— Ты куда? — крикнула Ди, которой не пришло в голову ничего лучше. — К стоматологу, — ответил Бергер и обернулся. — Если объявится Аллан, скажи, что мне пришлось срочно пойти к стоматологу. — Да что ж такое! — воскликнула Ди. — Стоматолог, — пробормотал Бергер, уходя. — Именно так. Я у стоматолога. — Ты хотя бы к послеобеденному совещанию-то вернешься? — спросила Ди потухшим голосом, откровенно отчаявшись добиться вразумительных ответов. Спина Бергера ответила: — Если сильно повезет, я вернусь к послеобеденному совещанию, как следует наточив зубы. 6 Понедельник 26 октября, 09:28 Отсутствие гаража в комплекте было не единственным недостатком служебной машины. Вторым были сиденья. Их обтягивала отнюдь не кожа, хотя бы даже и самая что ни на есть искусственная. Под мешковатой обивкой из быстросохнущей ткани находился какой-то хорошо впитывающий жидкость наполнитель. То, что выглядело сухим и чистым, было внутри насквозь мокрым. Другими словами, наконец-то высохшая одежда Бергера моментально вернулась в то состояние, которое уже начало становиться привычным. Как будто это имеет хоть какое-то значение. Бергер целенаправленно мчался через город, пока не притормозил у неожиданно свободного парковочного места прямо напротив подъезда на Плуггатан. Хотя лифт впервые за последние полгода оказался на первом этаже, Бергер на удивление бодро взбежал на пятый этаж, перепрыгивая через ступени. Ему даже удалось не ощутить усилившиеся фантомные боли, посещавшие его всякий раз при взгляде на табличку «Линдстрём & Бергер» на входной двери. Уже в квартире он постарался не бросить взгляд на ванну через широко открытую дверь ванной комнаты — вчерашняя одежда, кажется, предпочла гнить, а не сохнуть — и прошел сразу в заваленную вещами спальню. Хаос, оставленный им в предрассветной мгле. Все вещи валялись там, где он оставил их в половине четвертого: рассыпанное по полу содержимое папки «Юлия Альмстрём» и бумаги из папок «Юнна Эрикссон» и «Эллен Савингер», вперемешку лежащие на застеленной стороне слишком большой двуспальной кровати. Бергер открыл ящик письменного стола, достал лупу, собрал папки, одну за другой, положил их рядом друг с другом на краю постели, сел на корточки и достал мобильный. Он быстро пролистал фотографии в телефоне и добрался до террасы. Три снимка, в целом идентичные. Полицейские как раз вышли из кошмарного подвала, все вокруг казалось новым, незнакомым. Раненого Экмана подняли, «скорая помощь» уезжает, последние следы его крови только что смыло с настила на террасе. Ди жмется ближе к Бергеру, замечательная свежесть воздуха после дождя, смесь озона и спор, которые влага высвободила из глубины земли. И ровно в этот момент. Ощущение. Мгновенно исчезнувшее. Все так просто? Так чертовски банально? Бергер вгляделся в первую фотографию. Кровоточащая правая рука дрогнула, левая — мокрая от пота после пластиковой перчатки. Около ограждений стоят две полицейские машины, непроизвольные движения руки с мобильным как бы растянули синие огни в сторону, прочертив на снимке что-то похожее на волны. Вплотную к машинам теснятся операторы, звукорежиссеры и репортеры и человек двадцать зевак без определенных черт лица. Вторая фотография удалась намного лучше, синие огни на ней выглядят как точки, и как минимум одного знакомого по телепрограммам журналиста можно узнать. Бергер осторожно увеличил снимок, чтобы разглядеть одно за другим лица: сначала люди из СМИ, их легко отличить, а потом совершенно обычные любопытствующие зрители. Рассматривая их по очереди на маленьком экране, Бергер сконцентрировал внимание на самом себе, на своих физических реакциях. Повторится ли ощущение? После пяти-шести лиц оно вернулось, не такое яркое, но отчетливое. Женщина. Блондинка лет тридцати пяти, лицо повернуто в профиль, как будто объектив поймал ее в тот момент, когда она бросила взгляд через плечо. Очертания довольно четкие — курносый нос и все остальное. Голова высовывается из-за стоящих в первом ряду зрителей, и из одежды не видно ничего, кроме воротника светлого плаща, возможно, бежевого. Бергер перелистнул фото и посмотрел на третий кадр, последний на террасе. Увеличил его большим и указательным пальцами. Теперь женщина, кажется, смотрит прямо в мобильный Бергера. Мужчины перед ней подвинулись, и ее стало лучше видно. Теперь пальто выглядело скорее грязно-белым, и казалось, что она стоит, широко расставив ноги и нагнувшись в сторону. Поза странная и своеобразная. Только увеличив кадр еще сильнее, так что картинка рассыпалась на отдельные пиксели, Бергер увидел, что у женщины велосипед между ногами. Бергер почесал голову и задумался. Исключительно интуиция, ни единого движения интеллекта. Но зато чувства. Да, именно эту женщину он тогда заметил. Из-за нее его пронзило сильное, но неуловимое ощущение там, на террасе. И из-за нее он инстинктивно схватился за мобильный и принялся фотографировать. Бергер положил телефон на кровать рядом с тремя папками и задумался, как бы ему уговорить компьютерного эксперта Силь поднять два ранних расследования так, чтобы Аллан об этом не узнал. Он открыл среднюю папку — «Юнна Эрикссон» — и принялся исступленно искать картинки, фотографии. Где-то были фото зимнего леса. Вот, наконец-то. Три штуки подряд. Фото корреспондентов были среднего качества, разрешение отвратительное, но за бело-голубыми лентами была четко видна толпа народа. Бергер взял лупу и поднес ее к фотографии. Инстинкт не подвел — слишком плохое качество. То, что он ищет, он видел не здесь. Но с расположенным в центре снимком, сделанным полицией, ему повезло. Лупа увеличила изображение велосипеда. Голова скрыта под большой меховой шапкой, нижняя часть лица укутана толстым шарфом. Виден только нос, чуть более красный, но тот же самый, курносый. Бергер отбросил папку в сторону и схватил бумаги из дела Юлии Альмстрём. Больше фотографий, все немного бестолковые. Группа мотоциклистов, заграждения, зеваки. Снова лупа. О, черт! Есть. Как же, черт возьми, он мог это пропустить? У Бергера уже давно затекли ноги. Когда он встал, они страшно ныли. Не обращая внимания на боль, он сфотографировал снимки на мобильный, отправил три мейла, сделал два звонка, пытаясь одновременно размять ноги. Прихрамывая, он ходил по спальне, заставляя кровь снова нормально циркулировать. Первый разговор выглядел следующим образом: — Силь? Ты еще в медиакабинете? Хорошо. Я отправил тебе письмо. Второй разговор происходил, пока Бергер бегом спускался по лестнице с забитым доверху рюкзаком, и был почти так же короток: — Ди? Перенеси послеобеденную встречу на пораньше, на одиннадцать. Меньше часа, да. Попытайся собрать как можно больше народу. Но не Аллана, чего бы тебе это ни стоило. Меньше часа? Он понятия не имел, который час, он поддакнул Ди, только чтобы ускорить процесс. Только сейчас, садясь в машину и бросив взгляд на запястье, он понял, что не надел часы. Это было очень необычно. Когда Бергер вошел в офисную зону, побывав в так называемом медиакабинете, он увидел свои часы с немыслимо большого расстояния. Они посверкивали под все еще включенной настольной лампой. Ди руководила, что-то расставляла и сдвигала вокруг маркерной доски, Самир таскал стулья, полицейские один за другим возвращались из Мерсты. Бергер отключился от всего, отбросил мысли о кипящей вокруг, но одновременно тихой деятельности и принялся рассматривать свой лежащий на бумажном носовом платке «ролекс». Казалось, количество конденсата под стеклом увеличилось, больше половины циферблата было скрыто из-за находящейся внутри влаги. Неужели он…? Бергер перетряхнул рюкзак и достал лупу. Потом нашел в ящике стола ключ-открывалку для крышки часов, тут же приладил его к корпусу и повернул крышку. Поднес лупу к обнаженному механизму и рассмотрел двигатель. Идеально скоординированное сочетание согласно работающих маленьких шестеренок и колесиков всегда заставляло пульс Бергера биться значительно реже. Человечество ни в чем другом не подошло так близко к perpetuum mobile, вечному двигателю. Бесконечное волшебство автоматического подзавода часов; просто нося часы на руке и буднично двигая ею, человек заставляет механизм накапливать ту энергию, которая ему требовалась. И это оставалось идеальным механизмом, сколь бы невероятно быстро ни развивалась электроника. Человечество с его новаторской энергией никогда не подходило столь же близко к жизни. Вместе с тем тиканье было совершенно пустым. Вдруг что-то вторглось в этот столь же тихий, сколь и совершенный звук. Еще не оторвав взгляда от «ролекса», Бергер уже знал, что это покашливание. И задолго до того, как посмотрел в карие глаза, знал, что у Ди все готово. Он осторожно перевернул часы. Стекло запотело еще больше, но верхняя треть циферблата не была затронута конденсатом, и стрелки показывали одиннадцать. Ровно. Ди действительно удалось собрать на «послеобеденную» встречу в одиннадцать часов почти всех. Бергер оторвался от часов, выпрямился и уложил обнаженный механизм, который как ни в чем не бывало продолжал тикать, под согревающий свет лампы. Он положил лупу и ключ-открывалку в рюкзак, выудил оттуда папки и направился к маркерной доске. Не удостоив свою собравшуюся группу взгляда, Бергер закрепил магнитами три фотографии на доске и заговорил: — Официальная точка зрения расследования была такова: похищение Эллен Савингер считалось единичным случаем. Аллан не хотел, чтобы в работу вкрались какие-нибудь домыслы, и я могу его понять. Однако некоторым из вас известно, что я с этим не согласен. Все сделано слишком идеально, слишком профессионально, чтобы быть первой попыткой. Мне казалось, что я нашел два возможных предшествующих случая среди многих пропавших без вести в стране, но не было ни малейших доказательств или хотя бы приемлемых улик. Кроме того, что речь шла о пятнадцатилетних девушках, которые исчезли совершенно внезапно. Уже позже нашлось достаточно свидетельств, позволяющих предположить, что и у Юлии Альмстрём из Вестероса, и у Юнны Эрикссон из Кристинехамна были свои тайные планы, что они сбежали вместе со своими молодыми людьми, которые по той или иной причине хотели испариться. Расследования велись месяц-другой, и в результате обеих девушек признали добровольно сбежавшими. Не исключалось, что они изменили имена и покинули страну. Дела закрыты. — Но ничего такого нет в деле Эллен, — сказал Самир. — Что-то случилось, — ответил Бергер. — Что-то, что заставило его изменить метод. — Это звучит очень расплывчато — как раз то, чего терпеть не может Аллан, — сказала Ди. — Итак, ты нашел нечто, что позволило тебе рискнуть и вынести на общий суд твое тайное, неофициальное расследование. Удалось наточить зубы? И вдобавок к этому взгляд. Бергер не удержался и улыбнулся. Вот нахалка. Он показал на фотографии на белой доске. — Вот здесь, дорогая Ди, мы с тобой стояли на террасе около адского дома в Мерсте сразу после штурма. Помнишь? — Ты фотографировал? Зачем? — Потому что у меня было какое-то странное ощущение. Не проси меня это объяснять. Интуиция — это не что иное, как концентрированный опыт. — Древнее правило джунглей, — отрешенно пробормотала Ди. — Но мы начнем вот откуда, — Бергер указал на довольно сумбурный снимок, где угадывалось несколько мотоциклов и кожаных курток. — За неделю до того, как было сделано это фото, пятнадцатилетняя Юлия Альмстрём пропала из своего дома в Мальмаберге на северо-востоке Вестероса. Это случилось семнадцатого марта полтора года назад. Поскольку ее исчезновение обнаружилось утром, сочли, что она сбежала из дома ночью. Такая возможность была, и со временем нашли тайную переписку с молодым человеком, который уверял, что хочет сбежать от своего преступного прошлого в «какое-нибудь место, где вечно светит солнце». Что, строго говоря, относится ко всему земному шару, иначе все мы умерли бы. — Выяснили, кто был ее парень? — спросил кто-то. — Нет, — ответил Бергер. — Были указания на то, что он недавно вышел из тюрьмы, и среди выпущенных на свободу по закону заключенных как минимум восемь бесследно исчезли; весьма обычное дело. Поддельные паспорта нынче легко покупаются. Следовательно, идеально выбранная маска. — Маска? — удивилась Ди. — Именно, — сказал Бергер и указал на нее. — Именно так должны задаваться партнером своевременные наводящие вопросы. — Прекрати, — спокойно сказала Ди голосом человека, привычного к такому ходу событий. — Что ты имеешь в виду, говоря о маске? — Что юный преступник был маской, прикрытием. Что он вообще не существовал. Что вся переписка была фальшивкой. Что речь шла о театрализованном представлении, которое, надо сказать, сейчас, по прошествии времени, напоминает о том звонке, который вчера направил нас в дом в Мерсте, о звонке так называемой Лины Викстрём. Которая стоит вот тут. И Бергер жирно нарисовал красным фломастером круг на расплывчатой фотографии, где компания мотоциклистов играла немалую роль. Он огляделся. Никогда раньше он не видел в одной комнате столько наморщенных лбов. — Но… — выговорила, наконец, Ди с отвалившейся челюстью. — Обыск в местном мотоклубе в Вестеросе, — пояснил Бергер. — Через неделю после исчезновения Юлии Альмстрём и до того, как всплыла переписка. Были указания на то, что мотоклуб предлагает деловым партнерам «недавно прибывшее свежее мясо». Этот рейд был во многих отношениях успешным: большой запас кокаина, две несовершеннолетние украинки, всевозможные краденые вещи на три миллиона… Но ни намека на Юлию Альмстрём. Зато среди зевак снаружи — вот эта женщина. Блондинка, курносая, около тридцати пяти лет, на велосипеде. Плотность морщин в комнате не уменьшилась, но их линии теперь пролегали иначе. Бергер ткнул в следующую фотографию. — Вперед во времени почти на год. Теперь мы в густых вермландских лесах. Февраль этого года, леса между Кристинехамном и Карлскугой, возможно, не самые глухие места. Но пятнадцатилетняя Юнна Эрикссон, жившая в Кристинехамне, уже несколько дней как пропала без вести. Поскольку ее парень Симон Лундберг пропал одновременно с ней, расследование шло ни шатко, ни валко. Ни Юнна, ни Симон не были ангелами — двое воспитанных в детдомах подростков, которые и раньше имели привычку сбегать, а потом возвращаться, поджав хвост. И вдруг мы получаем сигнал о только что найденном захоронении в лесу, прямо на границе между ленами Вермланд и Эребру, то есть в новом полицейском регионе Бергслаген. И оба старых полицейских округа в ближайшие сутки будут стараться свалить вину друг на друга, несмотря на то, что уже больше месяца они входят в один и тот же регион. Все это выливается в полицейскую катастрофу — то, что раскопали в заснеженном лесу, оказывается не чем иным, как останками застреленного браконьерами годом ранее лосенка. Бергер сделал паузу и оглядел подчиненных. Потом продолжил: — Очевидно, утечки в полиции шли как сквозь сито, потому что местная пресса как минимум из двух городов была там. И на фотографиях, сделанных и прессой, и полицией, видно, что там собралось больше любопытствующих, чем вчера, мокрым воскресным утром на окраине Мерсты. Видите? Они видели. Хотя еще не совсем понимали, что именно они видят. Бергер поднял фломастер и обвел что-то на снимке жирной линией. — Собственная полицейская фотография, — продолжил он. — Обратите внимание на велосипед. Конечно, голова скрыта под огромной меховой шапкой, а низ лица укутан толстым шарфом. Однако — поправьте меня, если я ошибаюсь, — в толпе точно стоит, черт возьми, та же самая женщина. Через год. В ста шестидесяти километрах от Вестероса. С велосипедом посреди зимнего леса. Морщинки на лице Ди разгладились, когда Бергер показал на третье фото и сказал: — Вернемся тогда на террасу дома в Мерсте, сразу после вчерашнего штурма. Вот здесь стоит светловолосая, курносая женщина приблизительно тридцати пяти лет с велосипедом. И его фломастер очертил еще одну окружность вокруг силуэта.