– К тому времени в этом уже не было смысла. Слишком поздно… – Слишком поздно высказаться на суде в свою защиту? – удивился я. Алисия лишь загадочно улыбнулась в ответ. – Тогда скажите: почему вы решили снова заговорить? – Вы знаете ответ. – Знаю? – Из-за вас. – Неужели? – Да. Все началось, когда в Гроуве появились вы. – Что же изменилось? – Все… Все изменилось… – Алисия умолкла и уставилась на меня немигающим взглядом. – Я хотела, чтобы вы поняли, что со мной произошло. На что эти чувства были похожи. Важно… Вы поймете, – добавила она. – Да, я очень хочу понять. И поэтому вы дали почитать свой дневник? Чтобы я понял? По моему мнению, люди, которым вы больше всего доверяли, усомнились в правдивости рассказа о подозрительном мужчине. Наверное, вам интересно, поверил ли я? – Вы поверили, – не колеблясь, ответила Алисия. Это не был вопрос. И я кивнул. – Да. Давайте начнем с последней записи в дневнике, где незнакомец ворвался в дом. Что произошло потом? – Ничего. – Ничего? Алисия отрицательно покачала головой: – Это оказался не он. – Не он? – изумленно переспросил я. – Тогда кто же? – Жан-Феликс. Вернулся, чтобы обсудить приближающуюся выставку. – Судя по дневнику, вы находились не в том состоянии, чтобы принимать гостей. Алисия молча кивнула, пожав плечами. – И долго он у вас сидел? – Нет. Я попросила Жан-Феликса оставить меня в покое. Он хотел остаться, был очень расстроен, даже накричал на меня, но потом все-таки ушел. – А дальше? Что случилось после ухода Жан-Феликса? – Не хочу об этом говорить. – Алисия мотнула головой. – Не хотите? – Я пока не готова. В какой-то момент она смотрела мне прямо в глаза, а потом ее взгляд метнулся к кусочку темнеющего неба в зарешеченном окне. Мне почудилось нечто почти кокетливое в наклоне ее головы, в едва заметной улыбке, прячущейся в уголках губ. А ведь она наслаждается тем, что я в ее власти! – О чем тогда будем беседовать? – Не знаю. Все равно. Я просто хочу говорить. И мы говорили. О Лидии и Поле, о матери Алисии и о том лете, когда она погибла. Мы обсудили детство Алисии – и мое. Я рассказал, как рос в родительском доме и о своем отце. Она слушала очень внимательно; ей хотелось узнать как можно больше о моем прошлом, о том, что сформировало меня как личность. Помню, в голове мелькнула мысль, что я окончательно и бесповоротно нарушил врачебный этикет. Наш откровенный разговор сметал все границы между психотерапевтом и пациентом, и вскоре станет непонятно, кто кого лечит. 12 На следующий день мы встретились снова. Алисия показалась мне несколько другой – более зажатой, более настороженной. Видимо, собиралась с силами, чтобы рассказать о смерти Габриэля. Она уселась напротив и, к моему удивлению, весь сеанс не отводила от меня глаз. Причем заговорила первой, по своей инициативе, медленно, осторожно подбирая каждое слово, как если бы наносила мазки на холст. – В тот вечер я была дома одна, – проговорила Алисия. – Хотя работы накопилось много, из-за дикой жары я еле двигалась. И все же решила попробовать. Наконец взяла переносной вентилятор и отправилась в мастерскую. И вдруг… – И вдруг?.. – Зазвонил сотовый: Габриэль сообщил, что съемки затягиваются и он вернется домой поздно. – Он всегда предупреждал, когда задерживался на работе? Алисия странно посмотрела на меня, словно пораженная этой мыслью. – Нет. А что? – непонимающе спросила она. – А вдруг на самом деле Габриэль звонил с другой целью? Например, хотел выяснить, как вы себя чувствуете? Судя по дневнику, он переживал за ваше душевное здоровье. – Да, – смущенно произнесла Алисия. – Возможно, вы правы… – Простите, я перебил… Продолжайте, пожалуйста. Что случилось после телефонного звонка? – Я увидела его. – Кого? – Того мужчину. Точнее, его отражение в окне. Он был внутри, стоял в мастерской, прямо позади меня! Алисия прикрыла глаза и застыла в напряженной позе. В кабинете на несколько минут повисла тишина. – Вы смогли бы описать незнакомца? Как он выглядел? – тихо спросил я. Она взглянула на меня и задумчиво произнесла: – Высокого роста, с мощной фигурой. Лица я не видела – он натянул черную маску, – однако глаза разглядела: две жуткие черные пропасти. В них совсем не было света. – Что вы сделали? – Ничего. От испуга я стояла как вкопанная и смотрела на него. Заметив у него в руках нож, не оборачиваясь, спросила, что ему от меня нужно. Он промолчал. Тогда я сказала, что деньги на кухне в сумке. Он ответил, что пришел не за деньгами, и расхохотался. Таким неприятным смехом, как бьющееся стекло. А потом я почувствовала у горла нож. Острое лезвие давило на кожу. Мужчина приказал мне идти в дом. Алисия снова прикрыла глаза. Начиналась самая тяжелая часть рассказа. – Мы вышли из мастерской и через сад направились к дому. Калитка на улицу была так близко, всего в паре метров… И тут во мне что-то переключилось. Я поняла: это мой единственный шанс на спасение. Я резко отпихнула руку незнакомца и помчалась к калитке. – Она улыбнулась этому воспоминанию. – Всего несколько секунд я была свободна. – Улыбка погасла. – Он прыгнул мне на спину, и мы упали на землю. Мужчина зажал ладонью мой рот и снова приставил к горлу нож. «Дернешься – убью». Так мы пролежали на земле некоторое время; я чувствовала его дыхание на лице. Потом он поднял меня и затолкал в дом. – И что произошло? – Он запер обе двери, и я очутилась в ловушке. Ее дыхание участилось, щеки пылали. Она заново переживала жуткие события. – Может, сделаем перерыв? – осторожно поинтересовался я. – Нет, я хочу рассказать все до конца, – решительно ответила Алисия. – Я слишком долго ждала. Пора избавиться от этого груза. – Вы уверены? Или прервемся, буквально на пару минут? – уточнил я. – А можно сигарету? – Не знал, что вы курите. – Раньше курила. Дадите одну? – Откуда вы знаете, что я курю? – От вас пахнет табаком. – Понятно. – Я кивнул, смущенно улыбаясь. – Тогда давайте выйдем во двор.