– Прости, что выдал твою тайну. Я должен был молчать. Киваю, принимая его извинения. Тоже чувствую себя немного виноватой – я знала, что Шон ненавидел сам факт наличия секрета от лучшего друга, но, тем не менее, ему следовало держать рот на замке. Это была не его тайна. – Что тебе нужно, чтобы полегчало? – спрашиваю я. – Тайленол? Яичница? Блинчики? – это моя форма извинения, и это лучшее, что он может получить. – Всё вышеперечисленное? – застенчиво улыбается Шон. Наливаю ему немного апельсинового сока из холодильника, после чего нахожу Тайленол в аптечке в ванной. Как можно тише, не издавая ни звука, ставлю всё это на стол перед ним. – Секундочку, – говорю ему, а затем отвожу в переднюю часть автобуса, чтобы можно было приступить к работе. Прошлая ночь была определенно... интересной. У нас с Адамом так и не получилось войти в клуб, так как ребята изменили наше направление, выпроваживая на улицу. Они перенесли всю вечеринку обратно в автобус, и я была счастлива, когда поняла, что Мишель не является её частью. Поинтересовалась, не должны ли мы подбросить её к автомобилю, но Джоэль заверил меня, что такую, как она, никто не откажется подвезти. Когда Адам рассказал группе о том, что я – печально известный Персик, мои щеки зарделись от смущения. Это была длинная история со множеством вопросов, смущения и дразнилок. В конечном итоге всё завершилось тем, что весьма пьяный Шон безжалостно получил по руке. Впоследствии Адам вывернул ему руку, на что я с одобрением ухмыльнулась. Как только наверху стало свободно, я заползла в черную атласную постель, надеясь, что это не будет слишком странно. Но я заснула до того, как вернулся Адам, так что мне не пришлось это выяснять. А сегодня утром я выскользнула из спальни и на цыпочках пробралась между рук, ног и простыней, свисающих с кроватей. К тому моменту, как проснулись остальные ребята, я приготовила бекон, яичницу, оладьи и тосты. Еды даже близко недостаточно для них всех, но они как-то справятся. Помощники группы быстро едят и уходят на перекур, тогда как остальная часть группы остается в автобусе. Адам ещё не встал, так что я накладываю еду в тарелку и прячу в микроволновке. – Где моя еда? – сонно спрашивает он, когда наконец-то спускается вниз. На нём солнцезащитные очки, и я полагаю, что парень надел их, потому что страдает таким же похмельем, как и Шон. Он без футболки, в выцветших потрепанных джинсах с низкой посадкой, выставляющих напоказ резинку черных боксеров Calvin Klein. Даже при том, что Адам спит без футболки или штанов, я отказывала себе в удовольствии рассматривать его. Теперь ничего не могу с этим поделать. Из меня вырывается неестественный смех, и я спешу прикрыться кулаком. Когда убеждаюсь, что не собираюсь вновь расхохотаться, спрашиваю: – Единорог? Адам смотрит на маленького единорога, набитого внизу живота, и широко улыбается. Затем поднимает взгляд и пожимает плечами. – Шон взял меня на слабо. Мы были подростками. Адам худой и подтянутый. У него нет кубиков пресса или чего-то в этом роде, но вид его твердого живота всё ещё заставляет меня краснеть от макушки до пяток. Виднеется легкий намек на мышцы, но, думаю, больше всего меня бросает в жар от вида линии, идущей к низу живота. На его левой груди ещё одна татуировка – волшебный шар с надписью «Переспросите позже». Это так в его стиле. Я бы улыбнулась, не пытайся притвориться, что это не я только что бессовестно пялилась на него. Встаю, подогреваю завтрак Адама в микроволновке и приношу ему за стол. – Ты оставила для меня? – удивленно спрашивает он, когда я ставлю перед ним тарелку. – Пожалуйста. Он смеется и первым делом берет кусок бекона. Джоэль доедает последний кусочек оладьи и откидывается на стуле, поглаживая живот. – Думаю, я буду скучать по тебе, Персик. – Ты так говоришь только из-за блинчиков, – усмехается Шон. – Это не так. Она также «тот ещё» танцор. Он улыбается мне, и я краснею, вспоминая какими пьяными и грязными были наши танцы. – Ну, – перебивает Майк, – я буду грустить из-за отсутствия поблизости хоть наполовину такого же достойного игрока в Call of Duty, как ты. – Эй! – протестующе вскрикивает Коди, тем самым рассмешив нас всех. Он сидит на столешнице и болтает ногами, рассеянно переписываясь в телефоне. – Я тоже буду скучать по вам, ребята, – произношу я, чувствуя тепло и грусть одновременно. Адам усмехается, поливая сиропом оладьи. – Не понимаю, что вы тут за мелодраму развели. Это не значит, что вы с ней больше никогда не встретитесь. Вы увидите её через две недели. – Правда? – это новость для меня. Адам кивает, давая время впитаться сиропу, после чего добавляет еще слой – точно так же, как делаю я. Это вызывает у меня улыбку. – Ага, – отвечает он, – ты идешь на наш концерт в субботу. – Я? Шон смеется, а Адам улыбается, сдвинув очки на голову. – Ты. У тебя даже есть пропуск за кулисы.