— Совпадений? — Хм… У меня на языке вертелось что-то другое, но это тоже пойдет. Не многовато ли совпадений? Лидия откинулась назад и вновь сложила руки на коленях, соединив ладони вместе. — Полагаю, при вашей работе подозрительность необходима. Не повезло вам. — Не повезло? Отчего же? По утрам подозрительность заряжает меня энергией. — Ева улыбнулась намеренно хищной улыбкой. — Не повезло тому, кто считает, будто убийство сойдет ему с рук. — Тот день мы с Чарити провели вместе. Больше сказать мне нечего. Могу я еще чем-то помочь? — Нет, этого достаточно. — Ева встала с кресла. — Спасибо за уделенное время. У двери она остановилась. — Ах да, сообщите своей подруге, что к ней мы тоже заедем. У лифта Ева оглянулась на дверь в глубине длинного элегантного коридора. — Врет — даже не сомневаюсь. — Согласна. Тебе несколько раз удалось ее задеть. Она чуть не выдала себя, когда ты спросила про Маккензи. Су ее узнала и явно не ожидала такого поворота. — Разумеется. Интересно она выразилась насчет Эдварда Миры. Он, мол, охотился на Чарити и ей подобных. Очень беспристрастно! Эта уж точно была и судьей, и присяжными, и палачом. Еще и гордилась собой. Пора нам копнуть поглубже. Глава четырнадцатая Если Су врет, а следовательно, и Даунинг с Маккензи тоже, это еще не доказывает, что они убийцы. Но Ева докажет. А для этого нужно поговорить с другими возможными членами братства. Ближе всего оказалось до Истердея. Он жил в просторном особняке на Парк-авеню, который перестроили из двух трехэтажных домов, примыкающих друг к другу. Дверь открыла женщина с широким, каким-то домашним лицом, одетая в простой черный костюм. — Лейтенант Даллас, детектив Пибоди, полиция Нью-Йорка. Мы хотели бы поговорить с мистером Истердеем. — Мистер Истердей сегодня не принимает. — А мы не на прием. Передайте, что здесь копы. — Подождите в холле — на улице слишком холодно. Я спрошу, может ли он с вами побеседовать. Белый мраморный пол и тяжелые деревянные панели на стенах производили впечатление, которое Ева про себя охарактеризовала как нарочитое величие. Она взглянула на многоярусную люстру и подумала, что именно здесь и повесят Истердея, если сумеют до него добраться. Ева запоздало вспомнила про шапку, сунула ее в карман и пригладила пальцами волосы. Вскоре по длинной лестнице спустилась женщина. На ней тоже был черный костюм, но далеко не простой, как на первой. Он облегал ее стройную фигуру, подчеркивая все изгибы и округлости, и слегка мерцал в свете хрустальной люстры. Русые волосы женщины были зачесаны назад и собраны в низкий узел, открывая лицо и длинную шею. Если жене Истердея и перевалило за пятьдесят, то она умела повернуть время вспять. — Лейтенант, детектив, я Петра Истердей. — Она протянула сначала Еве, затем Пибоди тонкую руку со сверкающим алмазным перстнем. — Мой муж плохо себя чувствует. Узнал сегодня о смерти близкого друга. — Именно поэтому мы здесь. Это ведь второй близкий друг за последние два дня? — Да, Маршалл просто убит горем. Только что пыталась убедить его принять успокоительное и прилечь. — С явным волнением на лице Петра взглянула в сторону лестницы. — Буду рада сделать все возможное, чтобы вам помочь, но моего мужа сейчас беспокоить нельзя. Не успела она договорить, как на лестнице послышались шаги. — Ох, Маршалл… — вздохнула Петра. — Тебе нужно отдыхать! — Петра, полиция просто выполняет свой долг. На убитого горем явно не похож, подумала Ева, хотя вид и правда потрепанный. Темные круги под глазами и морщины около рта выдавали напряжение и горе. Несмотря на немалый рост, Истердей выглядел каким-то придавленным. На нем тоже был черный костюм с черной траурной повязкой на рукаве и неброский синий галстук. — Дорогая, я бы выпил кофе. В ответ Петра только приподняла одну бровь. Истердей слегка улыбнулся. — Ну, тогда чаю. — Сейчас распоряжусь. Надеюсь, вы отнесетесь с уважением к горю моего мужа, — добавила она, прежде чем уйти. — Жена очень за меня беспокоится, что понятно. Лейтенант Даллас, если не ошибаюсь? И детектив… — Пибоди. — Да, конечно. Проходите, пожалуйста, давайте присядем. Гостиная выглядела так же чопорно, как холл. Впечатление это слегка нарушало лишь веселое пламя в белом мраморном камине. В вазе стояли кроваво-красные цветы, большой низкий диван был покрыт пестрым цветочным рисунком, отчего казалось, что сидишь на корточках посреди сада. Истердей опустился в кресло с широким подголовником и вздохнул. — Не успел смириться со смертью Эдварда, как умер Джонас… Вы кого-нибудь подозреваете? — Извините, тайна следствия. Сожалею о смерти ваших друзей и понимаю, что вам сейчас нелегко. — Я не занимался уголовным правом уже более двадцати лет — оставил это дочери, — однако процедуру помню. У вас есть ко мне вопросы? — Да. За два дня вы потеряли двух друзей. Обоих вы знали с колледжа — около пятидесяти лет — и сохранили с ними близкие отношения. Настолько близкие, что ваше имя находится в списке. Глаза Истердея удивленно округлились. — В списке подозреваемых? — Нет, жертв. Он быстро глянул в сторону холла. — Подобное заявление расстроит мою жену. — Она расстроится еще сильнее, если я сообщу ей о вашей смерти. Истердей резко поднялся с кресла. — Чушь какая-то! Меня не за что убивать! — А ваших друзей было за что? Он снова сел и положил руки на колени. — Я знал Эдварда большую часть своей жизни. Как друг, могу сказать, что он бывал неуступчив, иногда даже груб. Наверняка нажил немало политических врагов — сначала как сенатор, потом из-за института. Истердей знал, чего ожидать. Знал, что попадет в ее список. Несмотря на горе, подготовился он хорошо. — А Джонас Вайманн? — спросила Ева. — Опять же — политика. Разумеется, вы и сами проследили связь. Джонас гениальный экономист, но его взгляды не всех устраивали. Много лет он пользовался значительным влиянием. — Есть и другая связь… — начала Ева, но тут вошли Петра и домработница, толкающая перед собой сервировочный столик, на котором стоял большой поднос с чайными принадлежностями. — Спасибо, Мэриэн. Я сама разолью. — Все в порядке, Петра, — сказал Истердей. — Я никуда не уйду, — стальным голосом отрезала Петра. — Сливок? Сахару? — обратилась она к Еве. — Нет, спасибо. — А вам, детектив?