— Вера, — откликнулась девушка. — Я хотела рассказать насчет туфель... Она запнулась и покраснела. — Ну, ну, рассказывайте, не стесняйтесь. Вы работаете в магазине? — Да. — В каком? — Во втором обувном. — Это который в новом микрорайоне, на берегу речки? — Да, он самый. — И что же происходит в вашем магазине? — А я сама разобраться не могу. — А все-таки? — Что-то с туфлями. По-моему, они ворованные или липовые. — Ворованные? Вы уверены в этом? — Нет. Но я случайно услышала разговор. Нефедова с Татьяной Васильевной. Они спорили насчет денег, как делить... — Это кто такие? — Нефедов — директор, а Татьяна Васильевна — заведующая отделом. — Скажите, Вера, а какая обувь к вам поступает? Я имею в виду местную... — Разная. Туфли-лодочки, знаете? Женские. — Ну. А еще? — Сандалеты. — Какие? — Ну... такие, с двухрядным швом без накладного ранта. — Понятно, — уверенно произнес Щеголев, хотя понятия не имел, что такое «накладной рант». — Вы больше никому не рассказывали об этом? — Нет. Только маме. Она уборщицей работает в нашем магазине. Я сказала ей — надо бы в милицию сообщить. А мама испугалась: «Не ходи! Тебя же выгонят из магазина, если узнают. А у тебя больное сердце, и ты работаешь рядом с домом». Но я все-таки ничего маме не сказала и решила пойти. — Тайно от мамы? — улыбнулся Щеголев. — Ага. — Молодец! — Что же мне сейчас делать? — А что вы делали все время? — Продавала туфли. — Вот и сейчас надо продавать туфли. — Но я не хочу продавать уголовные туфли. — Как вы сказали? «Уголовные туфли»? — Щеголев рассмеялся. — А что, разве не так? Мне Лида, подружка моя, давно уже рассказывала. Я, говорит, думала, я живу, а теперь вижу, что значит жить. Дома — ковры да хрусталь. А откуда у них это? И разве нельзя их забрать? — Кого? — Ну, Нефедова нашего и Татьяну Васильевну. — А за что? — спросил Щеголев. — Как за что! — воскликнула Вера. — Я же сама слышала... И потом ревизию можно сделать... Ведь можно? — Можно ревизию, — успокоил ее Щеголев. — Только не сразу. А пока хотите нам помочь? — Хочу. А что мне надо делать? — Ничего. Но, во-первых, ни в коем случае никому не говорите о нашей встрече. И если что узнаете, не подавайте вида, что это вас заинтересовало. — И сколько так может тянуться? — Я не знаю. Наверное, долго. — Сколько дней? — Боюсь, что не дней, — вздохнул Щеголев. — Может быть, недель. — И все это время продавать уголовные туфли? «О, господи, — подумал Щеголев. — Что мне делать с этой девочкой?» Тут он подумал, что ведь это действительно мерзко продавать эти туфли. Но как объяснить девочке в красной косынке, что никаких мер они не предпримут, пока не разберутся во всем досконально... — Откуда местные туфли поступают? — спросил Щеголев. — Импортные с базы. А местные — из райпромкомбнната «Заря». — Это от Курасова, что ли? — Да, от них, — сказала Вера и взглянула на часы. «Ба, — хватился Щеголев. — Ведь она курсанта будет ждать у кинотеатра. А он же не придет. Уехал курсант на задание. Надо ей тонко намекнуть». Он нерешительно глянул на нее, на родниковые глаза, кротко мерцавшие под разбежавшимися врассыпную ресницами, и так тепло коснулся его нежный запах ее волос и губ, обветренных, покоричневевших... Прошелестел ветер, платье на девушке вспорхнуло и казалось, она, легкая, как одуванчик, полетит сейчас над улицей, над черепичными крышами домов, над пустырем. Ветер пошумел немного, вздыбился пыльными смерчами на пустыре и внезапно стих. Щеголев глянул на часы — надо спешить. И вдруг понял — как хотелось ему побыть этот вечер с Верой, посидеть в кино, даже посмотреть эту сентиментальную картину, сидя где-то в заднем ряду... Мысль о фильме не выходила у него из головы, когда они возвращались назад к кинотеатру, он пытался отогнать эти настойчивые мысли, но ничего не получалось. — Вам сколько лет? — неожиданно для себя спросил Щеголев. — Восемнадцать, — сказала Вера. — А что? — Я хотел сказать... хотел сказать, — не глядя на нее, произнес Щеголев, — просто так. Вы, наверное, курсанта ждете, — уклонился он в сторону. — Так он не придет. Это я вам точно говорю. Они... Они сейчас уже разъехались. — А вы откуда знаете? — Интуиция, — помялся Щеголев. Он вытащил из кармана блокнот, вырвал из него листочек, черкнул на нем номер телефона и протянул листочек Вере. — По этому телефону вы можете связаться со мной. Если что узнаете нового, обязательно позвоните. — А если нет? — Если нет? Звоните все равно. Только вот что, Вера, будьте осторожны. Впрочем, вы отличный конспиратор... «Красная косынка»... Щеголев опять улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. — И еще раз — никому ни слова о нашей встрече. Условились? — А маме? — Ах, маме! Что ж... Впрочем, нет, и маме не надо. Они расстались. Он даже не смог ее проводить, потому что опаздывал на обыск, извинился, и, остановив попутную машину, уехал.