– Валентина Осиповна, но это легко можно выяснить! – сказал он, бодро глядя на неё и чувствуя сбоку на себе взгляд заинтересовавшегося Зверева. – Как? Спросить у Маши? – с мелькнувшей в глазах надеждой спросила она. – Ну, это может и не помочь: вы ведь могли и не заезжать к себе домой. Тем более вы говорили, что, пока были за границей, она жила у своего отца, – мягко заметил он. – Но можно… провести сеанс гипноза. – Как? – не поняла она и тут же начала старательно вытирать платочком лицо. – Ну, – смутился Костя, вновь почувствовав укор совести при мысли, что, может, он предложил это скорее для себя, для своей работы, чем для успокоения Ивановой, – можно попросить какого-нибудь врача, владеющего техникой гипноза, провести с вами сеанс. Это безвредно, и вы узнаете всё, что хотите вспомнить, и перестанете беспокоиться о том, что сделали что-то не так. Она с сомнением посмотрела на Зверева. – Дмитрий Никифорович, а вы считаете, мне это не повредит? – Думаю, это даже поможет вам разобраться с мыслями, избавиться от тревоги, – ободрил тот её. – Но мне не хочется ни к кому обращаться, – вновь обеспокоившись, заметила Валентина. – А этого и не потребуется, – поспешил ответить Костя, – ведь Дмитрий Никифорович может сам всё устроить. Ведь правда? Он вопросительно посмотрел на Зверева. – Конечно, если Валентина Осиповна захочет разрешить этот вопрос, – бесстрастно ответил тот, снова присаживаясь в своё кресло. Валентина, подумав, нерешительно кивнула. – Ну что ж, тогда… – он нажал кнопку на стационарном телефоне, стоящем на столе. – Анастасия! Срочно созвонитесь с клиентом, у которого должен быть следующий приём, и перенесите сеанс или на вечер, вне моего рабочего времени, или на любой другой день, который будет ему удобен. И сообщите, что этот сеанс будет бесплатен из-за этих неудобств. Всё-таки надо помогать правоохранительным органам родного города! – глядя на Мадаева, любезно добавил Зверев. Потом, отключив соединение с секретарём, он взял что-то из ящика стола и поднялся. – А теперь, – сказал он Косте, и взгляд его вдруг стал цепким и пронзительным, – отойдите в сторону! Тот отошёл к окну, подальше от кресла, где сидела Иванова. А Зверев, наоборот, подошёл ближе и, пристально глядя в тревожные растерянные глаза, произнёс: – Расслабьтесь и ничего не бойтесь: вы – в безопасности. Он говорил ещё, его голос становился всё тише, казался Валентине всё дальше и глуше, и вскоре она закрыла глаза. Её дыхание стало безмятежным, тревога ушла с лица, мышцы расслабились, и оно стало спокойным. – Что вы чувствуете? – спросил Зверев, пока заинтересованный Костя медленно подходил к креслу, чтобы не упустить никаких изменений в её выражении. – Я будто качаюсь на морских волнах и меня греет солнце. – Вы чувствуете опасность или образ этих волн навевает вам покой? – уточнил он, взяв со стола тетрадь и быстро сделав в ней какие-то пометки. Она мягко улыбнулась. – Это безопасно. В детстве я жила прямо у моря, а потом перебралась в Петрозаводск. Море – это тот мир, где я была счастлива и защищена. – Хорошо. Вы видите себя ребёнком или такой, как вы есть сейчас? – Ребёнком, – почти пропела она. «Смотри-ка, как интересно! – с завистью посмотрел на сосредоточенного Зверева Костя. – Это ж сколько информации можно вот так узнать у людей, которые не хотят говорить!». – А можете сейчас представить себя взрослой? – Мне не хочется, – вдруг поёжилась она. – Хорошо, вы в безопасности! – напряжённо повторил он. – Но мне нужно, чтобы вы вспомнили, что вы – взрослый человек. Она нервно нахмурилась, и губы её даже дёрнулись что-то произнести, но Костя не услышал ни звука. – С вами ничего не случится! – добавил Зверев, пристально глядя на неё. – Почему вы не хотите вспоминать настоящее? – Я боюсь… – Чего? – Что я – не тот, кого я знаю… – пролепетала она. – Что вас беспокоит? – Моя память. – Что с ней случилось? – Она перестала мне помогать, потому что я хочу забыть… – Забыть что? – Забыть, забыть… что я сделала… – А что вы сделали? – терпеливо спрашивал он, но она слабо застонала, не желая отвечать. – Ничего, вы всё ещё в безопасности! – тут же добавил он. – Посмотрите, ведь море рядом? По её лицу медленно расплылась улыбка безмятежности, но на лбу всё также были тревожные складки. – Да, оно здесь. – Значит, вам нечего бояться, ведь так? – Да, – тихо согласилась она. – А могу я задать пару вопросов? – шепнул Дмитрию Мадаев. – Константин Михайлович хочет вас о чём-то спросить. Вы сможете ему ответить? – спросил у Валентины Зверев, и она мягко улыбнулась. – Да, он хороший человек… – Валентина, я хотел бы узнать… – видя предостерегающий жест Зверева, он на секунду замолчал, подбирая слова. – Я как-то спрашивал, знакомы ли вы с Иваном Бердниковым. Не сообщите ли сейчас ещё какой-нибудь информации о нём, раз вы всё помните? Она помолчала. – Константин Михайлович спрашивает, помните ли вы Ивана Бердникова? – перефразировал Зверев. – О да, я его помню! – она немного нахмурилась. – Вам он не нравился? – Зверев вновь сам стал задавать вопросы. – Нет. Он был грубым и заносчивым. – Вам неприятно о нём говорить? – Да. – Всё-таки постарайтесь рассказать о нём Константину Михайловичу, – мягко добавил он. – Вы с ним виделись? – Несколько раз, когда он встречал Катеньку с прогулок. – Именно из этих встреч вы решили, что он заносчив? – Катенька мне говорила о нём. Из рассказов о его поведении я так решила. – А с ним лично вы не разговаривали? Она снова немного помолчала. – Тоже несколько раз, – всё же ответила она. – В присутствии Екатерины Зосимовой? – уточнил он, но в комнате на мгновение опять воцарилась тишина: Валентина как будто не хотела говорить. – Нет, он обращался ко мне, даже когда её не было рядом, – будто нехотя произнесла она, наконец. – Ясно, – сказал Зверев, пристально в неё всматриваясь. – И ещё… – продолжала она, помедлив, словно не решаясь говорить. – Конечно, мы вас слушаем! – тут же ответил он, пронзительно глядя в её лицо. – Вас никто не осудит за то, что вы говорили с молодым человеком. Это было у моря?