Спустившись в главный вестибюль, я беру напиток у проходящего мимо официанта и делаю большой глоток. Я чувствую на себе взгляды окружающих, но игнорирую их, сосредоточившись на поисках Бишопа. Начинает играть «It’s a Vibe» от Ty Dollar sign, и я закатываю глаза. Очевидно, Нейт добрался до музыкальной системы. Протискиваясь через толпу, я спускаюсь вниз, в большую открытую гостиную, и мой взгляд падает на Бишопа, растянувшегося на диване. Мышцы его обнаженной груди напрягаются при малейшем движении, а вместе с ними и его татуировки. На нем надета красная бандана, повязанная на лбу, и потертые джинсы, словно выгоревшие на солнце. Поскольку он не писал мне уже пару дней, я изо всех сил стараюсь не попасться на том, как внимательно я его разглядываю. И… да, он снова пьет. Наши взгляды встречаются, и на мгновение мне кажется, что из моих легких выкачали весь воздух. Machine Gun Kelly начинает читать рэп о «плохих парнях», и он в очередной раз подносит ко рту край бутылки. Его глаза не отрываются от меня, а уголок рта медленно приподнимается в ухмылке. Я надеялась на реакцию. Чертов Бишоп. Простая ухмылка – все, что я от него получила? Боже. Он все еще обижается на Нейта, Брантли и меня? Я догадываюсь, что это действительно так, поскольку он немного ко мне охладел, но я хорошо знаю Бишопа. Он все просчитывает. У всего, что он делает, есть причина и продуманный план. Может быть, я немного его надломила, но даже в эту минуту такой вариант казался мне невозможным. Невозможно сломить кого-то вроде Бишопа. Он слишком… нерушим. Я поступаю так же, как любая нормальная и не вполне трезвая девушка моего возраста. Оторвав от него взгляд, я отправляюсь на поиски подходящей жертвы. Обойдя море людей, я в очередной раз раздражаюсь из-за того, что не могу по-настоящему оценить новую квартиру Бишопа из-за наплыва всех этих девушек – и немногочисленных парней. Хм. Женщин тут куда больше, чем мужчин. Сюрприз, сюрприз. Он играет в очередную игру, и я снова не знаю, в какую именно. Прежде чем я успеваю начать обдумывать варианты, пальцы на моих ногах начинают покалывать, а ноги превращаются в желе. Может, не стоило начинать пить так рано. Пытаясь найти комнату – любую комнату – подальше от людей, я открываю несколько черных дверей и захожу в ту, за которой, судя по всему, находится главная спальня. В центре располагается кровать, которая словно парит в воздухе, напротив которой висит большой телевизор, а прямо передо мной оказывается стеклянная стена с панорамным видом на город. Все простыни и одеяла сделаны из черного и красного шелка, и даже маленькое кресло в углу больше походит на трон из кроваво-красной кожи. Другой мебели в комнате нет – да и сам пентхаус больше походит на художественную студию. Это место совсем не кажется уютным или привлекательным, и я начинаю пятиться к двери, желая к чертям отсюда убраться и глубоко сожалея о том, что вообще пришла на эту вечеринку. Татум и ее дурацкие решения. Медленно отступая назад, я врезаюсь в высокую гору мускулов, и из моего рта вырывается тихий визг. Я отскакиваю, чтобы увидеть, с кем я столкнулась, и натыкаюсь на пронзительно-темные глаза Хантера, смотрящего на меня сверху вниз. Я стараюсь успокоить свой резко подскочивший пульс. – Привет. Мы с моим новообретенным братом еще не успели наладить отношения, поэтому я до сих пор не знаю, как мне с ним обращаться. – Думаю, сейчас подходящее время, чтобы закончить наш разговор. Он протягивает мне большую бутылку бурбона, а затем проходит мимо, направляясь прямо к окну. На краткое мгновение я ловлю себя на желании сбежать, но мне уже давно хотелось увидеться с Хантером. Узнав о нашем родстве, он стал ко мне очень холоден, поэтому я следую за ним к окну, попутно рассматривая его с ног до головы. Он выглядит хорошо – как и все они. На нем надеты джинсы и обтягивающая черная рубашка, сквозь которую просматриваются очертания мускулов на его руках. – Извини. Мне явно не хватает опыта в общении с братьями – всю свою жизнь я была единственным ребенком, поэтому «извини» было единственным, что пришло мне на ум. Он фыркает и подносит ко рту бутылку. – За что именно ты извиняешься, Мэдисон? Он смотрит мимо меня, наблюдая за оживленными ночными улицами Верхнего Ист-Сайда[18]. – Не знаю. – Я слежу за его взглядом. Между нами чувствуется сильное напряжение. – За свое существование? Смех вырывается из меня прежде, чем я успеваю сдержаться, и наши взгляды наконец встречаются. – Тебе смешно? – спрашивает он, прищурившись. Он смотрит на мои губы, а затем снова возвращает взгляд к моим глазам. – Я хотел тебя трахнуть, а потом узнал, что хотел свою собственную сестру… – он ухмыляется. – Думаю, это еще более странно, чем ситуация с Брантли, а это о многом говорит. Он снова поворачивается к окну. – Это не странно, Хантер, – бормочу я, пытаясь утихомирить эмоции, подступающие к горлу. – И не только у тебя были такие мысли… Он замирает. Я пользуюсь этим моментом, чтобы выхватить у него бутылку, обхватываю губами горлышко и, откинувшись назад, делаю большой глоток теплой жидкости. – Это было всего один раз, – смеюсь я, осознав, как плохо это звучит. Вытерев губы, я возвращаю ему бутылку. Он рассеянно забирает у меня бутылку, ожидая продолжения моей речи, и я чувствую, как пристально он за мной наблюдает. – Мне приснился один интересный сон, в котором участвовали все вы. Мысленно я тебя уже трахнула, так что мы в расчете. Наступает долгая пауза, и я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. – А если ты кому-нибудь расскажешь, я тебя убью. Внезапно по холодной комнате разносится его оглушительный смех, и я с удивлением смотрю на то, как он вытирает со щек слезы. – Ты права, мне стало немного легче, и, можешь поверить, мысленно я тоже тебя трахнул. Наконец-то я чувствую, что напряжение между нами исчезло. Стало гораздо комфортнее, чем пару минут назад. – Расскажи мне о Деймоне, а я расскажу тебе о твоих биологических родителях. Это неожиданно. Я мало думала о своих биологических родителях, главным образом потому, что у меня не было на это времени. Моя жизнь – нескончаемый информационный поток, в который постоянно подбрасывают дополнения и правки. – Ну, – начинаю я, – мне мало что известно, потому что Деймон появился в моей жизни совсем недавно и все мои знания о нем основаны на ощущениях и интуиции. Наверное, это какая-то странная связь близнецов – трудно объяснить. Я его не знаю, но в то же время знаю лучше всех на свете. Как бы сказать… Это больше похоже на какой-то инстинкт. Он не очень хорош в английском, но бегло говорит по-латыни – как и все вы, только лучше – без обид… Он смеется, вскинув руки. – Эй, о чем ты? Он предводитель Потерянных Мальчиков. Латынь – его родной язык. – Все это странно, – рассеянно добавляю я. – Просто он… другой. Мне не потребовалось много времени, чтобы это понять. Хантер отступает назад и падает на кровать. Я поворачиваюсь к нему лицом, прижавшись спиной к холодному стеклу, и сползаю вниз, пока не оказываюсь на полу. – Я действительно не знаю, что с ним не так, но Бишоп и все остальные постоянно об этом твердят. Хантер внимательно изучает мое выражение лица. – Я не хочу тебе лгать, ты слишком глубоко погрузилась во все это дерьмо, чтобы не знать правду. Поэтому я собираюсь сделать тебе одолжение и рассказать одну вещь – да, ты права, Деймон другой. Моя челюсть, кажется, падает на пол. Наконец-то кто-то был со мной откровенен. Хантер внимательно следит за моими глазами, словно ожидая реакции. – У него – думаю, ты могла догадаться – шизофрения, только в гораздо более мрачной форме. У меня перехватывает дыхание. – Шизофрения? Хантер опускает голову. – Даже хуже. Его преследуют шесть «голосов», только это не голоса. – Тогда… – Я чувствую себя совершенно растерянной, но не хочу разочаровывать своего нового брата и не желаю, чтобы он пожалел о своей откровенности. – Кто они такие? Хантер бросает на меня мрачный взгляд. – Демоны. – Что? – Я наклоняю голову, пораженная его ответом. – Но ведь демонов не существует. – Для тебя, меня и всех остальных, живущих на этой земле, не существует. Но в голове Деймона они более чем настоящие, Мэдисон. Его сознание – очень, очень темное место. Вот почему мы не могли доверить ему тебя, и именно поэтому мы точно знаем, что Деймон был тем, кто в тебя стрелял. Я зажмуриваюсь от невыносимой боли, вызванной этими словами. В глубине души я об этом подозревала. Но, несмотря на доказательства, я всеми силами это отрицала. Я не могла поверить, что он способен причинить мне боль, – по сути, он этого и не сделал. Однако острая боль в сердце доказывает, что эта рана еще не затянулась. – Я знаю, – хрипло шепчу я, вытирая выступившие слезы. – Я знаю, что это он. Наверное, я просто не могла это признать и до сих пор не верю в то, что он способен намеренно причинить мне боль. – Думаю, ты права, – соглашается Хантер. – Насчет того, что он не хочет причинять тебе боль. Но, Мэдисон, он не всегда тот Деймон, которого ты знаешь. Это меня поражает. Удастся ли нам с Деймоном сблизиться? Или его болезнь не позволит нам даже общаться? Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. – Теперь твоя очередь. Расскажи мне о родителях. Хантер фыркает. – Я с удовольствием сказал бы тебе, что они замечательные родители и примут тебя с распростертыми объятиями, но отец постоянно в отъезде, а мама больна. – Больна? – спрашиваю я, подняв к нему голову. Хантер кивает. – Да, ей осталось всего несколько лет. – Прости, – бормочу я, осознав, что нас с этими ребятами связывает гораздо больше, чем нам бы того хотелось. Он пожимает плечами. – Это жизнь. Мы с Джейсом с детства к этому привыкли. Ну фактически Джейс меня и вырастил. Отец просто переводил нам деньги. – То есть в один момент все Короли просто стареют и… плюют на всех вокруг? Я вижу здесь закономерность. Он усмехается. – Вероятно. Не знаю, в чем причина, но в целом я с тобой согласен. За исключением Гектора. – Гектор? – я изгибаю бровь. – Он хороший отец? – Лучший. Он может выглядеть страшным ублюдком, но он готов на все ради своего сына. И всем нам приходится с этим считаться. Мне хочется разузнать об отце Нейта, но я решаю не задавать лишних вопросов – нельзя эксплуатировать доброту Хантера ради своего любопытства. Нейт сам обо всем расскажет, когда будет готов. Или когда я, в конце концов, сама выбью из него правду. – И еще кое-что, – объявляет Хантер, вставая с кровати и протягивая мне руку. – Есть нечто, что ты должна увидеть прямо сейчас. Предупреждаю заранее – это тебе не понравится, но придется смириться. Бишоп действительно хочет, чтобы ты там была, и, как бы мне ни нравилась наша с ним дружба, я давал ему клятву верности.