Настойчивый стук не прекратился, а стал громче, будто кто-то был уверен, что она дома, и желал немедля увидеть её, и Валентина всё же вяло поднялась с дивана и направилась к двери. Её настроение в последние дни стало таким переменчивым, что за это время, ушедшее на обдумывание – «открывать-не открывать», ей уже даже захотелось открыть – чтобы отвлечься на какую-нибудь бытовую проблему. «Может, труба в какой-нибудь комнате потекла?», – рассеянно предположила она, что за дверью соседи, и отворила. Но увидеть того, кто перед ней оказался, она не ожидала. – Инна?.. – удивилась она. – Что вы здесь делаете? Перед ней была бывшая секретарша Зверева Инна Коротышева, та, что работала до Анастасии. Но взгляд её был таким злющим, что Валентина машинально отодвинулась чуть назад. – Как вы могли? Как посмели?! – воскликнула Инна, неотрывно глядя на неё. В квартиру она не прошла и, сделав только пару шагов по направлению к Ивановой, ухватилась за косяк двери. «Похоже, она чертовски пьяна», – рассеянно мелькнуло в голове Валентины. – Что-то случилось? – устало спросила она. – Издеваетесь?! Да вся клиника уже знает, что вы убили Бердникова! – чуть не плюя ей в лицо, прошипела та. – Что?! – Вы думали, это не откроется?! За что вы убили его? Я так его любила, так любила… Наверняка, он приехал, чтобы забрать меня к себе, а вы!.. Убили его, потому что он никогда вам не нравился! Валентина, едва дыша, оперлась на открытую дверь. – Я не понимаю… – тихо проговорила она, – ничего не понимаю… С чего вы взяли, что я кого-то убила? – Да в клинике уже все знают, что следователь сразу начал вас подозревать, потому и устроил эти ваши сеансы гипноза… И они с Дмитрием Никифоровичем каждый раз говорят вам забывать всё, что вы говорите, чтобы вы не заподозрили ничего о том, что они уже знают. Но теперь всё! – теперь все знают, какая вы! Я даже сама вас трогать не буду – вы всё равно заплатите за гибель моего Вани! – Инна передумала и, не став плевать в неё, с силой ударила кулаком по косяку двери и ушла. А Валентина так и сползла по нему на пол. Обессилевшая, она сидела там, но ни рыдания, ни стона не вырвалось из её души, измученной так, что на них просто не хватало сил. «Я – убийца. Убийца… Свершилось – я действительно не та, кем была… Я делаю то, чего не помню… убиваю…». – Валечка, дорогая, что-то случилось? – через какое-то время раздался голос над её головой: проходя мимо, старушка увидела, что молодая соседка сидит на полу. – Нет, ничего, – медленно, на автомате, ответила та и, держась за дверь, поднялась на ноги. – Мне просто нужно отдохнуть… Старушка кивнула в ответ и пошла дальше, к своей квартире. Валентина же вернулась в зал, в свой большой красивый зал, обставленный с определённым вкусом, без излишних вещей, которые накупает человек, неожиданно получивший богатство. Бессмысленным взором она окинула пространство, но не нашла ничего, за что зацепился бы её взгляд – кроме одной фотографии, где они были вместе с Зосимовой. «Это мы в ресторане… а теперь она там, одна…», – как в беспамятстве, прошептала она. «Можно ли быть на земле убийцей?.. Ангелом в небе, ангелом в небе… И это не так страшно, как убивать и знать только то, что уже убил…», – бормотала она, бессмысленно бродя по квартире. Вскоре она остановилась. Подняв глаза, увидела, что стоит в ванной, перед полкой с лекарствами. «А для чего мне так много?», – глядя на бутылочку в своих руках, она не могла вспомнить, для чего ей вообще нужно было снотворное – она ведь всегда так спокойно спала! «Спокойно… – прошептала она, словно наслаждаясь самим этим словом, – без тревог…». Она высыпала содержимое в стакан с водой и медленно поднесла ко рту… Присев на пол, Валентина закрыла глаза, чтобы ощутить покой. А в голове её вдруг проявилась, а потом всё сильнее стала пульсировать мысль о дочери: «Машенька… Разве я могу её оставить?.. А как она будет жить с убийцей?.. Но разве я могу причинить ей вред?.. Если бы я контролировала себя! Если бы была уверена, что не причиню ей вреда… Но ведь она меня любит, ей нужна моя любовь, нужна…». Сквозь немыслимую усталость и какое-то странное ощущение отчуждения от этого мира Валентина вытащила из кармана сотовый и нашла в контактах телефон Мадаева… Вскоре она уже была в больнице, с промытым желудком, лежала в отдельной палате. В коридоре, жутко нервничая, топтался Костя. – Как она? – быстро спросил он, увидев вышедшего из палаты врача. – Вовремя привезли – доза была слишком большой… Но скоро всё нормализуется. Вам же стоит пойти домой – сегодня её лучше не беспокоить. – Да, конечно…. – ответил он, не торопясь уходить. – Вы правы: я приду потом. Он пробыл здесь ещё несколько часов, пока ему не позвонила Света. Нужно было возвращаться на работу и, мрачный, он ушёл. Вернулся он сюда через день. В руках его был небольшой букет ромашек, который медсестра сразу взяла, чтобы поставить в вазе на тумбу рядом с Валентиной. Увидев Мадаева, та попробовала слабо улыбнуться, но улыбка получилась плачевной. – Зачем вы это сделали? – негромко спросил он, осторожно присев рядом. Она поблекла ещё больше. – Я не должна жить… Вы ведь тоже знаете, что это я убила… – Кого вы убили? – переспросил озадаченный Костя. – Ивана Бердникова. Вы же сами это сказали… – Когда я вам такое говорил?! – Не мне, вы говорили это в клинике. Он помолчал, недоумевая над её словами, но недолго. – Знаете, Валентина Осиповна, – сказал он, – я не понимаю, о чём вы говорите, и такие ваши странные слова могу списать только на ваше самочувствие: вы явно не в себе. Догадались выпить столько снотворного! Вы вообще соображали, что творили?! – Я не очень хорошо помню тот момент, – покраснев ещё больше, будто собираясь плакать, ответила она. – Мне казалось, что так правильно… – А что произошло перед этим, что случилось? – Ну, Инна сказала, вы считаете, что это я убила Бердникова, и вся клиника тоже… Он от неожиданности замер, открыв рот. – Это кто там за меня говорит, какая-такая Инна? – изумился он, обретя дар речи. – Ну, Инна Коротышева… Она ещё была секретарём Дмитрия Никифоровича… – И что с ней? Она пришла к вам? Зачем, чего хотела? Валентина всхлипнула. – Ничего. Пришла, раскричалась… Сказала, что я убила Ивана Бердникова и что вся клиника об этом знает, и что вы знаете, и Зверев, но от меня скрываете, чтобы я не догадалась, что вы всё знаете… Сказала, что это я убийца, что я призналась в этом на сеансе гипноза… Она разразилась рыданиями, и Костя, не зная, что делать, только растерянно похлопал её по плечу. – Значит так, Валентина Осиповна! – так резко сказал он вдруг, что она даже, перестав плакать, посмотрела на него. – Я уже говорил и повторю ещё раз, что не считаю вас убийцей кого бы то ни было. И если бы считал иначе, давно бы вас допросил и опросил бы ваших знакомых… А насчёт этой женщины… Во-первых, на сеансах ничего подобного вы не говорили, во-вторых, об этих сеансах знаем только вы, я, Зверев и моя помощница Светлана. Никто другой к этой информации доступа не имеет, и откуда о них узнала эта Инна, мне неизвестно… Но я с этим разберусь. А вы должны забыть об этом инциденте и спокойно ждать, пока я не найду настоящего убийцу. Если он, конечно, существует и мы не имеем дело просто с неблагоприятным для Бердникова стечением обстоятельств, – твёрдо добавил он. – Но я боюсь, что это могу быть я… – очень тихо произнесла она. – Ну вот опять! Почему вы на себя наговариваете?! – воскликнул Костя, не удержавшись. – Я не помню многих вещей… Вдруг я – не та, кем себя представляю?.. Вдруг убиваю и не знаю этого? «Так недолго скатиться до безумия…», – настороженно подумал он, но вслух ответил: – Валентина Осиповна, у меня не было причин допрашивать вас по делу Бердникова, но раз вы так настаиваете, я задам один простой вопрос, который вам самой откроет глаза: где вы были в ночь с двадцать второго на двадцать третье число? – Дома, спала. – Ну вот! – удовлетворённо произнёс он. – Это же есть, кому подтвердить: Маша, например? Валентина задумалась и вздохнула: – В тот раз она ночевала у отца, я была одна. Могла ли я выйти из дома, чтобы встретиться с Иваном? – робко посмотрела она ему в глаза. – Значит так… Даже ваше подсознание не рассказывает того, чего можно было бы стыдиться. Поэтому успокойтесь и набирайтесь сил, а потом мы с вами ещё всё обсудим. Только обещайте мне больше никогда не прибегать к подобным мерам, как вчера, договорились?.. Ну вот и ладно, – кивнул Мадаев, заметив, что она более-менее успокоилась. – Кстати, как теперь чувствует себя Маша? – Она уже несколько дней живёт у своего отца. Когда я поняла, что не всё о себе знаю, отправила её – вернётся, когда закончатся наши сеансы… Поэтому она не знает, что произошло. – Сеансов больше не будет, – твёрдо сказал он, собираясь встать, но Валентина вдруг схватила его за руку, останавливая. – Нет, теперь я хочу – слышите: хочу! – узнать, что я такое. Я хочу, чтобы сеансы продолжились. Пусть Дмитрий Никифорович снова погрузит меня в гипноз и спросит, что со мной. Только обещайте, что я точно всё буду помнить! – Валентина Осиповна… – Мне очень нужно! Я должна знать правду, должна! – она так смотрела на него, что он, нехотя подумав, всё же согласился. – Хорошо, если вы этого желаете. Но Зверев и так никогда не говорит, чтобы вы что-то забывали… – её напряжённая рука сразу расслабилась, отпуская его, и он поднялся. – А сейчас выздоравливайте! Он покинул её и отправился прямиком в клинику «Твоё Я». У него не было особых сомнений насчёт того, откуда бывшая секретарша Зверева узнала о сеансах гипноза с Ивановой, но он хотел знать это наверняка. – Анастасия, скажите, вы встречали недавно Инну Коротышеву – ту, которая работала здесь до вас? – произнёс он, войдя в приёмную Зверева. – Невероятно, как вы быстро работаете! – восхитилась секретарь. – Она как раз на днях заходила. – А скажите, почему вы говорили с ней об Ивановой? Как вообще пришло в вашу прелестную голову обсуждать сеансы клиента? Она покраснела, донельзя смутившись.