— И ведь не просто напились или обкололись и потеряли контроль над собой… Нет, это бы тоже их не оправдало, но то, о чем вы говорите… Холодный расчет. План, составленный и осуществленный дикой стаей. Бешеными животными. Нет, нет, нет… не животными. Деннис на мгновение поднес пальцы к глазам и уронил руки на колени. Отчаяние у него на лице пронзило Еву в самое сердце. — Не животными, а людьми, которые возомнили, будто у них есть право так поступать. Они хуже, гораздо хуже животных. В следующее мгновение отчаяние сменилось гневом: — У Эдварда дочь! Как можно совершать такое и не думать, каково было бы тебе, если бы подобное произошло с твоим собственным ребенком? У его дочери тоже есть дочь. Боже милостивый… Это и погубило Эдварда — его же собственная гордыня и жестокость. — Мне очень жаль. Мистер Мира, я не сумею спасти Бетца. Клянусь, я пыталась, но вряд ли мы успеем его найти. Истердей сбежал. Я сделаю все возможное, чтобы его отыскать. Не только для того, чтобы он ответил за содеянное. Если убийцы найдут его первыми, он труп. Убийство не есть правосудие. То, что сделали с вашим кузеном, нельзя считать правосудием. Наверное, вы думаете, будто я именно так и считаю — из-за того, что со мной произошло, — но… В глазах Денниса отразилось сначала потрясение, затем скорбь и наконец такое острое сострадание, что внутри у Евы все затрепетало. — Я… я думала, доктор Мира вам рассказала. — О нет! Шарлотта никогда бы не предала чужое доверие. Милая моя девочка… мне так жаль. То, что вы делаете каждый день, так благородно… и так опасно. — Это произошло не на работе. — Еве хотелось встать, выйти из комнаты, сбежать от его кроткого сострадания, но ноги у нее превратились в желе. — Я была тогда ребенком, — услышала она собственный голос. — Это сделал мой отец. Деннис подошел, взял ее холодные руки в свои. Не говоря ни слова, поднял на ноги и притянул к себе — так нежно, что Ева почувствовала, что вот-вот разрыдается. — Все в порядке… со мной все в порядке… — выдавила она наконец, начиная дрожать. — Тише… тише… Здесь вы в безопасности… — Это было очень давно… я… — Само по себе время не лечит, что бы там ни говорили. Все зависит от того, как мы это время используем. Деннис гладил Еву по спине, прямо как Рорк, а горло ей словно раскаленные угли жгли слезы. — Присядьте. Присядьте и подождите минутку. Я сейчас. — Мне нужно идти… Он усадил Еву в кресло, дотронулся до ее щеки. — Сидите и ждите. Ева послушно осталась ждать, стараясь вновь обрести равновесие. Она-то думала, Мира все ему рассказала. Конечно, соблюдение врачебной тайны… но ведь они женаты чуть ли не целую вечность. Неужели семейные узы не перевешивают… Нет. Разумеется, не перевешивают. И оба они понимают это и уважают. Ева закрыла глаза, заставила себя дышать глубоко и медленно. Ну вот, вывалила собственные проблемы на человека, которому и без того тяжело. Нужно взять себя в руки и продолжить работу. Деннис вернулся — косо застегнутый жакет, домашние тапочки, в руках — две изящные чашки на изящных блюдцах. При одном взгляде на него к глазам подкатили слезы. — Сейчас выпьем вкусного чаю с хорошей порцией бренди. Это всегда помогает. Еве не хватило духу признаться, что она не любит ни чай, ни бренди. — Пейте. Ева послушно сделала глоток. Какой бы волшебный ингредиент ни добавил в чашку Деннис, ощущение было такое, словно по душе погладили теплой рукой. Она отпила еще. — Простите, мистер Мира. Речь ведь не обо мне. Я просто хотела заверить вас, что сделаю все возможное, чтобы найти убийц вашего кузена. — Не сомневаюсь. Не нужно оправдываться. И вы не обязаны рассказывать мне то, о чем вам неприятно говорить. Но если вы готовы ответить, я хотел бы спросить: где была ваша мать? — Мать была ничем не лучше отца. Может быть, даже хуже. Она меня ненавидела и бросила. Просто взяла и ушла. Мать умерла. Я ее не убивала. Я убила его, но ее не убивала. — Ева закрыла глаза. — Господи… — Неужели вы думаете, я стану вас осуждать? Моя храбрая девочка, вы судите себя слишком строго. — Нет, я… Я сделала то, что должна была сделать, — знаю. — Но это расследование возвращает вас в прошлое, и вы не можете забыть. А ведь вы вправе забыть. — Если я забуду, значит, он победил. Если я забуду, то не заслуживаю носить полицейский значок. — Слишком строго судите… — тихо повторил Деннис. — Сколько лет вам было? — Восемь. Когда меня нашли, сказали, что мне восемь. Никто не знал, кто меня изнасиловал и сломал мне руку. Не знал, что я его убила. То есть в Министерстве национальной безопасности знали — все очень запутанно, — а полиция и врачи нет. Сама я не помнила — не желала помнить. Блокировала воспоминания. Его добрые глаза неотрывно смотрели на нее. — Нормальная реакция. Вы же были всего лишь ребенком. Ребенок не должен бояться собственного отца. Отец не должен покушаться на собственного ребенка. Биология — всего лишь наука. Мир не объяснить одной наукой, а человеческое сердце — ДНК и генами. Он никогда не был вашим отцом в истинном смысле слова. Надеюсь, вы это понимаете. Самая суть, подумала Ева. Конечно, он смотрит в самую суть. — Я над этим работаю. — Кончай и уходи, сказала она себе. — Отец меня запирал. Мне даже имени не дали — для них я была всего лишь вещью. Он запирал меня, когда уходил из дома. Как изнасиловал в первый раз, не помню. Все дни слились в один, кроме последнего. Отец вернулся домой — мы жили в Далласе, поэтому в приюте мне дали такую фамилию. Он был пьян, однако недостаточно. Ударил меня — я упала. Пыталась сопротивляться, но от этого стало только хуже. Он сломал мне руку. Я увидела собственную боль — ослепительную белую вспышку боли. Нашарила ножик, который сама же уронила на пол. Пока отца не было, я искала что-нибудь поесть. Мне так хотелось есть… Мои пальцы сомкнулись на рукоятке. Я вонзила нож и продолжала вонзать снова и снова, пока меня всю не залило его кровью. Пока он не умер. Всего лишь маленький ножик… Наверное, мне повезло — случайно перерезала артерию. Как бы там ни было… — Ева перевела дыхание, отпила еще чаю. — Меня нашли на улице. Я выбралась из дома и бродила по городу. Сама я ничего этого не помнила. — Но теперь помните. — Все вернулось несколько лет назад. У меня бывали слабые проблески, кошмары, кое-какие воспоминания, но я их блокировала. А несколько лет назад все вернулось. Доктор Мира мне помогала. Даже когда я не хотела ее помощи. — Конечно. Она прекрасная и гениальная женщина и очень вас любит. А Рорк? Ему вы рассказали? — Думаю, он и послужил спусковым крючком. Или пальцем на спусковом крючке. Да, я ему рассказала. — Хорошо. Это правильно. Он славный молодой человек и любит вас до безумия. Найти настоящего спутника жизни — большой подарок и большая редкость. Суть самой сути, подумала Ева. Он и ее увидел. — Сама не знаю, как это случилось, но даже когда Рорк выводит меня из себя, я все равно благодарна, что все-таки случилось. — Прекрасное описание счастливого брака. — Я не собиралась приезжать сюда и рассказывать вам об этом, просто… вы мне дороги, мистер Мира. Что бы ни совершил Эдвард, вы потеряли близкого человека. Я сделаю все, чтобы вычислить, найти и остановить тех, кто отнял у него жизнь. Клянусь. — Вы принесли клятву, когда стали офицером. Как давно вы служите в полиции? Не могу припомнить. — Лет двенадцать. — А ведь такая молодая… — Деннис улыбнулся той ласковой, чуть мечтательной улыбкой, от которой у Евы таяло сердце. — Вы принесли клятву задолго до сегодняшнего дня, и, судя по тому, что я знаю, что я вижу, вы ее сдержали. Только посмотрите, какой женщиной вы стали. Лейтенант Ева Даллас, сильная, умная и смелая. Простите меня, но в эту минуту я чувствую, что Эдвард вас не стоит. Зато его дети стоят, и ради них я благодарен, что вы сдержите клятву. — Коп служит и защищает, и этого каждый достоин. А вот вас Эдвард действительно не стоит. Мне нужно возвращаться к работе. Когда Ева встала с кресла, Деннис тоже поднялся и снова обнял ее. — Я вами горжусь. — Господи, мистер Мира… Слезы подступили к горлу, к глазам. Кажется, все ее существо обратилось в слезы. — Ну-ну… — Деннис отстранился и начал рыться в карманах брюк и жакета. — Вечно платка нет там, где ожидаешь. — Ничего. — Ева утерла слезы руками. — Спасибо. Спасибо за все. — Она поспешно схватила пальто, боясь, что совсем раскиснет. — С вами все будет хорошо? — Да, Чарли скоро вернется. Все хорошо. Однако когда Ева уходила, Деннис сидел у огня и горевал о том, что человек, которого он якобы знал, умер — во всех смыслах слова. А еще горевал о маленькой девочке, которой не знал совсем и которую никто не защитил. Ева достала впитывающие салфетки из набора криминалиста и высморкалась. Затем отыскала в бардачке темные очки. Рорка они не обманут, но, быть может, помогут проскочить мимо Соммерсета. Ей хотелось поскорее попасть домой, окунуть лицо в миску ледяной воды и приняться за работу. Ева говорила правду, когда сказала Деннису Мире, что шансы спасти Фредерика Бетца практически равны нулю. Если она не ошиблась в этом… сестринстве, Су и компания не станут приканчивать Бетца у него дома, потому что знают: Ева их ищет. Нужно опознать дом с картины Даунинг, если, конечно, чутье ее не обманывает и он действительно существует или когда-то существовал. Нужно найти дверь, которую открывает вторая ключ-карта из тайника. Наконец, нужно посмотреть запись. Но пока все это в сторону. Истердей, думала Ева, ведя машину. Он напуган, доведен до отчаяния, хочет и выжить, и сбежать.