– Я по-прежнему хочу быть друзьями. Мы оба знаем, к чему это приведет. Это приведет нас прямиком в постель, после чего он оставит меня сидящей у телефона, который никогда не зазвонит, рыдающей на плече у Ди. – Честно? После этого? – Адам невесело усмехается. – Не думаю, что вся эта «дружеская хрень» сработает. – Именно поэтому я не хотела тебе рассказывать, – нахмурившись, отвечаю я. Адам снова подходит ко мне, соприкасаясь нашими лбами. – Персик, – произносит он, пристально вглядываясь в мои глаза. – Не думаю, что я когда-либо так же сильно чего-то желал, как хочу прямо сейчас схватить тебя и отнести в автобус. Я упираюсь рукой в его грудь и медленно отталкиваю. Он не выглядит счастливым, но позволяет мне сделать это. – Что мне делать? – спрашивает он. – Остыть, – отвечаю я, фальшиво улыбаясь. – А потом? – Забыть то, что произошло в Mayhem. И то, что произошло только что. Потому что одному Богу известно – произошедшее было выжжено в моей памяти и будет по-прежнему тлеть даже спустя год. Адам качает головой. – Я не могу. – Тогда просто притворись. Он снова качает головой, но в этот раз улыбаясь. – Не получится. – Почему? – Не хочу. Он берет меня за руку и оттягивает от стены, чтобы обнять за плечи, и ведет обратно в клуб. – Так ты не против быть друзьями? – спрашиваю, пока мы идем. – Против, – он смеется в ответ. – Но… Мы ведь попробуем, да? Он ухмыляется мне, не отвечая на вопрос, после чего мы заходим внутрь. Глава 19 Следующим утром, увидев Шона, сидящего за кухонным столом с опущенными плечами и головой, лежащей на руках, словно она - пятидесятифутовый шар для боулинга, я решаю отыграться на нем по полной. Его спутанные волосы и грязная вчерашняя одежда так и кричат об убийственном похмелье, и я должна отплатить ему за то, что вынудил рассказать Адаму мой секрет. Я подхожу к кофе-машине и начинаю рыться в шкафах и шухлядах, со всей силы хлопая дверцами. Открываю шкаф за шкафом, затем захлопываю их в поисках молотого кофе. Нахожу его и шлёпаю жестяную банку на кухонную стойку. После нахожу ящик, наполненный разнообразным ложками и лопатками, и засовываю руку, рыская, словно не могу найти мерную ложечку, несмотря на то, что она лежит сверху. Шон стонет и закрывает лицо руками. Я ухмыляюсь и достаю мерную ложку. – ЭЙ, ШОН, – пренебрежительно и громко произношу я, насыпая кофе в фильтр. – КАК ТЫ СЕБЯ СЕГОДНЯ ЧУВСТВУЕШЬ? В придачу делаю вид, словно «случайно» задеваю духовку, и по всей кухне проносится звон. – Простиии, – стонет он, уткнувшись лицом в ладони. – Что-что? ТЕБЕ СЛЕДУЕТ ГОВОРИТЬ ГРОМЧЕ. Шон поднимает на меня налитые кровью глаза, выглядя при этом откровенно жалко. Затем поднимает голову, держась ладонями за виски. – Прости, ладно? Я был вдребезги пьян. Заканчиваю наливать воду, закрываю крышку кофе-машины и включаю её, после чего поворачиваюсь к нему лицом, облокотившись на кухонную стойку. – Тебе следует говорить яснее.