— Ну вот и отлично. Вас никто не собирается бросать в гущу боя, но, если всё именно так, как вы рассказывали — а я вам верю — впереди боёв будет много. Чем меньше потерь, тем лучше всем. Слишком много уже пало под Лингом. Восстанавливать численность придётся не один год. Что ещё? Скаэн повернулся для поддержки к жене, и она выразительно похлопала себя по плечу. — А, ну да… Торжественный момент, — Скаэн порылся в кошеле на поясе и вытащил броши. Одну брошь полусотника и пять брошей десятников. — Когда всё закончится, сдадите броши в любой имперской администрации. Вот… — Я покажу, — вмешалась Эл-оли, заметив, что тот собирается снимать латный рукав. Эра вытянула руку и подняла широкий рукав платья, обнажив руку — её кольчужная безрукавка этому никак не мешала. Я почувствовал, как по коже забегали мурашки, и через секунду на руке Эл-оли проступили тончайшие линии — текст, точнее список, в котором были педантично перечислены все контракты и должности, которые ей довелось занимать. — Это мудрая запись. Её наносят имперские мастера мудрого письма, — объяснила эра. — Когда вы сдадите бляхи и накидки, вам нанесут третью запись. — Третью, эра? — переспросил я, а Эл-оли показала пальцем на запястье. Там находились первые записи о ней: 1. Нерожденная — 1136 дней 2. Ааори — 2698 дней. Присвоено имя — Эл-оли, нари. Надпись исчезла с руки. — Письмо наносится на руку? — спросил я. — Не важно, где наносится письмо: оно отпечатывается в душе, в крови, в каждой частичке. Обычно показывают на руке, — кивнул Скаэн. — Но можно и на заднице высветить. Если нужно, мастер достанет все данные из одного твоего волоса. Отрубив руку, ты ничего не изменишь. — Понял, эр, — кивнул я. Сам я руку рубить не собирался, но вопрос напрашивался сам собой. — Вам пока непонятно, — мягко возразила Эл-оли, остановив мужа прикосновением руки, — но со временем вы поймёте. Любой ваш новый статус тоже будет отражён таким мудрым письмом. То, что я показала, Шрам — это лишь проявление письма. Одно из самых простых. Вся ваша жизнь будет писать такими буквами в вашем теле. Почувствовав себя, ты это поймёшь. Эл-оли смотрела мне в глаза, а я не мог отвести взгляд. Я оцепенел, утонул в них, а её слова вонзались в голову как гвозди и намертво застревали в ней. И только когда эра перестала говорить, я смог пошевелиться. Перед тем как я кивнул ей, показывая, что услышал, прошло несколько долгих мгновений. Десятники нашей полусотни и ближники Скаэна переводили взгляд с меня на Эл-оли. Только сам Скаэн остался спокоен и даже не требовал ответа. Знал, что сейчас произошло? Догадывался? А может, сам и подговорил жену? Я не знал. — Ну, с этим вопросом тоже разобрались. Тогда мы вас покинем — у нас имеются дела. Гун-Нора я пока заберу с собой. А вы посидите и пообщайтесь. Помните: вам нужно сделать полусотню боеспособным отрядом, который защитит вас и поможет дойти до Мобана. Ещё через несколько минут мы остались в комнате одни. — До сих пор не по себе так с эром общаться, — проговорил Первый. — Мне вообще всё не по себе. Последнее, что я помнил — это как мы плыли ночью под горящим мостом у Линга. Открыл глаза уже в Форте Ааори. — Ты много интересного пропустил, — засмеялся Шасть. — Да, мне кратко пересказали, — Первый кивнул. — Пятнадцатая… Я правда… — Первый, заткнись и руководи, — буркнула девушка. — Как ты умеешь. — Буду, но просто чтоб ты знала. Я стремился к своему положению, но сейчас оно досталось мне за просто так… А такого я никогда не желал и желать не буду. Шестой, ты согласен? — Я, брат, с тобой и рядовым похожу, — рассмеялся тот. — Пятнадцатая, ты мой заместитель, — Первый протянул ей через стол чуть отличающуюся от остальных брошь десятника. — Гад ты всё-таки! — в сердцах выдохнула девушка. — Я же себе новичков набрала в десяток. — Давай раскидаем? — предложил Хохо. — Нет, у вас пока жёсткости не хватит их надрессировать. Могу я и Первый, — вздохнула Пятнадцатая, повертев значок в руках. — Пойду тогда своих погоняю. Шрам, ты их на что поставил? — На мётлы. Подумал, что захочешь их потиранить. — Умничка! Всё, ухожу от вас. — Хохо, — Первый протянул десятнику брошь, — ты сам знаешь, кто ты и кем будешь. Да? — Нет, — Хохо отдёрнул руку. — Объясни обязанности подробнее. — Да кинь ты в него брошью! — предложил Шестой, засмеявшись. — Он поймает — ценная ведь штука! Хохо быстро дотянулся до броши и сцапал её, рассмеявшись. — Шасть — это тебе! Заслужил! — Первый протянул брошь Шастю, а мне стало слегка не по себе. Ведь Шасть сразу ушёл, и я остался один на один с Первым и Шестым. — Шрам, твоя, выстраданная, — Первый протянул мне брошь. — И ещё надо поговорить. — Сейчас? — Нет, сейчас не надо, — отмахнулся Первый. — Давай вечером. В ответ я кивнул. — Ну что, пойдём дела делать? — предложил Первый. И я кивнул снова. С руководством не спорю. Хотя ни сейчас, ни потом говорить с ними я не хотел. Мало ли что мне там скажут — может, сразу гадость какую-нибудь. Глава 22 Пятнадцатая после того, как напилась у меня в комнате, ко мне не заходила. И вообще, кажется, не пила. Но именно в этот вечер она пришла ко мне с кувшинчиком. Когда я вошел в комнату, она уже удобно заняла мою кровать. — Что это у тебя лицом? — удивилась она, заметив, как я замер на пороге. — Или у меня что-то с лицом? — Да нет… Я очень рад тебя видеть, но жалею, что именно сейчас сюда придут Первый и Шестой. С неизвестной мне целью — поговорить. — А! Ну так я ещё кувшинчик принесу, — не расстроилась Пятнадцатая и подмигнула. — Вообще тут на четверых места не хватит. Садись. Как придут — решим вопрос… Дверь открылась, больно стукнув меня по пяткам, и в комнату заглянул Первый. — Ой, Шрам, извини… Опа! Ты посмотри, брат, кто тут вино давит… — Хы, Пятнадцатая — здаров! Я прошёл к столу и вытянул из-под него стул. — Троим придётся сидеть на кровати, — прокомментировал я. — Зачем? — Шестой вытаращил глаза. — Пошли в ту комнату, где сидели утром! — Там кровати нет! — возразила Пятнадцатая. — Возьмём Шрама и оставим её тут с кувшином! — злодейским голосом предложил Шестой. — А кому я в жилетку будут плакаться и жаловаться на вас? — ещё больше удивилась Пятнадцатая, вгоняя меня в краску. — Шестой, ты что, Пятнадцатую не знаешь? — спросил Первый. — Она уже почти прямым текстом сказала: ищите кровать или сидите в комнате десятника. Давай мы тебе со склада кроватку прямо туда притащим? — Уговорили, — вздохнула девушка, натягивая сапоги. — Шрам, вот что за люди? Не понимают элементарных вещей. — Хм, да попонятливей меня, — ответил я, осознав, что опять что-то упустил в общении с Пятнадцатой. Через несколько минут мы уже сидели в той же комнате, где принимали гостей. Первый прикрыл дверь и приоткрыл окно. Кровать стояла у стены, стол передвинули к ней, а мы разместились на лавочках за столом. Вино Первый и Шестой отвергли, притащив маленький бочонок какого-то кислого пенистого напитка, назвав его элем. «Эль — нефильтрованное пиво. А пиво — это вкусно», — услужливо оповестила меня память. «Я ещё не пробовал, вкусно или нет», — ответил я сам себе. «Ты его выпил в прошлой жизни больше, чем воды в этом», — выдала память очередную порцию информации. — Ну, давайте, — Первый поднял свою кружку и сделал большой глоток. Шестой тянул по чуть-чуть, а у меня получилось что-то среднее. Хотел по чуть-чуть, но увлёкся. Память сильно лукавила — пиво не было вкусным. Оно было кислым, вонючим, странным… И всё-таки вкусным. — Шрам, я знаю Пятнадцатую и Хохо, знаю Шастя и Шестого. Тебя я знаю совсем чуть-чуть, — начал Первый, и я внутренне напрягся. — Скажу больше: я мог бы тебя узнать и увидеть в деле, но всё это время провалялся в отключке. А мне надо понимать, чем ты живёшь, как принимаешь решения. Поэтому мне надо… Ну как бы… понять, что с тобой происходило по жизни. И именно твою точку зрения на эти события. — Если будешь стесняться Пятнадцатую, мы ей ушки заткнём! — предложил Шестой. — Ручки оторву, — смеясь, пообещала Пятнадцатая. — Шрам, учти, они тебя будут подпаивать и вытаскивать самые сокровенные тайны!