— А зачем объявили общегосударственный розыск? — Потому что мы поняли, что утечка была преднамеренной. Маленький шедевр временного кодирования. Август Стен считает, что ты это сделала специально. Чтобы быть разоблаченной. Он задается вопросом, какого черта. Он должен разыскать тебя, Молли. Ты должна рассказать, чем ты занялась. — Подожди, — прервала его Блум. — То есть утечка в цикле была устроена намеренно? — Да, — ответил Андерс Карлберг. — Это можно сравнить с микроскопическими часами. * * * Сэм Бергер включил первую передачу на старой развалюхе-«мазде» и выехал на дорогу. — «Виборг Детальист АБ»? — Да, — ответила Блум и покачала головой. — Мне следовало догадаться. Обычно они все делают идеально. — А сделал ту коробочку в «Виборге» тип по имени Улле? Что тебе известно об этом Улле? — Вообще ничего, честно говоря. Улле Нильссон. Довольно давно работает в «Виборг Детальист АБ». Знающий, молчаливый, очень профессиональный. Но я ничего о нем не знаю. — И, тем не менее, доверила ему неофициальный заказ? — Эти парни привыкли к всевозможным заказам, более или менее тайным, и готовы зарабатывать деньги любыми странными способами. Гениальные технари, хорошо осознающие, в каком теневом мире они работают. — Но что-то заставило тебя выбрать именно Улле Нильссона из всех этих гениев. — Он казался надежным, незаметным и немым, как стена. Не видел проблемы в том, чтобы выписать какой-нибудь необычный счет. Я платила наличными. Без чека. — Стало быть, возможно, это он подложил так называемые микроскопические часы в твое устройство. Видимо, с намерением разоблачить тебя. Может быть, даже разоблачить нас. В таком случае Улле Нильссон должен иметь какое-то отношение к Вильяму. — В любом случае нам надо с ним поговорить, — сказала Блум. — Не исключено, что возникла техническая ошибка. — Но вряд ли, да? — Да. Вряд ли. В молчании они проехали развязку Линдхагенсплана, Транебергский мост, Броммаплан. По длинной Бергслагсвеген «мазда» добралась до тоскливого промышленного района Винста. Бергер быстро взглянул на часы, паркуясь как попало перед мнимо осыпающимся фасадом «Виборг Детальист АБ». Скоро семь, и в пустынном промышленном районе не наблюдалось признаков того, что где-то идет работа. Они остановились на площадке для разгрузки товара около входа и оглядели парковку. Ни одного проходящего человека, ни одной отъезжающей машины. Пусто, как после судного дня. Блум подошла к грязному кодовому замку около входной двери, набрала длинную комбинацию цифр, и дверь, совсем не казавшаяся электронной, скользнула в сторону неожиданно бесшумно. За столом в неуютном холле не оказалось угрюмой сотрудницы, от которой пахло древесным спиртом. Блум протянула руку под стол и нашла кнопку. Дверь позади стола зажужжала и открылась так же беззвучно, как и входная. Молли Блум и Сэм Бергер вошли в помещение, представлявшее собой нечто среднее между складом и производственной площадкой. Бергера удивила некоторая обветшалость в качестве маскировки. Позади нескольких компьютеров, на вид покрытых въевшейся пылью, сидел единственный мужчина лет пятидесяти. — Дежурный? — спросила Блум и помахала своим удостоверением на расстоянии, так что нельзя было прочесть имя. Мужчина кивнул и встал. — Хёгберг, — представился он. — А вы? — Эва Линквист и Рой Гран, СЭПО. Улле Нильссон сегодня здесь? Хёгберг покачал головой и снова сел. — Я давно его не видел. С другой стороны, он и нечасто появляется. У него свободный график. — Свободный график? — Он, как правило, работает из дома. Приходит, только когда это абсолютно необходимо. Бергер и Блум быстро обменялись взглядами. — У вас есть его адрес? — спросила Блум. — Я не уполномочен давать адреса. Наша организация старается держаться в тени. — Думаю, вы знаете, Хёгберг, как выглядят отношения «Виборга» и СЭПО. Подчиняться всему, не задавая вопросов. Никогда никому не сливать информацию. Итак: адрес? Хёгберг с обиженным видом постучал по клавиатуре. — А сейчас я разве не сливаю информацию? — Человек не сливает информацию, если дает СЭПО то, что СЭПО хочет получить, — сказала Блум тоном, от которого Бергера затошнило. Хёгберг показал на принтер. Там лежал лист бумаги. Блум схватила его, прочитала и, не сказав ни слова, вышла. Бергер пошел за ней. Они сели в «мазду». — Больста, — сказал Блум. — Похоже, адрес не городской. — Сначала Мерста, теперь Больста. Даже в чем-то логично. Он выжал из неспешной «мазды» все, на что она была способна. Дорога была приятно свободна от пробок, а на шоссе E18 вообще удалось прилично разогнаться. До места оставалось еще несколько десятков километров. — Мы могли бы догадаться раньше, — самокритично заметила Блум, ища адрес в компьютере и пытаясь увеличить большой зеленый участок карты. Постепенно зелень превратилась в лес, сфотографированный со спутника. — Дом Улле Нильссона находится посреди леса, что ли? — спросил Бергер, краем глаза взглянув на карту. — До ближайшего соседа как минимум километр. Бергер посмотрел на темноту, которую паршивые «дворники» разрисовывали полосами. Пока еще дорога освещалась сильными уличными фонарями. Ощущение, что они в самом деле приближаются к цели, становилось сильнее с каждой минутой. За поворотом на Больсту цивилизация закончилась. Блум уверенно руководила Бергером, который вел машину по все более узким дорогам. Стали реже попадаться встречные автомобили, стали больше расстояния между фонарями. В конце концов они оказались в полной темноте. Опустевшие шведские осенние леса лишь с трудом можно было разглядеть сквозь дождевую завесу, окутавшую машину. Глухой стук и гулкая тьма — и ничего больше. — На следующем направо, — сказала Блум и дотронулась до висящей на плече кобуры. «Следующий направо» привел их на дорогу, которую вообще трудно было считать таковой. Еще через несколько сотен метров тропа расширилась, и Блум сказала: — Остановись здесь. Она показала Бергеру экран. — Если мы подъедем ближе, он нас заметит, — пояснила она и показала на вид со спутника на эту местность. — Чертова «мазда». — Вот, смотри. Лес тянется еще метров четыреста, а потом появляется что-то, что выглядит как большая поляна — непонятный, но открытый участок на двести метров. В дальнем конце поляны находится дом. Бергер кивнул и выключил зажигание. Ничего особо не изменилось. Темнота шумела не меньше двигателя. Свет фонарей заскользил по деревьям, спотыкаясь о стволы, разливаясь вместе с падающей с неба водой, которая больше напоминала прутья, чем капли. Блум и Бергер направились через лес и тут же по щиколотку увязли во влажном мху. Это был безумный, пропитанный влагой мир. Деревья росли плотно, и приходилось продираться сквозь чащу метр за метром. Одна потревоженная ветка хлестнула Бергера по переносице. Он ничего не сказал, понимая, что не время для слов. Их путь напоминал борьбу в кошмарном сне. Казалось, деревья впотьмах следуют за ними. Иногда Бергеру мерещилось, что Блум исчезла, но она снова появлялась в своей насквозь промокшей темно-зеленой толстовке с капюшоном. Наконец, впереди за деревьями завиднелся свет. Он был такой слабый, что мог бы оказаться миражом. Но они оба его увидели, всего лишь легкое изменение в темноте. И деревья начали редеть. Вероятно, они приближались к поляне. Им оставалось пройти всего пару рядов деревьев и заросли кустарника, когда стало понятно, что свет льется не с поляны, а с более далекого расстояния. Бергер погасил фонарик, продрался через последние кусты и вышел на поляну. Свет шел с другой стороны, до него, наверное, было метров двести, и он заставлял светиться фасад небольшого полуразвалившегося дома. Но не только он был освещен. Хотя до того места было далеко и различить что-либо было сложно, не оставалось никаких сомнений в том, что источником света являются как минимум четыре прожектора, каждый метра два в высоту. В центре между ними находились четыре обрубленных голых ствола, которые образовывали квадрат. Освещенный квадрат. Бергер почти ничего больше не видел. Ему пришлось напрячь зрение и вглядеться сквозь дождь через поляну, которая поросла травой, пожалуй, слишком высокой для обычной травы. Он всмотрелся в освещенное место, в необычно светящуюся вдали сцену посреди темноты. Прожекторы на участке около дома. Внутри образованного ими четырехугольника четыре голых, прочных обрубленных ствола не выше трех метров в высоту. Они напоминали деревянные опоры. Между стволами замысловатым узором свисали толстые цепи. Но не только цепи. Бергеру показалось, что он может различить пару больших шестеренок, несколько колес и пружин, пару осей, гирю и маятник. Это был часовой механизм.