© Сухов В., 2023 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023 * * * Часть 1 Версий больше нет? Глава 1 Сомнения майора Темирзяева – Матрену убили! Убили прямо в артели. Сначала снасильничали, а потом и грохнули! Ошарашивающая весть в утро воскресного дня разнеслась по Ямской слободе с невероятной быстротой. Четырнадцатилетнюю Матрену знали в округе все, она вместе со своим дедом работала в ювелирно-художественной артели «Путь Октября». Девочка она была приветливая, разговорчивая. Несмотря на возраст, весьма серьезная, даже умудренная жизненным опытом, какими бывают только дети, лишившиеся в малолетстве родителей. Трудно было поверить, что у кого-то может подняться на ребенка рука, а тут такое… Ей бы жить долго, дарить добро окружающим. Выйти замуж, рожать детей, а тут у нее отняли все. Не прошло и четверти часа, как у двухэтажного дома по улице Ухтомского, где размещалась ювелирно-художественная артель «Путь Октября», собралась многочисленная толпа, каковая случается разве что по каким-либо праздникам, да и то лишь тогда, когда получено распоряжение от высокого начальства. Наиболее решительно настроенные любопытствующие то и дело пытались проникнуть на второй этаж, в помещения конторы артели, где произошло убийство девочки, однако у входа на лестницу, ведущую на второй этаж, стоял милиционер в шинели из темно-синего сукна и время от времени, отталкивая наглецов руками и делая строгим лицо, негромко прикрикивал: – А ну, осади! Осади, кому говорю! Куда прешь?! Нельзя, сказал, там разбираются. Милиционер выстаивал у лестницы напрасно. Первые свидетели, кто обнаружил тело четырнадцатилетней Матрены Поздняковой (или Моти, как называли ее в округе), – а таковых было двое мужчин, да еще трое (две женщины и старик) присоединились к ним через несколько минут – уже успели изрядно натоптать в распахнутой настежь конторе артели и комнате при ней, где на диване лежал растерзанный труп девочки, и тем самым уничтожить следы преступника или преступников. Ежели, конечно, таковые следы все-таки имелись. Хорошо хоть, что эти первые посетители конторы не притрагивались к телу убитой Моти и не меняли первоначальное положение. Так что сдерживать зевак, желающих поглазеть на случившееся, особой нужды не было, разве что для порядка. К тому же следовало исполнять приказ начальника городского отделения милиции майора Марата Абдулловича Темирзяева, который самолично немедленно выехал на место преступления – детей в Казани убивают не каждый день. Трагический случай подходил к разряду особых, поэтому личное присутствие руководителя отделения, на территории которого произошло жестокое преступление, совсем нелишне. С майором Темирзяевым в помещении конторы артели находился участковый уполномоченный старшина милиции Окулов, прибывший на место преступления из блюстителей правопорядка первым; следователь Кикин из следственной группы отделения милиции, пришедший вместе с Темирзяевым, и судмедэксперт Барановский из бюро судебно-медицинской экспертизы. Картина, что им предстала при осмотре места преступления, выглядела следующей. На второй этаж дома, где разместилась контора ювелирно-художественной артели, вела крепкая деревянная лестница, вымытая до зеркального блеска, со стертыми ступенями и с резными крепкими перилами, оканчивающаяся площадкой с деревянными ограждениями по периметру. На площадке – старая, но крепкая дверь, обитая зеленой выцветшей клеенкой, оставшаяся еще со времен государя императора Николая Александровича. Замок в двери оставался неповрежденным, что свидетельствовало о том, что либо дверь была открыта изнутри, либо преступник воспользовался родным ключом. К двери был прикреплен небольшой металлический колокольчик, так что при ее открытии звучал громкий звон, извещающий о приходе очередного посетителя или о его уходе. Изнутри дверь закрывалась на крепкий железный крюк, намертво вбитый в стену, – черта лысого выдернешь таковой, даже если ты Гриша Новак[1]! Небольшая передняя со старой деревянной вешалкой в углу продолжалась внутрь конторы узким коридором, с левой стороны которого размещались двери в служебные комнаты. Первое конторское помещение, совсем небольшое, имело двухстворчатую дверь и исполняло еще роль магазина, или, скорее, некоего подобия выставочного зала. В нем за загородкой с перилами высотою по грудь находилось несколько витрин со стеклянными дверцами, где была выставлена продукция, производимая ювелирно-художественной артелью. Это серебряные портсигары и мельхиоровые подстаканники; медные посеребренные и серебряные дамские пряжки, осыпанные прессованными камнями; многочисленные серьги, кольца и броши (некоторые экземпляры имели позолоту); вызолоченные изнутри стопки; позолоченные мельхиоровые десертные чайные и столовые ложки; кожаные браслеты для часов; кулоны разной величины и формы… Каждый посетитель мог купить любое понравившееся изделие из выставленного или заказать понравившееся и внести за него аванс. В эту комнату можно попасть как из коридора, как это делали посетители, так и из помещения конторы. Вторая комната – это собственно сама контора, где сидели и работали председатель промыслового кооператива – так в официальных бумагах именовалась артель «Путь Октября», бухгалтер (он же кассир), торговый агент, каковых в не столь отдаленном времени именовали приказчиками, если он не задействован в магазине и не имел каких-либо дел с посетителями. Здесь было расставлено несколько письменных столов и в самом углу – за рабочим местом председателя кооператива – большой, высотою в человеческий рост, несгораемый темно-коричневый шкаф из толстых металлических листов. В помещения конторы артели можно попасть опять-таки как из коридора, так и из первой комнаты, что по нескольку раз, на дню проделывал торговый агент, когда слышал звон колокольчика входной двери, извещающий о приходе очередного посетителя, которого нужно принять и обслужить. Третья комната жилая, в которой размещались дед Степан Кириллович Поздняков и его покойная внучка Матрена. Обстановка в ней простая – железная кровать деда с плетеным круглым ковриком возле нее, фанерный шифоньер с кое-какой довоенной одежонкой и бельем; за цветастой занавесью – пружинный промятый диван с откидывающимися валиками по торцам, на котором коротала ночи Мотя, и этажерка с несколькими книгами и школьными учебниками. Посередине комнаты возвышался квадратный стол и стояли придвинутые к нему четыре стула. В углу комнаты, отодвинутый к самой стене, находился табурет, очевидно принесенный когда-то кем-то из кухни, да так здесь и прижившийся. Вход в комнату имелся только из коридора и крохотной кухни, что расположена в самом конце коридора. В нее можно попасть как из коридора, так и из жилой комнаты. В кухне небогато – круглый обеденный раздвижной стол, плетеный шаткий стул, две крепкие табуретки, водопроводный латунный кран с жестяной поцарапанной раковиной и старинный резной буфет под темным лаком, что делало его весьма древним. Впрочем, так оно и было в действительности. Буфет достался Степану Кирилловичу от матери, а той – перешел от ее отца. В его верхней части находилась разная стеклянная и керамическая посуда. На разделочном столе стояли закопченный чайник и керосинка. В двух выдвижных ящиках – ножи-ложки-вилки. В нижней части буфета покоились разнокалиберные поцоканные кастрюли, две большие и тяжелые чугунные сковороды, деревянное корытце с сечкой для рубки капусты и запасы разнообразных круп, куски колотого сахара и мука в кулечках – Степан Кириллович пережил три войны, поэтому, как никто другой, знал, что запас карман не тянет. Особенно важен он в лихую военную годину. К тому же старики по природе своей народ экономный и запасливый – жизнь научила. В коридоре, несмотря на тщательный осмотр, крови не обнаружилось. Возможно, что ее не имелось вовсе, но нельзя исключать и того, что ее попросту затоптали те пятеро человек, что первыми проникли в помещение конторы еще до появления сотрудников милиции. Следов борьбы или каких-либо иных признаков совершения преступления, а также кровавых подтеков, брызг, помарок не обнаружено ни в одном из помещений ни на полу, ни на стенах, ни на мебели и иных предметах, исключая жилую комнату, где на диване находится бездыханное тело девочки. И где ее, по всей вероятности, и убили. Орудие убийства, несмотря на самые тщательные поиски, обнаружить так и не удалось. Вероятно, убийца (или убийцы) унес его с собой и где-нибудь по дороге от него избавился. В комнатах был полный порядок – ни разбросанных вещей, ни поломанной мебели, ни комков грязи по углам. Разве что в помещении конторы, где находились столы и несгораемый шкаф, ящики двух столов – бухгалтера и председателя – были выдвинуты и на полу возле них валялись выброшенные из них папки и листки различных артельных документов. По предположению майора милиции Темирзяева, в ящиках могла находиться изрядная наличность (так впоследствии и оказалось). Вскоре на место преступления пришел крепкий плечистый мужчина и, посмотрев на Темирзяева, представился: – Я председатель ювелирно-художественной артели «Путь Октября» Николай Григорьевич Волосюк. Мне передали, что в помещениях произошло ограбление и убийство… Убили Матрену Позднякову. Я решил подойти сразу к вам. – Правильно поступили, – произнес майор, внимательно разглядывая вошедшего. Волнение, конечно, присутствовало, но вот страха не разобрать. – А то я хотел уже за вами человека отправить. – Это излишне, – буркнул Волосюк. – Что вы можете сказать о Матрене Поздняковой? Николай Волосюк лишь неопределенно пожал плечами: – Хорошая девочка была. Старательная, исполнительная. Очень жаль ее. Как-то несправедливо с ней обошлась судьба. Строила планы, мечтала после школы учиться пойти. Художником хотела стать, она ведь рисовала хорошо. – Осмотрите, пожалуйста, внимательно помещение и определите, что у вас здесь пропало. – Откуда начинать? – Как вам будет удобнее. Николай Волосюк лишь едва кивнул и прошел в соседнюю комнату, где в витринах находился готовый товар. Остановившись, принялся внимательно изучать лежавшие на полках изделия. Переходил от одной витрины к другой, потом вновь возвращался. Наконец, повернувшись к майору Темирзяеву, с любопытством наблюдавшему за Волосюком, с некоторым удивлением сообщил: – Из витрин ничего не взяли. – Вы уверены? – Абсолютно! Тем более что в витринах выставлены очень хорошие товары. Вот посмотрите на эти два серебряных портсигара, – показал председатель подошедшему Темирзяеву. – Один называется «Витязь», а другой – «Три богатыря». Очень красивая инкрустация. Мы специально выбирали картину, какую следует нанести на поверхность. Много альбомов пересмотрели, прежде чем сделали выбор. Для первого портсигара выбрали картину Виктора Васнецова «Витязь на распутье». Там он стоит перед камнем и читает свою судьбу. Согласно предсказанию, на камне написано: если он свернет направо – будет убит, налево – женится, а если прямо пойдет – обретет богатство. Вот витязь решил испытать свою судьбу и поехал по той дороге, которая должна принести ему смерть. Но, как мы знаем, все обошлось. Вернулся он и с женой, и с богатством. А вот на второй картине три богатыря – Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алеша Попович. Они ведь главные герои русских былин, вот я их решил тоже на портсигары нанести. Очень много фронтовиков покупают именно эти портсигары. Ведь каждый из них по-своему витязь. – Это уж точно… Очень хорошее исполнение, – всмотревшись в рисунки, согласился майор. – С инкрустатором вам повезло. – Соглашусь… Когда берешь в руки портсигар, так настроение сразу поднимается, – охотно произнес Николай Волосюк. – В Казани больше нет таких мастеров. Из Ижевска его переманил, он там на оружейном заводе инкрустацией занимался. В числе лучших был. Но я ему плачу в два раз больше, чем там. И уверен, что не переплачиваю. Портсигары массивные, дорогие, на месте грабителей я бы их в первую очередь забрал. А они лежат где лежали. Для меня это странно. – Так… Еще что можете сказать по своим изделиям? – Видите у правой стенки сережки? – Вижу. – Те, что ближе, – это серебряные позолоченные серьги «Звездочка», а немного подальше – «Калачи», оба изделия недешевые. Их начали выпускать месяц назад. Весьма популярные у женщин. – Николай Волосюк отошел к соседней витрине и указал на среднюю полку: – А вот здесь выставлены броши с россыпью камней. Брошь справа называется «Голубь», а слева – «Червячок». Их молодые женщины предпочитают. Все это можно было забрать без труда, достаточно только выдавить стекло в витрине. Но грабитель этого не сделал. – Может, что в столах пропало? Вы посмотрите. Николай Волосюк с хмурым лицом вернулся в рабочий кабинет. Подошел к своему столу, выдвинул верхний ящик и достал из него небольшую картонную коробку. Приподняв крышку, посмотрел на майора. – В этой коробке находилось шестьсот восемьдесят рублей. Теперь их не вижу. Пропали еще и золотые часы «Кировские» с широким кожаным ремешком-напульсником. Сделав запись в блокнот о пропавших вещах, Темирзяев сказал: – Смотрите дальше. Выдвинул еще один ящик. Порылся в его глубине, после чего задвинул. – Больше ничего не пропало. – Это точно, что, кроме денег и часов, ничего больше не пропало? – переспросил Николая Григорьевича Темирзяев. – Точно! – заверил его председатель кооператива и для убедительности кивнул. – А в какую сумму вы оцениваете ваш товар, оставшийся на полках в витрине? – с интересом спросил Темирзяев. – Примерно две с половиной тысячи рублей. А может быть, даже и больше. – Немалые деньги, – произнес Марат Абдуллович, записав сумму в блокнот. – Можете идти. Мы с вами побеседуем позже. Пообстоятельнее. Уговаривать Николая Волосюка не пришлось. Кивнув в знак согласия, он быстро вышел за дверь. * * * Труп Матрены лежал на диване в жилой комнате. Занавеска была отдернута. Так что уже прямо от двери было хорошо видно, что девочку-подростка убили: голова ее была разбита, густые темные волосы слиплись от обилия крови. Лежала она на диване с задранной выше колен юбкой, ноги ее при этом были закинуты на слегка прогнувшийся валик и неприлично раздвинуты. Напрашивался вывод, что Мотю сначала изнасиловали, а потом убили, чтобы девочка не могла указать сотрудникам уголовного розыска на своего истязателя. Хотя могло случиться и наоборот: сначала убили, а уже потом изнасиловали. Подобное уже было, и из памяти горожан еще не выветрились воспоминания о нескольких убийствах женщин с последующим изнасилованием, случившихся в тяжелом сорок втором году. Причем женщин сначала именно жестоко убивали, а потом насиловали, во что поначалу трудно было поверить. Пойманный с поличным однорукий инвалид, насильник и убийца, судимый при закрытых дверях, был по приговору суда расстрелян в середине сорок третьего года. Держали его в полнейшей изоляции, опасаясь, что сокамерники его могут придушить. Что Матрена Позднякова подверглась насилию, сразу же предположили те пятеро человек, что первыми увидели тело бедной растерзанной девочки, и тотчас разнесли тяжелую весть по всей округе. Именно так подумал и участковый уполномоченный Окулов, первым из милиционеров прибывший на место преступления. Он посетовал на то, что свидетели затоптали следы на месте преступления, однако осмотр произвел в должном порядке и отметил про себя, что, в отличие от помещения конторы, в комнате на первый взгляд ничего не тронуто. Опросил всех пятерых, надеясь выудить из их показаний нечто значимое для следствия. Не особо-то и получилось. Все ответы сводились к одному – увидели труп, пережили ужас, никого постороннего не видели и хором жалели погибшую девочку. Прибывшие немного позже следователь Альфред Кикин и судмедэксперт Георгий Барановский также решили, что произошло изнасилование с последующим убийством. Правда, судмедэксперт отметил для себя, что поза девочки хоть и недвусмысленная, указывающая на явное изнасилование, но для совершения полового акта весьма неудобная. Хотя… насильники тоже бывают разные – и роста, и комплекции. И предпочтения у них различные. А потом такое положение жертвы могло изувера возбуждать.