раз для Чарити. Итак, вы уехали часов в девять, а дальше? — Вернулась домой, почитала немного и легла спать. — А прошлым вечером? — Прошлым вечером? А что? — Вчера был убит Джонас Вайманн, близкий друг Эдварда Миры. Вы с Чарити опять гуляли вместе? — Нет. Я была в институте почти до десяти, потом вернулась домой и проработала еще как минимум часа три. Спать легла уже после двух. — Чарити когда-нибудь упоминала о Вайманне? — Нет, это имя мне незнакомо. Не думаю, что Чарити знала кого-то из друзей Эдварда Миры, иначе она бы мне рассказала. — Даже если бы спала и с ними? Лицо Лидии напряглось, пальцы спокойно сложенных рук на мгновение сжались. — Я бы не стала ее осуждать, поэтому да, думаю, она бы рассказала. Если вы считаете Чарити шлюхой только потому, что у нее хватило глупости спать с влиятельным женатым мужчиной, у которого, судя по всему, в порядке вещей охотиться на глупеньких женщин, вы судите слишком строго. Не сомневаюсь, что смерть Эдварда Миры — большой удар для его друзей и родных, но, как по мне, он надругался над Чарити и ей подобными. — Суровый приговор, а, Пибоди? — Есть такое. — Да, у каждого свои стандарты. А как насчет Карли Маккензи? Вопрос застал Лидию врасплох, и Ева добилась своего — увидела реакцию. Не просто проблеск, а мгновенную вспышку. — Простите, не понимаю… — Вопрос несложный. Карли Маккензи. Я освежу вашу память. Вы обе лечились какое-то время в «Душевном покое». В глазах Лидии полыхала злоба, однако голос оставался холодным и сдержанным. — Мое пребывание в «Душевном покое» имеет частный характер. — Ничто не имеет частного характера, когда речь об убийстве. Вы там познакомились с Карли Маккензи? — Поскольку основное правило «Душевного покоя» — конфиденциальность, мы знали друг друга только по имени. Никакой Карли я не помню. — У меня с собой фотография, — с готовностью сказала Пибоди. Лидия коротко глянула на фото и отвела глаза. — Не узнаю. — Есть еще один интересный факт, — продолжила Ева. — Маккензи тоже училась в Йельском. Прямо как вы. Прямо как Эдвард Мира с Джонасом Вайманном. Один и тот же университет, бессонница, «Душевный покой». Не многовато ли… подскажи, Пибоди!