Чертовы мальчишки и их верность. Глава 16 Мы выходим из комнаты, и я следую за ним по длинному коридору. Толпа немного рассеялась, поэтому лавировать между гостями стало значительно легче. Хантер резко поворачивает налево, распахнув еще одну дверь из чуть потертого дерева, и мне в ноздри тут же ударяет запах резины и пота. Я устремляю взгляд на кучу людей, столпившихся посредине, – они аплодируют, кричат и поднимают руки с зажатыми в них напитками. – В чем дело? – скептически спрашиваю я, не сводя глаз с толпы. – Это баскетбольная площадка Бишопа, а сегодня – еще и бойцовский ринг. – О нет, – бормочу я чуть шепотом. – О да, – объявляет Хантер, взяв меня за руку. – Кто дерется? – спрашиваю я, пока мы пробираемся сквозь редеющую толпу. Идти стало куда легче. – Брантли и Нейт против Бишопа. – Что?! – взвизгиваю я, резко ускорившись. – Остынь, сестричка, они должны нести ответственность за свои действия. – Но Нейт профессионально занимается борьбой! И их двое. Я ускоряюсь, не прекращая обеспокоенно бормотать себе под нос, и спустя минуту оказываюсь прямо перед рингом. Бишоп заносит кулак и ударяет им прямо по кулаку Нейта – толпа одобрительно гудит, – а затем с разворота бьет Брантли ногой в живот. Клянусь, я даже отсюда слышу хруст его ребер. Я хочу остановить их, хочу закричать и прекратить этот ужас, но другая часть меня знает, что это не в моей компетенции. У этих парней есть свои правила и ритуалы. Даже если я их не понимаю, это не значит, что их не существует. И кроме того, я чувствую, что это имеет прямое отношение ко мне. – Они же убьют друг друга, – шепчу я Хантеру, не в силах оторвать глаз от драки даже тогда, когда на пол брызгает кровь Нейта. Он пытается атаковать Бишопа ударом слева, но тот блокирует его свободной рукой и наносит ответный удар. Громкое, но испуганное «о-о-о!» проносится сквозь толпу, и я замираю, чувствуя, как леденеет пульсирующая в моих венах кровь. – Не-е-е, – усмехается Хантер. – Они просто немного поиграют. Затем мы встречаемся взглядами. – Надеюсь, ты не надеялась, что однажды твой сводный брат снова окажется с тобой в постели. Он снова переключает внимание на немного утихшую драку. – Потому что он только что получил последнее предупреждение. Будучи не в силах на это смотреть, я растворяюсь в толпе, направляюсь к выходу и протискиваюсь в дверь. Меня оглушает резкая тишина, контрастирующая с шумом и криками в соседней комнате. Сейчас здесь никого нет – все собрались там, наблюдая за Бишопом, словно за львом на цирковой арене. Здесь – его цирк, а все они – его обезьяны. Бишоп Винсент Хейс был здесь хозяином. Это место оказалось куда более экстравагантным, чем я себе представляла. Я знала, что у Бишопа и его семьи есть деньги, но это уже слишком – даже для него. Направляясь к лифту, я несколько раз нервно жму на кнопку. Было бы неплохо, если бы он не решил сломаться именно сегодня. И где, черт возьми, носит Тат? Она словно исчезла. – Уже уходишь? Мой палец замирает в дюйме от маленькой круглой кнопки лифта. Не поворачиваясь к нему лицом, я пожимаю плечами. – Здесь достаточно народу, чтобы ты не заскучал, Бишоп. Я осознаю, что в эту секунду я абсолютно трезва – прискорбно, учитывая, что все выпитые мною напитки должны были помочь мне встретиться лицом к лицу со своим школьным врагом-тире-первой любовью. Бишоп – мой криптонит[19], но я не Лоис Лейн[20], а он не Супермен. Кто он? Зависимость, которую я не могу побороть. Ни одна реабилитационная клиника в мире не смогла бы мне помочь, потому что я не хочу от нее избавляться. Я зависима от ожога, покрывающего мое уязвимое сердце всякий раз, когда Бишоп разбивал его на сотни осколков. Но те редкие минуты, когда я видела другую сторону Бишопа, стоили этой жертвы. Я – наркоманка в погоне за очередной порцией кайфа. Надеюсь, что однажды меня не ожидает передозировка этой любовью – настолько ядовитой и неуловимой, что я готова умереть только ради того, чтобы еще раз к ней прикоснуться. Я не боюсь смерти – я боюсь больше никогда не почувствовать тепло его руки, обхватывающей мое сердце перед тем, как раздавить его на миллионы частей. Короче говоря, я – безнадежный случай. Так что, несмотря на наконец приехавший лифт, я поворачиваюсь, чтобы на него посмотреть. Я сжимаю зубы, увидев рассеченную бровь и кровь, капающую с его нижней губы. Рубашки на нем по-прежнему нет, а майка засунута в задний карман. На ногах у него надеты военные ботинки, а напряженные мышцы блестят от пота. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к красоте Бишопа. Он невыносимо великолепен для простого человеческого взгляда. Наконец наши глаза встречаются, и я жду от него очередного дерзкого ответа. Или, может, какую-то шутку. Но ничего не происходит. Его взгляд пуст, в нем нет ни единой эмоции. Я не сталкивалась с этим бесстрастным взглядом с тех пор, как впервые встретила Бишопа. Двери лифта закрываются, и чем дольше наши глаза остаются прикованными друг к другу, тем сильнее мне кажется, что из комнаты исчезает весь кислород. Стены сужаются, все в поле моего зрения становится черным – все, кроме него. Его пугающе пустые глаза. Взгляд, приковывающий внимание, заставляющий бедра непроизвольно сжиматься и вызывающий волну мурашек. Его губы. Изящная, чуть изогнутая верхняя и пухлая нижняя. Безупречная линия его челюсти – такая, словно греческие боги собственноручно выточили ее гребаным волшебным мечом. В этом весь Бишоп, заставляющий вас безуспешно вспоминать все школьные уроки истории и Библии – невозможно, чтобы кто-то настолько совершенный был создан без помощи высших сил. Я откашливаюсь, выходя из оцепенения и возвращаясь к реальности. Приблизившись к Бишопу, я тянусь к его щеке. – Я умою тебя, а потом уеду. Он не отвечает, а я тщетно ищу в его лице подсказку или реакцию, сталкиваясь с тем же пустым, туманным взглядом. Я переплетаю свой указательный палец с его, проверяя, позволит ли он к себе прикоснуться, – до этого момента он не произнес ни слова. Я чувствую, как он замирает, хмурится, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается послать меня на хрен, его палец сжимает мой, и он притягивает меня к своей груди. Я не обращаю внимания на капающую с его лица кровь, чувствуя, как его другая рука касается моего лица. Он обхватывает мой подбородок и приподнимает мою голову к себе. – Я. Не. Делюсь. Мэдисон. Никогда. Я сглатываю огромный ком в горле. Значит, дело и правда в этом. – Я… Он качает головой, сжимая мой подбородок. Впившись в меня взглядом, он слегка касается губами уголка моего рта. – Никогда. Я сглатываю, а затем киваю. – Хорошо. Его губы впиваются в мои, а все чувства внутри меня взрываются, лишая меня способности стоять на ногах. Рука Бишопа обвивается вокруг моей талии, а язык исследует мой рот, прежде чем он слегка отстраняется, оставив после себя мягкий металлический привкус. – Я выгоню этих чертовых людей из моего дома. Он быстро прижимается к моим губам – так мягко и так нежно. Это другой поцелуй – в отличие от всех прошлых поцелуев этот по-настоящему захватил мое сердце. Я была пластилином в его руках. Он выводит меня из кухни, по пути поймав взгляд Джейса. – Скажи всем свалить. Джейс смотрит на нас обоих и усмехается. – Интересно, как долго продлится это милое действо на сей раз? Рука Бишопа, обнимающая меня за спину, напрягается. Сначала я думаю, что это из-за замечания Джейса, но затем он еще сильнее прижимает меня к себе и целует в макушку. – Неужели когда-то на ее месте могла быть другая? Ухмылка Джейса становится многозначительнее, он все так же внимательно смотрит то на меня, то на Бишопа. – Думаю, нет. Эмоции переполняют мое сердце, но ноги и мышцы невыносимо ноют от усталости, поэтому я с радостью последовала за Бишопом к лестнице, ведущей в гостиную. Я думала, что комната, в которой я была ранее, являлась главной спальней – но, судя по всему, это не так. – Эй! – кричит Джейс, когда моя рука касается перил. Мы оборачиваемся, сталкиваясь взглядами с Хантером, Нейтом и Брантли. Все они нам улыбаются, их глаза сверкают адреналином. Впервые с тех пор, как Бишоп узнал о моих выходках, нас всех окружает хоть немного мирная атмосфера. Теперь я понимаю, почему сегодня вечером Бишоп должен был сделать то, что сделал. Не только для того, чтобы отомстить, но и для восстановления мира внутри Клуба. Ради доверия. Все они были братьями и, в отличие от девочек, не копили злобу внутри. Они вывели свою ненависть на ринг, вступили с ней в бой и успокоились. Думаю, в их мире это единственный способ выжить. И в этом есть смысл. – Она все еще моя младшая сестра! – Наша… – добавляет Хантер, толкнув Джейса. – Ваша и моя, ублюдки, – огрызается Нейт, бросая на них грозный взгляд и доставая из холодильника напиток. Люди начали медленно расходиться по комнатам, а пространство стало наполняться тихой болтовней. Бишоп усмехается. – Расслабьтесь. Она принадлежит мне. Об этом говорят ее глаза, об этом говорит ее тело, об этом, – он приподнимает мой топ, чтобы остальные могли увидеть его инициалы на моих ребрах, – говорит ее кожа… Я подмигиваю. – Об этом говорит ее сердце… Для Бишопа никогда не было секретом то, как я к нему отношусь, – я это знала, вероятно, как и все остальные, так что мне было нетрудно произнести подобное вслух. Его объятия становятся еще крепче, и он ведет меня наверх. – Мы еще слишком молоды, чтобы быть дядями! – кричит Нейт снизу. Бишоп показывает ему средний палец, а я смеюсь, качая головой. Что за ужас. Затем до меня медленно доходит… Хочу ли я однажды завести детей? В любом случае сейчас не время об этом думать. – Ух ты. Спальня открывается передо мной во всей своей красе. Если комната Бишопа в его прошлом доме больше напоминает мрачное убежище депрессивного подростка, то эта спальня – ее полная противоположность. Она выглядит практически белой, но в действительности это легкий кремовый оттенок, подчеркивающий перламутровую отделку комнаты. Это изящный и чистый контраст, создающий ощущение спокойствия и тепла, несмотря на то, что сама комната практически пустая. Кровать находится в дальнем конце спальни – слева от нее находится панорамное окно, из которого открывается вид на город, а справа виден нижний этаж. Мне здесь нравится. Я наблюдаю за тем, как пламя электрического камина бросает блики на стену напротив кровати, заливая тускло освещенную комнату всполохами оранжевого цвета. Я тихо вздыхаю. – Здесь так красиво, Бишоп.