... Едва Акрамов переступил порог кабинета, как зазвонил телефон. Секретарь Ярматов предупреждал Захида, что вечером в клубе состоится собрание партийно-хозяйственного актива, посвященное итогам работы в первом полугодии. — Приедет секретарь обкома партии по сельскому хозяйству, — сказал он, — вам следует вместе с Юсуфом, командиром дружинников, позаботиться о порядке в клубе. — Хорошо, Мурад-ака, — ответил Захид. — Порядок обеспечим! Он позвонил Юсуфу, договорился с ним о встрече в клубе. И только потом уже связался с начальником райотдела Махмудовым и подробно доложил о результатах поездки на усадьбу седьмого отделения, а также об осмотре места гибели капитана Халикова. Поделился с майором всеми сомнениями и предположениями. Махмудов предложил было ему самому явиться в райотдел, но, узнав о собрании, приказал передать фотопленку с первой попутной машиной, чтобы проявить ее и провести новую экспертизу. — Уста вашего я допрошу сам, — сказал майор, — а вы, Захид Акрамович, не отлучайтесь из «Чинара», не поставив в известность меня лично. — Слушаюсь, товарищ майор! — ответил Захид. Летние вечера в «Чинаре» наступают медленно. Уже и солнце вроде бы давно опустилось за плечо горы, а небо все остается прозрачно-синим. Собрание началось ровно в восемь. Его открыл секретарь партийного комитета Ярматов. Он предоставил слово директору совхоза Муминову, и тот почти сорок минут рассказывал собравшимся о том, как поработали животноводы в первой половине года. Выходило в общем-то неплохо. Ульмас-ака упомянул имена передовых чабанов, а о Шермате-ата и его успехах подчеркнул особо. Потом слово взял секретарь обкома партии. — Коллектив вашего совхоза, — сказал он, — по заготовкам кормов идет впереди других животноводческих хозяйств области. Областной комитет партии и облисполком, рассмотрев итоги социалистического соревнования во втором квартале, решили присудить переходящее Красное знамя совхозу «Чинар». Разрешите вручить вам эту заслуженную награду и пожелать в дальнейшем новых успехов! Под дружные аплодисменты Ульмас-ака и Ярматов приняли знамя. Затем начальник отдела кадров зачитал приказ о премировании работников, среди которых Захид услышал и имя Азады. Мало того, он услышал и собственную фамилию. Совхоз премировал его за конфискованную шерсть и смушку. Когда начался концерт участников художественной самодеятельности, Мурад-ака кивнул ему — пошли. Захид вышел в фойе, и Ярматов шепнул ему: — Идемте в гостиницу, Ульмас-ака дает небольшой банкет в честь присуждения нам знамени. Стол был накрыт в гостиной. Он не ломился от яств, но все же щедро представлял дары горной земли. Буквально через минуту Захид встал из-за стола. — Извините, товарищи, — ответил он на немой вопрос Ярматова, — мне нужно идти. Директор принялся возражать, но секретарь обкома сказал Захиду: — Идите, товарищ лейтенант, служба — прежде всего! Вернувшись в дом культуры, Захид устроился в последнем ряду у двери и стал смотреть концерт. Пели и танцевали, как говорится, от души, и чинарцы сопровождали каждое выступление горячими аплодисментами. Правда, несколько местных длинноволосых пижончиков в ярких рубашках, повязанные широкими крикливыми галстуками, шумели, но шум был скорее от избытка энергии, чем от стремления побуянить. Захид стал осматривать ряд за рядом, настроение его падало — Азады он отыскать не смог. Но вдруг он услышал шорох атласного платья, напоминающий шепот ветерка в кроне тала. Захид мгновенно оглянулся и увидел Азаду, проходившую мимо. — Добрый вечер, Азадахон, — поприветствовал он радостно. — Добрый вечер, Захид-ака, — ответила девушка и нерешительно остановилась. — Уже уходите? — Пора, ака. — Всего десять часов, — сказал Захид, взглянув на часы. — Рано вставать надо. — Можно проводить вас? — просительно проговорил Захид. — Чтоб никто не приставал, а? — Что вы, Захид-ака, — ответила она шепотом, — в кишлаке такое не принято. Это ведь в книжках провожают. Он посмотрел девушке в глаза и прочитал другой ответ: «Я пойду тихо, если захотите — догоните...» Азада прошла в дверь, а он спустя минуту, отыскал старшего среди дружинников и, наказав ему быть начеку, вышел на улицу. Когда он догнал ее возле родника, все хорошие слова, что собирался сказать, оставили его, спросил невпопад: — Что-то я сегодня Шермата-ака не заметил? — Был он, — ответила девушка. — А потом забрал маму и уехал на джайляу, что-то нездоровится ему. Дальше шли молча. — Может посидим где-нибудь? — предложил, наконец, лейтенант с дрожью в голосе. Он боялся, что Азада не примет его предложения. — Только недолго. — Азаде хотелось самой услышать от Акрамова про невесту, правда ли это? А уйти никогда не поздно. — Конечно, — обрадовался Захид, — как только вам надоест, мы уйдем. Во дворе кишлачного Совета есть скамейка... Он открыл калитку, пропустил девушку вперед. Было тихо. Захид платочком смахнул пыль со скамьи, посадил Азаду и сел сам. — Замерзла? — спросил он, вновь перейдя на «ты». — Свежо ведь, Захид-ака! Он снял с себя китель, накинул ей на плечи. — Азада! — Захид произнес ее имя нежно, ласково. — Что, ака? — Хочешь, я открою тебе один важный секрет? — Хорошо, ака, откройте. — Я полюбил тебя, — проговорил Захид тихо и почувствовал, как кровь прилила к лицу. Но сказанное слово — пущенная стрела. — Это правда! Ты мне скажи только одно — нравится тебе Юсуфджан? — Нет. — А я... я нравлюсь тебе? — Но ведь у вас невеста есть, Захид-ака, как же вы можете? — Невеста? Какая невеста? Откуда ты ее взяла?! — Вы же сами одной женщине сказали. — Я имел тебя в виду. Честное слово. — Сахро вас любит. — А ты? — Не знаю, Захид-ака. Он растерялся. Что же делать дальше, что говорить? Но, может быть, Азада права? Трудно вот так сразу сказать — любит ли она, ведь они с Захидом по сути дела вместе впервые. Не надо торопить события. — Родная! — Захид сказал это слово шепотом, но ему показалось, что его услышал весь «Чинар», деревья в садике, камни вокруг. Он обнял ее и тихонько привлек к себе. — Не надо, Захид-ака, — сказала девушка, отстранившись, — увидит кто — передаст отцу. — Ты ж не боишься? — Боюсь. Мы все его дома боимся. — Он что, деспот? — Да нет, нас так воспитывали, чтобы старших слушались. — Тогда это не страх, джаным, а уважение. — Может быть. — Она сняла китель и положила ему на колени. — Я пойду. Захид положил ей руку на плечо и осторожно, словно боясь спугнуть, коснулся губами ее горячей щеки. Азада выскользнула через калитку на пустынную улицу, махнув на прощанье рукой. Захид смотрел ей вслед и казалось, что это не Азада, а часть души улетает, скрывается в тени деревьев. Он пошел за девушкой по улице, приотстав шагов на двадцать. Она вошла в дом, а Захид еще долго бродил возле усадьбы. Когда он вновь пришел в клуб, концерт уже окончился, чинарцы, оживленно обсуждая выступления артистов, расходились по домам. — Вы куда исчезли, Захид Акрамович? — услышал он голос Юсуфа и вздрогнул. Сам того не ожидая, он смутился. — На концерте вас не было. — Что-нибудь случилось? — спросил Захид.