– Эй, полегче на поворотах. Байкер хмыкает, а затем кивает головой в сторону коридора, из которого он только что вышел. Бишоп идет туда первым, соблазняя меня своей обнаженной мускулистой спиной. Мы проходим мимо нескольких небольших комнат, каждая из которых оформлена по-своему – думаю, всего здесь работает около четырех мастеров. По пути я невольно восхищаюсь эскизами, развешанными на стенах. Парень-байкер продолжает идти прямо вперед, никуда не сворачивая, – очевидно, его кабинет находится в самом начале коридора. – Вау! – войдя, я окидываю взглядом комнату. – Это потрясающе. С трудом оторвав взгляд от искусных эскизов, я перевожу глаза на красную кожаную кушетку с откидывающейся спинкой. Громила-байкер садится на свой табурет и поднимает тату-машинку. Я сглатываю. – Знаете, раньше я сама работала в тату-салоне в Новой Зеландии. – Да ну? – вмешивается Бишоп, сидя в кресле. – И в каком именно? Мне стоит полететь туда, чтобы добавить того парня в список? Я ложусь на красную кушетку, схватившись за край. – Не глупи. Между нами ничего не было. Бишоп смеется, запрокинув голову назад. Его восхитительный пресс напрягается при каждом вдохе. – Да, точно, он ведь не Король. Я забыл, что ты садишься только на королевские члены. – Бишоп! – рявкаю я, а затем снова смотрю на байкера, надевающего одноразовые перчатки. – Извините, он немного… – Со мной все в порядке. – Затем Бишоп поворачивается к байкеру. – Позволь, я сделаю это сам. Я твой должник. Байкер удивленно приподнимает бровь, скептически глядя на нас обоих. – Ты ни хрена мне не должен – валяй. – Эй! – Я поднимаю палец вверх, напоминая о себе. – Вообще-то я никогда не видела твоих работ и пока не знаю, чего хочу. Может, я набросаю что-нибудь прямо сейчас, чувак-байкер переведет эскиз мне на кожу, и уже после этого ты сделаешь мне татуировку. Господи Иисусе, я схожу с ума. Он все еще пьян, а я собираюсь позволить ему сделать себе татуировку. Обычно, когда пары решаются на подобные вещи, это романтично. Но не мы, о нет. Моя татуировка делается на почве ненависти. – Никаких разговоров, котенок, – Бишоп указывает на кушетку. – Ложись. – Господи, – шепчу я, откидываясь назад. Его рука ложится на мое обнаженное ребро, и я чувствую, как его большой палец мягко скользит по моей коже. Нежность его прикосновения заставляет все мое тело покрыться мурашками. Я поднимаю глаза и ловлю его взгляд, направленный прямо на меня. Между нами проскакивает искра, и мое сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди. Внезапно шум машинки прерывает наш зрительный контакт, и, окунув наконечник аппарата в маленький пузырек с краской, Бишоп растягивает пальцами мою кожу чуть ниже линии бюстгальтера. Спустя пару секунд в мое тело вонзается острый, режущий укус, и я вздрагиваю. – Боже. – Ага, – добавляет байкер, наконец оживившись. Он встает и оценивающе наклоняет голову. – Все пройдет как по маслу, милая. Так ты художница? – спрашивает он, стараясь отвлечь меня от того, что я только что позволила Бишопу изувечить мою кожу – на всю оставшуюся жизнь. – Да, – я прочищаю горло, пытаясь не обращать внимания на щемящую боль. Машинка на секунду останавливается, а затем включается снова. – Я рисовала персональные эскизы для клиентов. Мне это нравилось. – Почему ты ушла? Я не смотрю на него, боясь пошевелиться. – Ну, – выдыхаю я устало. – Я сбежала от этого психа. Байкер хохочет. – Ах, вот оно что. Надо будет как-нибудь проверить тебя в деле. Выходит, я ошиблась. Большой страшный байкер оказался хорошим и совсем не страшным. – Я бы тоже на них взглянул. Спустя двадцать минут пистолет наконец останавливается, и Бишоп сбрасывает перчатки. – Боже, мне страшно. – Дело сделано. Он встает со стула, осматривает свою работу, и по его губам проскальзывает мрачная ухмылка. Губы байкера сжимаются, едва сдерживая смех, а я спускаю ноги с кушетки и спешу к зеркалу в другом конце комнаты. – Бишоп! – пищу я. Где-то на фоне слышен его смех. Прямо на моих ребрах красуются буквы БВХ. Глубокий вдох. Вдох и выдох. Я кручусь пред зеркалом, изучая татуировку – мне на самом деле нравится ее расположение, и это совсем не то же самое, что БИШОП, написанное большим витиеватыми буквами. Инициалы выглядят изящно, но в то же время несколько собственнически. Он подходит ко мне сзади, и я рассматриваю его в отражении зеркала. Его сильные загорелые мускулы рядом с моим крошечным телом. Его смех стихает, когда он видит мое лицо. – Тебе нравится. – Мне и правда нравится. Кажется, он немного протрезвел – во всяком случае, его глаза выглядят менее безумными. Я хлопаю в ладоши. – Моя очередь! Он замирает. – Нет-нет, отвали. Байкер снова смеется, и я поворачиваюсь, чтобы занять место на стуле, где недавно сидел Бишоп. На фоне звучит «Behind Blue Eyes» Limp Bizkit, и я качаю головой, не скрывая расплывающейся на лице дурацкой улыбки. Я уже знаю, что собираюсь сделать, и мне не терпелось увидеть это вживую, а не просто в своем воображении. Бишоп медленно подходит к кушетке, и я наклоняюсь к байкеру. – Он много выпил, так что нам могут понадобиться дополнительные салфетки. В глазах байкера мелькает изумление от того, что мне известны такие тонкости. Он берет салфетки и протягивает их мне. – Думаю, скоро ты сможешь увидеть мою работу, – поддразниваю я, чувствуя легкое головокружение от того, что собираюсь оставить свой след на Бишопе. Бишоп откидывается на спинку, и его глаза встречается с моими. – Давай, детка, сделай худшее, на что ты способна. Видимо, он надеется, что я сделаю что-нибудь безрассудное, но тело Бишопа – безупречный холст, а я слишком уважаю искусство, чтобы портить его во имя мести. Окунув кончик машинки в чернила, я натягиваю кожу на его шее. Аппарат в моей руке отчаянно вибрирует – он оказался куда тяжелее, чем на первый взгляд. Я совершенно недооценивала тату-мастеров. Карандаши так не трясутся. Но как только игла касается кожи, движение становится плавным. Мое зрение полностью сосредотачивается на поставленной задаче, и уже через час все готово. Я откидываюсь назад, разминая шею. – Сделано. – Черт, – ухмыляется Бишоп. Байкер входит в комнату, заваривая себе кофе из пакетика, но, увидев татуировку, замирает на месте. – Черт побери. – Я даже не удивлен. Ты ведь знаешь, что получишь за это в двойном размере, да? Бишоп фыркает и встает на ноги – сейчас он выглядит куда более трезвым, чем пару часов назад. Время, должно быть, близится к полуночи, о чем мне напоминают мои отчаянно ноющие мышцы. Бишоп подходит к зеркалу, и я вижу, как меняется его лицо, когда он понимает, что именно я сделала. Я подхожу к нему сзади и разглядываю новый рисунок на его коже. Это чуть размытый лебедь – я нанесла тени таким образом, что он кажется серебристым. На его голову надета корона, разлетающаяся на множество осколков от вонзившейся в нее пули. Сам лебедь выглядит умиротворенным и в то же время – непоколебимым. Результат превзошел все ожидания. – Это чертовски удивительно. Наши взгляды встречаются в отражении зеркала. Я улыбаюсь. – Спасибо. – Эй! Так, к слову, – подает голос байкер, нарушая наше уединение. – Если тебе когда-нибудь понадобится работа, ты знаешь, где меня найти. – Спасибо, – самодовольно усмехаюсь я, не принимая это всерьез. – Или если вы оба снова захотите попользоваться моей машинкой, я тоже не против. В моей ухмылке появляется злорадство, и Бишоп хихикает. – Братан, не подбрасывай ей идеи. Когда спустя несколько минут мы уходим из студии, Бишоп протягивает ему приличную стопку наличных. Узнав, что байкера зовут Малкольм, я дожидаюсь Бишопа снаружи. Телефон в моем кармане вибрирует, и я достаю его, чтобы ответить на звонок. – Ты в порядке? – спрашивает Татум.