— Присаживайтесь! — Глядя на меня, Диомидикс махнул рукой на свободный стул рядом со своим. — Сюда-сюда-сюда! После того как я уселся, на стул профессор с некоторой пафосной речью произнёс: — Позвольте представить вам нашего нового психотерапевта! Его зовут Кристофер Фарбер. Давайте поприветствуем нового члена нашей небольшой, но очень дружной семьи! Пока Диомидикс говорил, я скользил глазами по сидящим вокруг людям, выискивая Элисон. Но увы, её нигде не было. В отличие от профессора Диомидикса, одетого в безупречный деловитый костюм и чёрный галстук, остальные предпочли менее формальные рубашки с коротким рукавом или просто белые футболки. Мне было сложно сказать, где тут находился персонал, а где сидели больные. В скором времени обнаружилась пара знакомых лиц. Например, Кристофер, которого я знал по Броуверду: светло рыжая борода, греческий нос красивые, черты лица. Он покинул Броуверд вскоре после моего поступления на работу. Помню, Кристофер мне всегда особо не нравился; впрочем, я толком о нём так ничего и не узнал, потому что мы практически не работали вместе. Далее я заметил Ингриду, которая проводила собеседование с больными. Она слегка улыбнулась мне, и я немного взбодрился — это было единственное дружелюбное лицо в светлом помещении. Больные смотрели на меня с откровенным подозрением, что было мне вполне понятно. Каждому из пациентов пришлось пережить насилие: физическое, моральное или же сексуальное. Пройдёт ещё много времени прежде чем эти люди научатся мне доверять. А кто-то из них так и не сумеет. Среди пациентов я увидел только женщин — с грубоватыми морщинистыми лицами, у некоторых даже на лице виднелись шрамы. У каждой из этих женщин была пройдена тяжёлая жизнь. Страдания от всевозможных ужасов надломили их душевное здоровье, толкнув в чудовищный мир психического заболевания. Их пути отображались на лицах, что просто невозможно было заметить. Но где-же Элисон Бэроонс? Я ещё раз безуспешно пробежался взглядом по лицам пациентов. И вдруг я осознал, что смотрю прямо на неё: Элисон сидела напротив меня, с противоположной стороны круга! Я не видел женщину, потому что какое-то время она была для меня невидима. Без особых сомнений, её сильно накачали седативными препаратами. Тяжело развалившись на стуле, Элисон держала в трясущейся руке картонный стаканчик с кофе. Я едва удержался, чтобы не подойти, и не поправить её стаканчик. Она была настолько не здесь, что она не заметила бы, если бы я это сделал. Я не ожидал, что Элисон окажется с грустью на лице. Её плачевное состояние меня пугало немного сейчас именно на этом месте в ней мне напомнило ту красивую женщину, которую я помнил всю жизнь: глубокие зелёные глаза, превосходные пропорции лица. Сейчас Элисон страшно исхудала, со стороны выглядела неухоженной её волосы были растрепаны. Роскошные рыжие волосы превратились в грязные петли слипшееся месиво вокруг её женственных плеч. Ногти на руках были сгрызены, местами до самого мяса. На обоих запястьях белели старые шрамы от порезов — эти отметены Элисон правдиво изобразила в своей «Жизни». Её пальцы по-прежнему дрожали не переставая — явный побочный эффект, возникший на фоне приёма сильных наркотических препаратов на вроде «Риферона» или других тяжёлых антипсихотических средств. В уголках приоткрытого рта блестела слюна — неконтролируемое слюноотделением, к несчастью, ещё один побочный эффект подобного лечения. Неожиданно я поймал на себе взгляд профессора Диомидикса. Мне наконец пришлось прекратить рассматривать Элисон и повернуться к нему. — Расскажите про себя, Кристофер. Буквально пару слов. Думаю, у вас это получится лучше, чем у меня, — произнёс профессор. — Большое спасибо. — Я кивнул. — Вряд-ли я смогу что-то добавить к уже сказанному, пожалуй, кроме одного: я очень рад, что работаю здесь. Волнуюсь и немного нервничаю, но я полон надежд. И очень хочу познакомиться с каждым из вас поближе, особенно с пациентами. Я… Внезапно мою речь прервал громкий звук распахнутой настежь двери. В первое мгновение я подумал, что у меня начались галлюцинации. В комнату ворвалась высокого роста женщина с двумя деревянными копьями, шипастыми на концах. Она подняла копья над головой, а потом швырнула их в нас. Одна из больных закрыла лицо руками громко закричав. Я был почти уверен, что шипы проткнут нас насквозь — но они с оглушительным грохотом упали на пол прямо посреди нашего круга. И только теперь я увидел, что это вовсе не шипы, а бильярдский кий, шар сломанный пополам. Эта крупная пациентка, светловолосая, по всей видимости испанка, она закричала: — Ну как же меня это бесит! Кий сломан уже месяц, а нового так и нет ни хрена! — Ну что за выражения, Эльфия! — одернул великаншу Диомидикс. — Я не стану обсуждать эту претензию, пока не решу, стоит ли допускать вас до участия в собрании, учитывая то, с каким опозданием вы сюда явились! — Профессор эффектно тряхнул своей шевелюрой и затем повернулся ко мне: — А что думаете, вы Кристофер? Я не сразу нашёл, что мне нужно на это ответить. — Ответственно полагаю, всем нужно уважать друг друга и приходить на собрание к назначенному времени… — начал было разговор я. — Ой как ты, что-ли? — в стороне раздался мужской голос. Я повернулся в ту сторону и увидел, что ко мне дерзко обращается Кристофер. Он громко засмеялся, был довольный собственной шуткой. Губами я выдавил натяжную фальшивую улыбку, затем снова посмотрел на Эльфию и произнёс: — Он совершенно прав. Я сегодня тоже опоздал. Это станет уроком для нас обоих. — Что вообще за хрень?! — пробросила великанша. — Ты вообще кто такой? — Эльфия, ну вот опять ты! — вкратце произнёс профессор. — Вы же не горите желанием попасть в чёрный список? Присядьте, пожалуйста на своё место. Однако на слова профессора Эльфия никак не отреагировала на слова профессора и по-прежнему продолжала стоять. — А что по-поводу шарообразного кия? Вопрос Эльфия адресовала профессору Диомидиксу, но тот перевёл взгляд на меня, приглашая ответить на вопрос Эльфии. — Эльфия, я вижу, вы очень расстроены из-за сломанного кия, — проговорил я. — Наверняка тот, кто его сломал, был сильно не в духе. Это приводит нас к вопросу: как мы все здесь поступаем, когда сталкиваемся с агрессией? Давайте задержимся на этом вопросе и обсудим ситуацию все вместе. Садитесь на свои места! Эльфия раздражённо закатила глаза, тем не менее она уселась на стул. Ингрида с довольным видом едва заметно кивнула мне. И мы завели разговор о гневе, стараясь втянуть пациентов в дискуссию чтобы они рассказали о своих приступах агрессии. По-моему, у нас с Ингридой получалось даже неплохо. Я чувствовал взгляд профессора Диомидикса, оценивающего моё маленькое представление. Он выглядел довольным. Я случайно бросил взгляд на Элисон и с удивлением обнаружил, что та смотрит на меня (или, по крайней мере, в мою сторону). У неё было такое выражение лица, как будто она изо-всех сил пытается фокусироваться и наконец увидеть что-то сквозь неясный сгусток тумана. Если б сейчас мне сказали, что эта бесцветная оболочка когда-то была той самой блестящей Элисон Бэроонс, которую ранее называли ослепительной, яркой и жизнерадостной, я бы просто в это не поверил. В тот момент я окончательно понял, что переход в Гроуверд был верным принятым решением. Последние сомнения наконец исчезли. Я вознамерился любой ценой добиться того, чтобы Элисон Бэроонс стала моей пациенткой. Времени почти не оставалось: она ушла, её личность безвозвратно угасала в кромешных стенах психиатрической больницы. И я был намерен отыскать её частичку тепла. Глава 62 Кабинет профессора Диомидикса находился в самом обветшалом крыле здания. По углам длинного больничного коридора висела серая паутина, в коридоре работало всего-лишь несколько лампочек. От волнения моё сердце забилось ещё сильнее я постучал в дверь кабинета, и после секундой паузы оттуда донеслось: «Войдите!» Я повернул ручку, отворил скрипнувшую дверь и в следующее мгновение с изумлением носом почувствовал прохладный воздух. Здесь не улавливалось характерных для больницы едких ноток хлорки и каких-нибудь лекарств. Как бы ни было странно, в кабинете пахло как в оркестровой яме — деревом, струнами и смычками, мебельной полировкой и воском. Ещё несколько секунд и мои глаза привыкли к полумраку, а потом в глазах начинало понемногу расцветать и вокруг я увидел у стены небольшое коричневое пианино. Странный для психиатрической лечебницы предмет. В тени приютились примерно два десятка нотных пюпитров, на одном из столов громоздилась стопка нотных листов — эта хрупкая на вид конструкция высилась чуть ли не до самого потолка. На другом столе лежала скрипка, а возле неё — гобой и флейта. Чуть подальше располагалась арфа, огромная штука с декоративной деревянной рамой и душевной музыкой входящая из струн. Ещё я увидел аккомпаниатор я застыл на месте в полном замешательстве. — Неужели вас так удивили эти музыкальные инструменты? — рассмеялся сидевший за рабочим столом профессор Диомидикс. — Что они все ваши? — Да. Музыка — моё увлечение. Хотя нет, я вру, музыка к ней я чувствую страсть! — Для пущего эффекта профессор поднял указательный палец. У Диомидикса была занятная манера много говорить: его мужественная энергичная речь сопровождалась потрясающе богатой жестикуляцией, он подчеркивал фразы, словно дирижировал невидимым оркестром. — Я руковожу любительской музыкальной группой. В наш коллектив могут выступать абсолютно все, кто душой желает: и персонал, и разумеется наши пациенты. Я считаю музыку одним из самых сильнейших терапевтических лечебных средств. — Тут профессор сделал паузу и продекламировал немного нараспев: — «Лишь только музыка способна дать покой встревоженной душе…» Вы с этим согласны? — Конечно я согласен. — Вы владеете? — спросил Диомидикс, прищурясь. — Простите, Диомидикс чем именно? — непонимающе переспросил я. — Игрой на каком-нибудь музыкальном инструменте. — Боюсь, вас огорчить, но у меня нет способностей. — Я покачал головой. — Единственный имеющий отношение к музыке инструмент, который я освоил ещё в школе, — это был магнитофон. — Значит, вы сумеете читать ноты? Вы бы нас просто спасли… Выбирайте любой инструмент. Я вас научу! — Увы, но у меня её хватит на это терпение, — улыбнулся я, покачав головой. — Значит вы отказываетесь? Кстати, терпение — главная добродетель хорошего психотерапевта! В юности я никак не мог решить, кем мне стать: музыкантом, священником или всё-же наконец врачом. Теперь я совмещаю все эти три профессии. — Профессор громко засмеялся. — Похоже, что всё именно так и звучит. — Между прочим, когда вас принимали на работу, мой голос оказался главным и решающим, — чётко проговорил Диомидикс, резко сменив тему разговора. — Я очень активно высказался в вашу пользу. Вы знаете почему? Я что-то довольно необычное увидел в вас, Бренд… Сейчас вы напомнили молодого меня. Судьба это — штука довольно непредсказуемая, вдруг через несколько лет вы займете в Гроуверде пост главного руководителя? — Он выдержал эффектную паузу, а потом добавил: — Если, конечно, больницу к тому времени не закроют. — Профессор Диомидикс думаете, могут закрыть? — Пациентов в больнице мало, а персонала наоборот много. Мы сейчас работаем в плотном контакте с управляющей компанией: пытаемся понять, можно ли увеличить Рентабельность Гроуверда. За нами кто-то постоянно следит, наблюдает, если говорить иными словами — шпионят. Вы спросите: как вообще можно заниматься лечением в таких не самых благоприятных условиях? Выражаясь словами Унникента, «нельзя заниматься лечебной терапией в горящем здании». — Профессор Диомидикс покачал головой — и вдруг стал выглядеть на свой возраст, нервно истощенным и сильно уставшим. — По-моему, Стефания Лайл находится в сговоре с управляющей компанией, — прошептал он заговорщическим тоном. — В конце концов, они ей за это платят. Присмотритесь к Стефании повнимательнее и вы всё сами увидите. В тот момент мне показалось, что в словах профессора Диомидикса проскальзывают параноидальные нотки. Впрочем, его реакция была мне вполне объяснима. Опасаясь сказать что-то не то, я тактично промолчал. А потом вдруг сболтнул ни с того ни с сего: — Диомидикс я бы хотел спросить у вас об одной пациентке вашей психиатрической больницы. Её зовут Элисон. — Элисон Бэроонс? — Диомидикс несколько заметно напрягся. — Я вас внимательно слушаю. — Скажите, Диомидикс какие лечебные процедуры с ней проводятся? У неё на данный момент индивидуальная программа? — Нет. — А что на этот счёт есть какая-то особая причина? — Мы пробовали, а потом отменили. — Извольте полюбопытствовать почему отменили? Кто работал с Элисон? Ингрида? — Нет не она работала с Элисон Бэроонс. — Диомидикс отрицательно покачал головой. — Элисон занимался лично сам я. — И что же в конце концов случилось? Профессор Диомидикс пожал плечами. — Элисон отказалась приходить ко мне в кабинет, и тогда я попробовал перенести сеансы психотерапии прямо у её больничной палаты. Увы, Элисон просто сидела на кровати, молча глядя в окно. Она не произнесла ни слова. Ни разу даже не взглянула на меня! — Диомидикс раздражённо взмахнул руками. — В конечном итоге я понял, что впустую трачу своё время. — Наверное, вы правы. — Я кивнул. — Я подумал, что, возможно, мой перевод сюда… — Так продолжайте! — Диомидикс пристально смотрел на меня не отрывая глаз. — Существует малая вероятность, чисто теоретическая, что Элисон воспринимала вас в качестве представителя местной власти, у тому же наделенного карательной функцией. Не знаю, как складывались её отношения с отцом, но… Профессор Диомидикс слушал со снисходительной улыбкой, словно я рассказывал какой-то анекдот и вот-вот должен был настать самый смешной момент. — Вы считаете, что Элисон могла бы пойти на контакт с человеком более молодого возраста? Дайте-ка я угадаю… — Диомидикс хитро прищурился. — Ей нужен кто-то на вроде вас? Думаете, что вы сумеете помочь Элисон, Бренд? Спасти бедняжку? Добиться, чтобы она заговорила? По-моему, вы уже добиваетесь этого не в первый день своего рабочего дня. — Насчёт спасения я до конца не уверен, но хотел бы помочь ей. Я хотел бы попытаться. Как говорится «Попытка не пытка».