Она заткнулась. Под непонимающим взглядом я достал телефон и открыл её страничку в социальной сети. Она было потянулась к телефону, но я сразу убрал его. – Никто тебя искать не будет, Кира, – повторил, пока она читала. – Такие мошки, как ты, никому не нужны. Кира Мошкина. Фамилия у тебя говорящая. Кира Читая выложенный вчера у себя на странице пост, которого не писала, я ненавидела этого сукина сына всё сильнее. «Какое-то время я буду недоступна для связи. Пусть всё успокоится, так сейчас лучше всего. Не теряйте меня и не переживайте. Ваша Кира». Он даже фотографию прикрепил – плюшевая собака с красным сердечком. Скотина! – Козел! – Я попыталась вырвать телефон, но он резко поднял руку. – Ты козел! Дай сюда! – Никто не будет тебя искать, – отрезал он и перехватил мою руку за запястье. Сжал до боли. – Не строй из себя умную. Тебя ни для кого нет. Если мне будет нужно, чтобы ты «вернулась», ты вернёшься. Если нет, то нет. – Ты взломал мой телефон! – Да. – Вторая его рука опустилась мне на талию. – Да, я взломал твой телефон, – повторил он. – И если мне будет нужно, взломаю что угодно. Голос его показался не таким. Более глухим. И тут я поняла, что пах у него твёрдый, а глаза блестят совсем по-другому. Дыхание перехватило, на миг я оцепенела и упёрлась ему в грудь руками. Только он не отпускал – держал за талию и нарочито давал мне почувствовать свое возбуждение. – Отпусти, – выдавила через силу. – Я не… Брошенный на столешницу телефон пикнул, но ни один из нас не отвёл взгляда. Пах его стал ещё твёрже, а взгляд – опаснее. Только это была уже другая опасность. Вдруг рука Молотова с моей талии исчезла. Я сразу же подалась назад, подальше от него. Он взял мобильный. – Тебе написала какая-то Света. Пишет, что Тобби срочно нужна операция. – Дай! Телефон он не отдал. Удерживая меня на расстоянии, начал набирать текст. – Не смей! Это важно! Макар! – Тебя нет в городе, Кира, – сказал он холодно, отправив сообщение. – Пусть разбираются с этим Тобби без тебя. – Что ты ей написал?! – У меня начиналась истерика. Тобби был одним из моих любимцев в приюте – маленький, побитый жизнью пёс, на лечение которого мы собирали деньги уже месяц. – Именно это и написал. Кира Посмотрев ему в глаза, я бросилась вон из кухни. Отчаяние буквально захлёстывало. Сколько времени и сил было потрачено, чтобы спасти Тобби! Ветеринары качали головами, но я верила в маленького пса. Верила, что он будет жить и когда-нибудь найдёт людей, которые полюбят его, которые не предадут и не бросят. Он безропотно выносил процедуры, терпел боль, а я оставалась с ним ночью и гладила, повторяя, что помогу ему. Только что значит полный надежды взгляд бездомной собаки для такого, как Молотов?! – Я не разрешал тебе уходить. – Он появился на пороге комнаты. – Будь ты проклят! – закричала я сквозь слёзы. – Будь ты проклят, скотина! Я ненавижу тебя! Я… Я зарыдала. Если Светка написала, что операция нужна срочно, значит, она нужна срочно. И деньги тоже. А я не могла ничего сделать. Молотов равнодушно смотрел на то, как я бьюсь в истерике, а я всем сердцем желала, чтобы это он оказался в клетке в приюте, чтобы это его на ходу выбросили из машины, и чтобы это он лежал искалеченный несколько дней без воды и еды. – Ты самое отвратительное, что я когда-либо знала, – зашипела я сквозь слёзы. – Самое ужасное и гнусное. Ты не человек, ты… – Мотнула головой. – Ты даже не убийца. Ты ещё хуже. Молотов привалился плечом к дверному косяку и сложил на груди руки. У меня дрожал подбородок, текли слёзы, но я смотрела на него, пытаясь понять, как он может дышать одним воздухом со мной, ходить по той же земле. Как вообще такие, как он, могут считаться людьми?! Что в нём человеческого?! – Сколько? – вдруг сухо спросил он. Подошёл ко мне – медленно, лениво и повторил: – Сколько денег нужно этому псу на операцию? Подбородок задрожал сильнее, слёзы потекли снова. Вместо ответа я всхлипнула. Погасшая надежда появилась снова маленьким светлячком. – У него проблемы с позвоночником. Этот пёс… – Меня не интересуют его проблемы, – оборвал меня Макар. – Я спрашиваю, сколько нужно денег. Я ответила. Думала, он скажет, что жизнь собаки не стоит и части этого, но Молотов просто ушёл. Ноги подогнулись. Надежда так и осталась простым пятном. Опустившись на край постели, я уставилась на дверной проём. Всё стало пустым и неважным. Макар вернулся с мобильным и, подойдя, показал мне дисплей. Получателем числилась Света. В поле суммы… Я сглотнула. Нужно было нажать всего одну кнопку, чтобы деньги ушли. – Месяц ты живёшь тут и не создаёшь мне проблем, – нарушил тишину Молотов. – Это моё условие. Разумеется, потом ты их тоже не создаёшь. Если ты согласна, я переведу твоей подружке деньги. На что она их потратит – на Тобби, на Бобби или сделает маникюр, мне плевать. – Я согласна, – ответила без раздумий. – Только… Макар резанул меня взглядом. – Я хочу увидеть Тобби. После операции. – Я подумаю об этом, – ответил Молотов и опять ушёл. Я догнала его в коридоре. Схватила за руку. Он посмотрел на меня, на пальцы. – А деньги? Он скривил губы и опять показал мне дисплей телефона. Перевод был отправлен. От облегчения на глазах опять навернулись слёзы. О ближайшем месяце думать я не хотела. Всё меркло в сравнении с полными надежды карими глазами брошенной собаки. – Спасибо, – тихо сказала я и ушла в кухню – подальше от изучающего взгляда Молотова. Макар Девчонка старательно натирала тарелку. Нос у неё покраснел, глаза припухли. Красивая, блядь! – У меня есть посудомоечная машина. Она вздрогнула и посмотрела на меня. Рот у неё был крупный, и я, само собой, переставил его в деле. Точно пора к Бэмби. – Я и так могу, – ответила она неловко. Я поправил пиджак. Как обычно, дел было по горло, но впервые за долгое время тащиться никуда не хотелось. Взгляд упал на помятый подол платья, на голые икры. Что там говорил про неё Иван? Студентка ветеринарной академии, второкурсница. Сколько ей, выходит… Лет девятнадцать? – Ты считаешь, снести приют – это нормально? Оставить на улице бездомышей, для которых этот приют – единственный дом? – спросила она, выключив воду. Я не хотел говорить с ней об этом. Да я вообще не хотел об этом разговаривать! Собрался уйти, но она вцепилась мне в пиджак. – Ты когда-нибудь смотрел в глаза бездомному псу? Я разжал её пальцы и пригвоздил взглядом. – Мы о чём с тобой договаривались? Я даю деньги, а ты не доставляешь мне проблем. Она поджала губы, но заткнулась. От слёз в ней появилось нечто беззащитное и нежное, чего раньше не было. Всё-таки как же меня угораздило в это вляпаться?! Пальцы её были тёплыми. Что я так и держу Киру за руку, до меня дошло, только когда она вытянула ладонь. – Если тебе нужно переодеться, можешь взять что-нибудь из моих вещей. – Я не собираюсь шарить по твоему шкафу. – Дело твоё. Было бы предложено. – Если ты хочешь, чтобы я не доставляла тебе проблем, привези мне мои вещи. Мне нужна одежда и всё остальное. – Что именно «остальное»? – Всё. Исчерпывающе, мать её. Видимо, мой взгляд она расценила правильно. – Шампунь мне нужен. – Возьми мой.