— Как выяснилось, это не имеет значения. — Интересно, что именно светилось. — Вероятно, светящаяся краска. Вероятно, очень старая. Вероятно, нанесенная самим Вильямом двадцать три года назад. — Но зачем? — Он захватил этот брошенный лодочный домик. Сделал его своим. Он хотел, чтобы ему было легко находить сюда дорогу ночью. В те годы уже существовала хорошая светящаяся краска. — Которая прослужила до сегодняшнего дня? Тут у ежей случился конфликт, в углу раздался яростный грохот. Бергер вздрогнул, выдохнул, снял с себя бронежилет и встал. Подошел к покрытому паутиной выключателю и нажал. У главной двери зажглась лампа. — Ничего себе, — сказал Бергер. — Электричество. Блум посмотрела наверх взглядом из совершенно другого десятилетия и сказала: — Оно, наверное, незаметно утекает с одной из двух конфликтующих фирм. Она сорвала с себя бронежилет и продолжила: — Нам надо уезжать как можно скорее. Бергер покивал. Но потом спросил: — Разве это обязательно? Блум резко повернулась и посмотрела на него. — Нам некуда ехать ночью, — пояснил Бергер. — А время идет. Может быть, нам даже стоит попытаться что-нибудь сделать. И немного подумать. — Ты намекаешь, что я должна остаться в доме, где меня мучили? И где ты меня так безжалостно предал? — Именно это я и имел в виду. * * * Наведение порядка заняло несколько часов. Они работали до и после рассвета, разгребали старье, выносили мусор, развешивали и расставляли вещи, что-то чинили. Когда они наконец занесли в дом огромный сверток, завернутый в брезент защитного цвета, было уже настолько светло, что можно было выключить свет. Они прислонили сверток к опорам и устало развернули брезент, с которого капала вода. Перед ними предстала потрясающая фотография, изображающая группу альпинистов, поднимающихся на заснеженную гору. Забив пару гвоздей в опоры, они повесили на них картину. Раскрыли створки, и она стала в два раза шире. Внутри все было покрыто стикерами и другими бумагами, которые вопреки всему остались сухими. Блум отошла к одному из верстаков и села на тщательно отмытый стул. На верстаке в настоящий момент не стояло ничего, кроме нескольких бутылок с протеиновым коктейлем. Молли начала доставать вещи из одного из чемоданов, тянуть провода и подключать свой ноутбук к каким-то коробочкам. Бергер спросил: — Это чемоданы СЭПО? — Это оборудование для выживания в условиях внедрения. Оно всегда лежит в машине. — А риск слежки? Оно действительно не оставляет следов? — Поскольку я вытащила сим-карту из твоего мобильного, все должно быть хорошо. Это мое неотслеживаемое оборудование, включая вполне приемлемое 4G-подключение. — Но мы не сможем зайти в реестр и внутреннюю сеть? — Еще как сможем. Цель этого оборудования в том, что я должна выходить именно туда из разных мутных мест, не оставляя следов, чтобы меня не идентифицировали. Одно из немногих преимуществ работы под прикрытием. Бергер кивнул и впервые внимательно осмотрел помещение. Все еще грязно, обстановка спартанская, но, может быть, получится пожить и в таких условиях. — А как с базовыми потребностями? — спросил он. — Водопровод, спальные места, туалет, холодильник, плита, еда? — Водопровод? — переспросила Блум. — Когда у нас прямо за дверью озеро? — Вообще-то, это залив. В нем соленая вода. — Да-да, нам придется добыть несколько канистр с пресной водой. И какой-нибудь мини-холодильник. И микроволновку. Спальные мешки и еду. Разберемся с этим в первой половине дня. Не зацикливайся на мелочах. — Деньги не кажутся такой уж мелочью. И мы не можем использовать свои банковские карты. Молли Блум еще раз склонилась над чемоданом. И выудила оттуда увесистую пачку пятисотенных купюр. — Кэш внедренного агента, — объяснила она. — Выпей протеиновый коктейль. Хватит ныть, пора работать. 22 Среда 28 октября, 12:14 Бергер, сидящий на пассажирском кресле, посмотрел на ее ноги. — Военные брюки? Мы что, в армии? Она скорчила гримасу и сосредоточилась на дороге. — Нет, серьезно, — продолжил он. — Я не видел, как ты их покупала. — Ты делаешь покупки, как женщина, — ответила Блум. — Я делаю покупки, как мужчина. Ты три часа выбирал одни только трусы. — Это деликатная тема. Дождь заливал шоссе. Они ехали в глуши севернее озера Ульнашён. — Думаешь, хватит того, что мы поменяли номера на фургоне? — спросил Бергер. — Я знаю, что ходят слухи о некоем экспериментальном методе реверсирования GPS, но я сомневаюсь, что они используют его в нашем случае. Мы все же не представляем собой страшную угрозу демократической системе Швеции, правам и свободам граждан или национальной безопасности. — Нет? Какое разочарование. Потом они некоторое время молчали. Он решил сменить тему: — Как ты думаешь, что случилось после того, как Вильям исчез по окончании старших классов? Он испарился, пропал с лица Земли. — Я думаю, что наши общие гипотезы верны, — ответила Блум. — Должно быть, ему помогли. — Все время учебы в средней школе ему совершенно некому было помочь. Они с матерью переезжали из одного спального района Стокгольма в другой, потому что его так травили во всех школах, что он не мог продолжать туда ходить. У тебя нет детей, Молли, ты не можешь себе представить, как больно видеть, что твоего ребенка мучают то в одном месте, то в другом. Превратиться в перекати-поле из-за издевательств. Знать, что в каждом новом месте повторится тот же ад, что был в предыдущем. — Что ты помнишь о его матери? — Не очень много. Она была со странностями. — Со странностями? — Нервная, всегда суетилась, не могла усидеть на месте. Странно пахла. — Странно? — Ты мой психолог? — Сконцентрируйся. Почему странно? Неприятно? — Нет, совсем нет. Скорее приятно. Чем-то сладким, пожалуй. — Алкоголем? Бергер задумался. Медленно кивнул. — В моей картине мира он тогда не присутствовал. Но, вероятно, так оно и было. — Она умерла от тяжелой формы алкоголизма в лечебнице в Чисте двенадцать лет назад.