— Концерт был отличным, — будто с сожалением произнес Юсуф, — а вы ушли. И Азада куда-то исчезла! — Азада домой ушла, — как можно спокойнее ответил Захид. — Я проводил ее, не волнуйтесь. — Рахмат, Захид Акрамович. Лучше заботливый друг, чем беззаботный родственник, говорят. Я братишке своему наказал, чтобы он находился при ней, да только этот шалопай, едва увидел дружков, забыл обо всем на свете. Юсуф говорил так искренне, что Захиду стало на мгновенье как-то не по себе, будто он украл его счастье. Но Азада! Азада-то ведь не любит Юсуфа. — Пойдем-ка спать, Юсуфджан, раз все в порядке, — сказал он. — Мне хотелось поговорить с вами, Захид Акрамович. — В другой раз, дружище, — ответил Захид, подумав, что разговор с Юсуфом может превратиться в неприятное объяснение, а он сегодня был счастлив, и не хотелось расставаться с радостным, приподнятым настроением. — Ладно, в другой раз, — согласился Юсуф. XXIII Выслушав утром по телефону сообщение Акрамова, майор Махмудов подумал о том, насколько он предусмотрительно поступил, поручив лейтенанту перепроверить материалы служебного расследования. Получив фотопленку, майор тут же передал ее в лабораторию, а когда — по ускоренному методу — были, наконец, готовы отпечатки снимков, пригласил эксперта-криминалиста и вместе с ним произвел новые расчеты. Ошибка эксперта была явной, он признал это и дал другое заключение. Теперь он высказал предположение, что тело капитана могло оказаться в ущелье лишь «под воздействием внешней силы». Более точно эксперт ничего сказать не мог. Этого было достаточно, чтобы районный прокурор вынес постановление о создании следственной группы и новом расследовании дела. Возглавил группу старший следователь прокуратуры Расул Маханов, опытный оперативный работник. В расследовании решил принять участие и сам майор. — Ну что же, — сказал Маханов, ознакомившись с материалами, которые были получены от Акрамова, — от показаний уста Нияза сейчас будет зависеть если не исход дела, то значительное его прояснение. — Я послал за уста машину, — сказал Махмудов. Уста Нияз явился бледный, перепуганный. Вошел в кабинет и остановился возле двери. — Проходите, садитесь, — предложил майор. Когда Нияз ответил на все вопросы, касающиеся его биографии, и поставил свою подпись под пунктами протокола об ответственности за дачу ложных показаний, Маханов спросил: — Знаете, зачем мы вас пригласили, уста? — Догадываюсь. Наверно, по делу конфискованной у Эгамова шерсти и смушки? — Что можете рассказать об этом? Давно знакомы с Эгамовым? — Знаю его пять лет. — Уста, хоть и был напуган, отвечал уверенно, видно, решил, что в Чукургузаре друзья не подвели. — Парень он веселый, я тоже люблю шутить. В тот раз Эгамов был в Термезе и по пути домой заехал ко мне в Чукургузар. Я, конечно, устроил пирушку в его честь, собрались друзья. Между делом Эгамов интересовался, можно ли в кишлаке купить шерсть, смушку, сур. Чукургузарцы народ гостеприимный, решили помочь гостю, все сами организовали. Сколько он купил шерсти и каракулевых шкурок, как рассчитался с людьми, я не знаю. Раньше директор там закупок не делал, хотя и заезжал ко мне. — Мы же условились, уста, — усмехнулся следователь, внимательно выслушав рассказ, — говорить только правду, а вы... Ежегодно Эгамов приезжал к вам два раза, в конце весны и поздней осенью. Всего он был в Чукургузаре восемь раз, правильно? Уста Нияз вздрогнул, виновато посмотрел на Маханова. — Э... Извините меня, пожалуйста. — Уста сообразил, что милиции, как видно, все известно. И он решил сказать правду. — Точно, восемь раз. — Нам известно, уста, — сказал следователь, — у кого и в каком количестве вы закупили шерсть и каракуль. В этот раз где-то на стороне, а не в Чукургузаре, вы приобрели семь центнеров шерсти и девяносто шкурок. Где, у кого? Уста окончательно сник. Да, в милиции парни не дремлют. — У чакана-чабанов, ака, — признался он чистосердечно. — Их имена? — Всех не помню, домулло. — Называйте тех, кого помните. — Ураз-бобо и его помощник Кулдаш, Халдар-ата и его чулик Усар-палван. Потом... Бехкан-ага... еще... Базарбай. У них в основном я и брал шкурки. — И сур тоже? — Сур попал мне единственный раз. — Кто вам его продал? — Чакана Халдар-бобо. — Вы знали, что занимались незаконным промыслом? — спросил майор. — Откуда, товарищ начальник?! Если бы я знал, разве... Кувшин разбивается только один раз! — На сегодня, пожалуй, хватит, — произнес Маханов, поняв, что Нияз Хамидов в данном случае просто перекупщик. — О нашей беседе никто не должен знать! — Конечно, домулло, разве я не понимаю? Да провалиться мне сквозь землю, если хоть одно слово скажу кому! — Подпишите протокол. — И когда уста поставил подписи, добавил: — Без нашего ведома никуда из райцентра не отлучаться! — Буду сидеть дома как привязанный, домулло! Уста ушел, а следователь и майор стали обсуждать план дальнейших действий. — Знаете, Расул Маханович, — сказал майор, — нам не надо, думаю, вдаваться в подробности, то есть выяснять, чьих именно овец пасут эти чакана, важно встретиться с теми, кого здесь назвал уста. — А почему бы не назвать и хозяев овец? Нет, товарищ майор, будем выяснять все... — Надо позвонить в Баскент, пусть там ребята покопаются в бумагах Эгамова, может, еще что выплывет. — Прокурор позвонит, — сказал Маханов. — А на Кугитанг вышлем оперативную группу. Сейчас свяжусь с областным начальством, пусть выделяют вертолет... Хоть погода и была плохой, уже к вечеру оперативная группа обследовала отроги Кугитанга и вернулась в район. Оперативники встретились на джайляу с туркменскими чабанами, с чабанами-чакана. Они установили, что капитан Халиков в тот день был среди них, выяснял имена хозяев овец и ушел вместе с Халдаром-бобо на северную сторону хребта. В тот же день отара этого чабана снялась с места и ушла в неизвестном направлении... XXIV Трудно в кишлаке что-нибудь скрыть от людских глаз. На следующее утро весь «Чинар» знал, что Захид и Азада вдвоем сидели на сельсоветовской скамейке. Слух этот, конечно, достиг и Сахро. Она пришла в коровник. Поздоровалась с дояркой. — Слушай, Азадахон, — как можно безразличнее сказала заведующая, — нельзя потушить звезды, сколько бы на них ни дули. — Вы к чему это, Сахро-апа? — поинтересовалась Азада. — Говорят, Захидджан удостоил тебя своим вниманием? — Как это понять? — Обыкновенно. Говорят, обнимал тебя, слова приятные на ушко нашептывал. — И не стыдно вам, — ответила зло Азада. Сахро смутилась, такой резкой отповеди она не ожидала от тихони Азады. Она сочла за лучшее удалиться, но обида, кипевшая в сердце, не давала ей покоя, заставляла что-то предпринять, как-то отомстить сопернице. И тут на ферме появился Юсуф. У Сахро сразу же созрел план мести. Как обычно, Юсуф подкатил на мотоцикле прямо к зданию конторы, сразу же зашел к Сахро. — Ассалом алейкум, Сахро-апа, — сказал он еще с порога. — Ваалейкум ассалом, — ответила она, протянув комсомольскому секретарю руку. — Проходите, садитесь. Рассказывайте, что новенького на белом свете. — Свет-то сегодня серый, пасмурный во всяком случае, — ответил Юсуф. — И вообще, знаете, зиму обещают суровую, так что чинарцам туговато придется. — Корма будут — остальное приложится. Юсуфджан, меня это не волнует. — Но это волнует партком, — сказал Юсуф. Он любил при случае подчеркнуть, что является членом парткома. — Ну что ж, вот вам сводка за последнюю пятидневку. — Она раскрыла папку и хотела протянуть секретарю, но тот жестом остановил ее: