Бергер еще раз кивнул. — В этом есть какая-то дьявольская логика. — Ты помнишь, как она выглядела? — спросила Блум. — Я видела фото из паспорта, но не более того. Блондинка? — Нет. Но, с другой стороны, настоящие блондинки почти все остаются где-то в детстве. Скандинавском детстве. А потом все темнеют. Даже я был светловолосым, когда был ребенком. И ты наверняка тоже. — Ты что имеешь в виду? — воскликнула Блум. — Я и сейчас блондинка. — Но пара миллиметров потемнее у корней все же заметна. Блум резко швырнула машину влево. Скрип шин высказал за нее возмущение. Как мираж, появилась Окерсберга и снова исчезла, а они опять оказались за городом. — И никаких намеков на отца? — спросила Молли. — Ты ничего не помнишь? — Ты посвятила этому пару лет, — сказал Бергер. — А у меня было несколько часов, я мало успел. Вильям никогда не заговаривал об отце. — С самого его рождения его мама Стина Ларссон зарегистрирована как мать-одиночка. Никакого отца нигде не числится. И ни братьев, ни сестер. — Но мы можем считать, что он был блондином? Если как следует подумать, то мама вроде бы была классической брюнеткой. Вдалеке показалась Эстерокерская мужская тюрьма. Ее красные неровные стены выглядели как гармошка безумного великана. — Ты так и не хочешь рассказать, зачем мы здесь? — спросил Бергер. — Это выстрел наугад, — ответила Блум и посмотрела вверх через окно. — Что ты ищешь? — Камеры наблюдения. Нам надо припарковаться подальше. — И я должен сидеть в машине с заведенным двигателем вне поля видимости и ждать? — Именно так, — сказала Блум и остановила фургон. — Машина для побега из-за решетки. * * * Допросная в этой тюрьме ничем не отличалась от аналогичных помещений в других местах, то есть была абсолютно безликим помещением: стол, видеокамера, стулья, ничего больше. И сидящий по другую сторону стола заключенный тоже был совершенно безликим в своей серой одежде, напоминающей тренировочный костюм. Ему было за сорок, и, если бы не отметины у него на лице и руках, он бы казался совершенно прозрачным. — Полагаю, на других частях тела тоже есть отметины? — спросила Молли Блум. — Традиционное обращение с педофилами, — сказал заключенный и потрогал самый свежий из своих синяков. — Но вы, Аксель Янссон, не только педофил, но и убийца? — А вы, Эва Линдквист, полицейский, который задает чертовски неактуальные вопросы. Вы были бы безнадежно паршивым полицейским, если бы вы не прочитали приговор суда. — На суде вы достаточно продуманно признали все случаи сексуального насилия в отношении детей и последовательно отрицали убийство. Чтобы избежать приговора за него. Убийцам детей здесь ведь достается еще сильнее. — Я не склонен к насилию. — Ну конечно, Аксель. Суниса Петвисет была секс-рабыней из Таиланда, ей недавно исполнилось пятнадцать. Ее хозяевами была албанская мафия. И во всем этом никакого насилия. — Это даже не было педофилией. С ней все было законно. — А в других доказанных случаях девочкам было восемь, одиннадцать, четыре и двенадцать лет. Четыре? — То была минута слабости. Но никогда никакого насилия. — Ну конечно, нет, Аксель. Расскажите о вечере с Сунисой Петвисет. — Вы наверняка читали все эти чертовы материалы расследования. Там есть мои допросы. Я не изменил показаний ни по одному пункту. — Девочку-тайку доставили вам домой албанцы. Вы занимались сексом. Она покинула вашу квартиру в одиннадцать пятнадцать вечера. — И получила чаевые! — Проблема в следах крови у вас в квартире, на лестнице и в багажнике вашего автомобиля. Проблема в том, что чешуйки кожи и кровь остались у вас под ногтями. И все это имеет ДНК Сунисы Петвисет. — Но тела не нашли, — возмущенно заметил Аксель Янссон. — Они перерыли кучу мест. Нет тела — нет убийства. — Вы же знаете, что все не так просто. — Что вы здесь делаете, Эва Линдквист? И кто вы, черт возьми, на самом деле? — Успокойтесь, Аксель. Я расследую совершенно другое дело, не имеющее к вам никакого отношения. Вы ничем не рискуете, разговаривая со мной. — Каждый раз, когда я говорю с полицейским, я рискую жизнью. Молли Блум сделала глубокий вдох, наклонилась над столом и прошептала: — Неужели вы до сих пор не поняли, что я ваш лучший и самый незаслуженный шанс из всех, которые выпадали вам в вашей жалкой жизни? Аксель Янссон отпрянул. Потом прошептал: — О чем вы говорите? — О том, что, возможно, был другой убийца. О чем вы умолчали на допросах? — Ни о чем. Все было, как я рассказал. Мы трахались, я заплатил, она ушла. Больше ничего. Другой убийца? — А кровь в квартире и под ногтями? — Что под ногтями, ничего удивительного. Я прихватил ее сильнее, чем признался. — А в квартире? — Непонятно. Были только царапины у нее на заднице. А в квартире нашли несколько децилитров крови в таких местах, которые не видны. — Я совершаю немалое насилие над собой, сидя здесь и перешептываясь с вами, Аксель. Скоро сюда войдут и прервут нашу беседу. Вы должны дать мне что-то еще. Откуда в квартире появилась кровь? Вы находились там все время до прихода полиции? — Нет, прошло же несколько дней. Блум откинулась на спинку стула и ощутила прилив тошноты. Глубоко вдохнув, она встала. Хотя она старалась не оглядываться, она успела заметить, как Аксель Янссон скорчился и приготовился к следующей серии избиений. Молли Блум проводили через металлодетекторы и решетки, и она вышла на улицу. Глядя в тяжело нависающие небеса стального цвета, она подставила лицо крупным каплям дождя. Так она простояла некоторое время. Как будто влага могла смыть всю эту грязь с ее лица. Она с неохотой вспомнила Акселя Янссона и подумала, какое огромное несчастье родиться с извращенными желаниями. Потом она подумала, что, может быть, попробует сократить ему срок наказания. Потом подумала о четырехлетних девочках и том, что надо обдумать решение еще раз. Она подошла к фургону. Он стоял повернутый на сто восемьдесят градусов, готовый к побегу. Бергер сидел за рулем и газовал на холостом ходу. Молли села на пассажирское кресло и сказала: — Думаю, у нас есть еще одна жертва. Бергер тронул фургон с места и сказал: — Если мы собираемся работать вместе, у нас больше не должно быть секретов друг от друга. Блум кивнула. Потом заговорила: — Пятнадцатилетняя тайская жертва трафикинга по имени Суниса Петвисет была убита в период между исчезновением Юлии Альмстрём и Юнны Эрикссон, девятого октября год назад. За убийство осужден педофил Аксель Янссон. Но я не думаю, что он виновен именно в убийстве. Тело так и не нашли. Кто-то засадил его за решетку, чтобы скрыть настоящего убийцу. Думаю, это Вильям. — И ты обнаружила это сегодня утром? — Я искала жертвы между Юлией и Юнной. Я не концентрировалась на этом как следует раньше, не думала о том, что он мог спрятать убийство за убийством. Теперь нам надо закрыть пробел между Юнной и Эллен. Предпоследняя жертва. Поезжай в город. А ты чем занимался утром? — Я нашел тетю, — пробормотал Бергер. Они свернули на трассу E18, и он продолжил: — У тебя хватит сил рассказать, как ты была прикована к часовому механизму? Мне надо понять, как он работает. Что-то промелькнуло в лице Молли, скользнуло по гладкому лбу.