Но ответ старшего следователя его обескуражил. – Из того, что вы сейчас сказали, правдой является то, что Никиту Павловича сюда действительно привёл я, – усмехнулся он. – Что до остального, то всем присутствующим моим коллегам, или почти всем, потому что Светлана пока стажёр и знакома ещё не со всем коллективом, известно, что Никита Санаев – внештатный сотрудник следственных органов, гипнотерапевт высшей категории. И думаю, чтобы доказать, что вы не правы в своих суждениях насчёт него, необходимо, чтобы он погрузил в гипноз вас. И вы нам расскажете, зачем поступили так с Валентиной Осиповной, зачем заставили её взять всю вину на себя. Никита быстро посмотрел на Мадаева. Но он был знаком с ним уже давно и сразу понял по жёсткому взгляду, что тот не изменит своего решения. «Что ж… – подумал он о том, что это незаконно, – это его выбор; да и такая ситуация…». Дмитрий замер, открыв рот и не зная, что сказать. А Санаев тут же поднял левую руку, очень пристально и пронзительно глядя на него. – Нет, это запрещено! Я не позволяю, вы не имеете права! – вдруг испугался тот. Он, задыхаясь, размахивал руками, словно пытаясь найти потерянную точку опоры, и ему вторила подскочившая с места испуганная Света. Но коллеги сдвинули её к окну, где она и замерла в ужасе от происходящего, а Зверева усадили в кресло. «Всё равно я услышу, зачем он взвалил это на неё, а там пусть хоть выговор, хоть…», хмуро подумал Костя о том, что действительно не имел полномочий так поступать. Но иного выхода он перед собой теперь не видел. Дмитрий сопротивлялся гипнозу. Очевидно было, что дело затягивалось: с ним всё происходило не так, как с Валентиной. Она безмятежно позволяла погрузить себя в это состояние, сама желая найти ответы в своём подсознании, но Зверев, казалось, этого не хотел больше всего на свете! Его разум яростно, отчаянно боролся, но молодая кровь всё же была сильнее: вскоре его судорожные движения смягчились, и Никита, напряжённый до такой степени, что обозначились мышцы на его руках, смог чуть-чуть расслабиться. – Слишком силён… – сквозь зубы отметил он. – Придётся сначала спустить его глубоко в детство… Он медленно провёл рукой перед потускневшими глазами Дмитрия. Тот глубоко вздохнул и нехотя положил сжатые кулаки на подлокотники кресла. – Вы меня слышите? – не опуская руку, мягко спросил Никита, но в глазах была твёрдая решимость держать его под контролем. – Да, – сквозь зубы проговорил тот. – Вы помните, кто вы? В ответ раздалось неразборчивое пыхтение: Зверев явно пытался выбраться из плена чужой воли. Тогда Никита посмотрел на него ещё жёстче, и тот вдруг, в порыве резко сжав губы, также резко их разжал, как и кулаки, и лицо его наполнилось безмятежностью, присущей тем, кто беззаботно спит. – Я хочу, чтобы вы были спокойны. Вы спокойны? – медленно, как ни в чём не бывало, продолжал Санаев, будто ведя обычную беседу. – Да, теперь мне почти хорошо, – негромко ответил тот. – Вы сейчас находитесь в безопасном месте. Где вы? – уточнил он. – В маленьком углу, под столом. – Что это за стол? – спросил он, пока остальные удивлённо переглядывались. – Это старый стол на чердаке. Под ним темно и меня никто не сможет найти. – Вы часто тут прячетесь? – Всё детство, – Дмитрий немного съёжился в кресле. – А от кого? – Ото всех! – Вас кто-то пугает? Зверев молчал, сжав губы, как напуганный мальчик. – Кого вы боитесь? – перефразировал Никита вопрос. – Отца – он часто меня бьёт. И мальчишки во дворе дразнят слабаком и тоже бьют… Я прячусь, чтобы меня не нашли. Вы слышите? – вдруг вздрогнул Дима, ещё больше сжавшись, будто пытаясь забиться в самый маленький уголок. – Отец внизу опять кричит! Он будет искать меня и опять побьёт!.. – в голосе появилось дрожание слёз. – Успокойтесь! – приказал Никита. – Вы в безопасности, вас никто не тронет. Вы в чём-то провинились или он просто вас не любит? – Он никого не любит! – А вы его? Лицо Дмитрия из испуганного превратилось в озлобленное. – А я их ненавижу! Их всех! Но это ненадолго… – чуть не крикнул он, задыхаясь от злости и обиды. – Почему? Что вы собираетесь сделать? – Я стану сильным и умным, отомщу им всем! Всем! Меня больше никто никогда не тронет! – со слюной выплёскивая ненависть, крикнул Зверев. – Успокойтесь! Я хочу, чтобы вы вспомнили, что потом вы стали старше – начали самостоятельную жизнь и стали свободны. Сейчас их нет рядом и мстить некому. Зверев сипло засмеялся. – Почему вы смеётесь? Вас насмешило это воспоминание? – уточнил Санаев. – Их нет рядом, их нет! – почти запел довольный Дима. – А мстить можно всем! – Вы уже взрослый. Разве ваша ненависть не утихла? – Мстить можно всем, можно всем!.. – беззаботно продолжал тот. – Главное, знать – как. – Разве у вас ещё есть враги? – Все люди, все люди… Но меня больше не тронут! Я сильнее их, умнее… – А ваши пациенты? Вы ведь врач, вы призваны помогать им? – Они мне дают деньги. А иногда я и сам беру… – хрипло засмеялся он. – Вы действительно умны, – спокойно отметил Никита, пока свидетели шептались, качая головами. Только Мадаев смотрел с каким-то странным чувством отвращения, смешанного с жалостью, да Валентина глядела с ужасом. Света всё ещё была в каком-то ступоре и лишь иногда молча заламывала руки, мечтая, чтобы этот эпизод скорее закончился. – А как вы их берёте? – Я говорю, сколько они должны мне принести, и они несут. И это не за сеанс! – радостно оскалился он вдруг. – А за что? – Просто так, потому, что я так хочу! Потому что я сильнее. – И много денег вы уже так получили? – Да, очень! – Вы умный человек! А сеансы вы проводили, как нужно? Зверев засмеялся. – Как мне нужно, – самодовольно подчеркнул он. – Достаточно наплести с три короба, чтобы глупые люди остались довольны и пришли ко мне в следующий раз со своими деньгами, и ещё, и ещё!.. – Разве никто из них не вызывал вашего уважения? – Нет. – Может быть, всё-таки кто-то вызывал желание помочь? – уточнил Никита, внимательно глядя в его лицо. – Нет. – Спроси уже про Иванову! – нервно шепнул Костя Санаеву на ухо. – А Валентина Осиповна? – уточнил тот. – Она – слабонервная дура! – резко сказал Зверев. – Она вам настолько не нравилась, что вы решили свалить на неё два уголовных дела? – немного ласково спросил жёсткий гипнотерапевт. Дмитрий захохотал, а потом резко перестал смеяться и грубо добавил: – Она – слабая, невозможно слабая. Таким нельзя жить в этом мире. Они убийцы! Моя мать была такой же, слабой. Она никогда не пыталась защитить меня от отца! Никогда! – он брызгал слюной от переполнявшего его гнева. – Успокойтесь, это в прошлом… Вам удалось отомстить Валентине за слабость – она приняла на себя чужую вину, её взяли под стражу. Вы довольны? – Очень! – чуть не зашипел он, оскалив зубы от радости. Валентина, казалось, утопла в своём кресле, так сильно она вжалась в него, от ужаса схватившись за голову. – То есть Валентина Иванова не убивала ни Ивана Бердникова, ни Екатерину Зосимову? – ещё раз произнёс Санаев, на что получил утвердительный ответ. – Можно заканчивать? – тихо спросил он у Мадаева, но тот что-то быстро зашептал ему, и он снова обратился к Звереву. – А как же Зосимова? Она вам нравилась? Зверев нахмурился. – Она злая. Она предала меня.