Стянутая лентами шляпная картонка, в которой на протяжении всего разговора слышалось негромкое постукивание, вдруг отчаянно подскочила. Леди Блингчестер взвизгнула от неожиданности, и, видимо, это стало для нее последней каплей. Она бросилась к выходу, и дочь за ней по пятам. Правда, прежде чем уйти, леди Блингчестер задержалась возле хозяйки заведения и о чем-то коротко и резко переговорила с ней. — Чтоб тебя разорвало, — сказала Алексия шляпной картонке, когда хозяйка с решительным видом направилась в ее сторону. Шляпная картонка бессмысленно тикала. — Леди Маккон? Алексия вздохнула. — Вы понимаете, что я вынуждена попросить вас уйти? — Да. Но скажите, нет ли здесь поблизости ломбарда? Женщина покраснела. — Да, миледи, неподалеку от Оксфорд-Серкус, за Мальборо-банком. — А, хорошо. Леди Маккон встала, отвязала шляпную коробку от стула, взяла ридикюль и парасоль. Все разговоры стихли: всеобщее внимание было вновь приковано к ней. — Леди, — попрощалась Алексия с присутствующими. Затем степенно (насколько можно сохранить степенность, когда прижимаешь к груди розовую шляпную картонку, бьющуюся в эпилептических припадках) направилась к прилавку и расплатилась по счету. Дверь за ней захлопнулась, но не настолько быстро, чтобы не расслышать возбужденные взвизгивания и бессвязные восклицания, сопровождавшие ее уход. На улицах было уже достаточно людно и безопасно, однако леди Маккон все же зашагала по Риджент-стрит к небольшому ломбарду с неприличной поспешностью. Там она продала все украшения, какие были на ней, — по безобразно заниженной цене, что тем не менее принесло ей сумасшедшую кучу денег. Коналл, каким бы он ни был недоверчивым бараном, шотландцем и оборотнем, в дамских безделушках кое-что понимал. Помня, что осталась в городе совершенно одна, Алексия разложила вырученные деньги по нескольким потайным карманам своего парасоля и, стараясь держаться незаметно, двинулась дальше. * * * Профессор Лайалл устремил на изобретательницу испытующий взгляд. — Почему леди Маккон решила привлечь к этому делу вас, мадам Лефу? — Алексия — моя подруга. — Это еще не объясняет такой готовности прийти на помощь. — У вас, видно, немного было друзей, профессор Лайалл? Верхняя губа оборотня скривилась. — А вы уверены, что дружба — это все, чего вы от нее хотите? Мадам Лефу слегка ощетинилась: — Это запрещенный удар, профессор. Не думаю, что вы вправе выспрашивать о моих мотивах. Тут с профессором Лайаллом случилось нечто необычное. Он едва заметно покраснел. — Я не то хотел сказать… то есть я и не думал намекать… — он осекся, затем откашлялся. — Я имел в виду вашу принадлежность к Ордену медного осьминога. Мадам Лефу неосознанным жестом потерла шею сзади. Там, под коротко остриженными темными волосами, скрывался вытатуированный маленький осьминог. — A-а. Но, насколько я могу судить, Орден не участвует в этом деле напрямую. Профессор Лайалл отметил про себя эту формулировку. Если бы мадам Лефу действительно имела приказ хранить молчание, она не могла бы буквально ни словом обмолвиться о намерениях ОМО. — Но Орден, несомненно, проявляет к леди Маккон научный интерес? — не отступал профессор Лайалл. — Разумеется! Она — единственная женщина из числа запредельных, попавшая в сферу нашего внимания с момента основания Ордена. — Но клуб «Гиппократ»… — Клуб «Гиппократ» был всего лишь небольшим филиалом, и его деятельность, к сожалению, стала достоянием публики. Что привело к большому конфузу. — И все же — откуда такая горячая дружба? — Я не могу отрицать, что Алексия вызывает у меня некоторое научное любопытство, однако мои исследования, как вам хорошо известно, носят скорее теоретический, нежели биологический характер. — Выходит, мой нечаянный намек все же попал в цель? — профессор Лайалл понимающе взглянул на мадам Лефу. Мадам Лефу поджала губы и, хотя возражать против романтических инсинуаций не стала, обронила: — Однако вы допускаете, что мои мотивы, пусть даже они не кристально чисты, могут служить на благо Алексии? Разумеется, ее благополучие меня заботит больше, чем ее никчемный муженек. Профессор Лайалл кивнул. — Пожалуй, — он выдержал паузу, а затем сказал: — Мы должны уговорить ее уехать из Лондона. В эту-то минуту в лабораторию и ворвалась сама леди Алексия Маккон. — Уверяю вас, мои дорогие, уговоров не потребуется. За вас уже постарались божьи коровки. Собственно, из-за этого я и собрала вас здесь. То есть не из-за божьих коровок — из-за отъезда, — Алексия явно была несколько взволнована. Тем не менее она со своей обычной деловитостью сняла перчатки и бросила их вместе с ридикюлем, парасолем и шевелящейся розовой шляпной картонкой на ближайший рабочий стол. — Пора мне побывать на континенте, как вам кажется? Я подумала: может, кто-то из вас захочет составить мне компанию? — она застенчиво улыбнулась и только тут вспомнила о хороших манерах. — Как поживаете, Танстелл? Добрый день, Женевьева. Флут. Профессор Лайалл. Спасибо вам всем, что пришли. Прошу простить меня за опоздание. Видите ли, сначала божьи коровки, а потом мне было совершенно необходимо выпить чаю… — Алексия! — мадам Лефу чрезвычайно встревожилась. Волосы у леди Маккон были разлохмачены, а на подоле платья, кажется, зияли две-три дыры. Изобретательница взяла руку Алексии в обе ладони. — С вами все хорошо? Профессор Лайалл спросил одновременно с ней: — Божьи коровки? Что еще за божьи коровки? — Добрый день, леди Маккон, — с улыбкой поклонился Танстелл. — Вы и в самом деле собираетесь уезжать? Какая жалость. Моя жена ужасно огорчится. Флут ничего не сказал. Профессор Лайалл взглянул на руки француженки, столь интимным жестом сжимающие пальцы леди Маккон. — Вы намерены предложить себя в попутчицы, мадам Лефу? Он сразу заметил, что все устройства в машинном отсеке выключены и аккуратно убраны. Леди Маккон довольным голосом проговорила: — Отлично. Я надеялась, что вы согласитесь сопровождать меня, Женевьева. У вас ведь есть полезные связи в Европе, не так ли? Изобретательница кивнула: — Я уже просчитала кое-какие маршруты эвакуации, — и добавила, вновь переводя взгляд на Лайалла: — А вы подумали, сможете ли надолго покинуть стаю Вулси? — Стае Вулси не привыкать разбиваться на части. Мы одна из немногих стай, которые проделывают это время от времени — как в военных целях, так и в связи с обязательствами перед БРП. Но нет, вы правы. В нынешних обстоятельствах я никак не могу уехать. Положение слишком щекотливое. Мадам Лефу поспешно поднесла руку к лицу, сделав вид, что закашлялась, однако ей не вполне удалось скрыть смешок. — Ну разумеется. Не можете же вы оставить лорда Маккона в таком… состоянии. — В таком состоянии? Мой мерзавец-муж — «в таком состоянии»? Вот и прекрасно! Поделом ему. Профессор Лайалл чувствовал, что совершает нечто вроде предательства своего альфы, однако не мог не признать: — Он хлещет формальдегид как воду, чтобы не трезветь. Самодовольное злорадство на лице леди Маккон внезапно сменилось тревогой. — Не волнуйтесь, — поспешил успокоить ее Лайалл. — Формальдегид не может ему повредить, во всяком случае, серьезно, хотя, безусловно, отлично помогает вывести его из строя на неопределенное время. — «Не волнуйтесь»? — леди Маккон отвернулась, чтобы подвинуть шляпную картонку, которая подползала к краю стола. — А кто волнуется? Профессор Лайалл торопливо договорил: — Коротко выражаясь, альфа из него сейчас никакой. Вулси — серьезная стая, ее и в лучшие времена нелегко было держать в руках: народ там беспокойный, к тому же ее политическое влияние не может не соблазнять предприимчивых одиночек. Я вынужден остаться здесь и отстаивать интересы графа. Леди Маккон кивнула: — Конечно, вы должны остаться. Я уверена, мы с Женевьевой отлично справимся вдвоем. Изобретательница с надеждой взглянула на профессора Лайалла. — Я была бы признательна, если бы вы нашли время присмотреть за моей лабораторией, пока меня не будет.