2 Билли скачал на телефон приложение местной газетки вскоре после того, как приехал в этот город (который ему не терпится покинуть), и наутро он первым делом открывает его в поиске заметки об ограблении «Зоунис». Новость размещена в разделе «Рядом с домом» — просто несколько строк в сводке незначительных новостей. Два вооруженных грабителя совершили нападение на супермаркет и унесли из кассы чуть меньше ста долларов (включая, судя по всему, несколько баксов Билли и Беверли). Кассир Ванда Стаббс в это время находилась в магазине одна. Она получила травму головы и была доставлена в больницу «Рокленд мемориал», откуда ее вскоре отпустили домой. Выходит, один из этих выродков ее ударил (рукоятью пистолета?) — вероятно, за то, что недостаточно быстро доставала из кассы денежки. Билли и рад бы думать, что кассирше повезло, все могло сложиться куда хуже (это действительно так). Даже если бы он позвонил 911, это вряд ли что-то изменило бы (и это тоже правда). Но никакие доводы не помешают ему чувствовать себя одновременно священником и левитом, прошедшими мимо человека, который попался разбойникам и которого потом спас добрый самаритянин. Билли еще в армии прочел Библию от корки до корки — каждому морпеху ее выдавали по запросу. Теперь он часто жалеет об этом. В Библии найдется история на каждый неоднозначный случай, на каждую твою попытку самообмана и отрицания. Библия — и Новый, и Ветхий Завет — не прощает ничего. 3 Мы с мистером Спеком поехали в Чаттанугу, и там я записался в морпехи. Я думал для этого надо поехать на базу МП, но нет, это был обычный офис в торговом центре между магазином пылесосов и конторой где людям оформляют бумажки для налоговой. Над дверью висел флаг с надписью «ВСЯ СИЛА ЧАТТАНУГИ» на одной из полосок. Витрину украшал плакат с фотографией морпеха и словами «НАС МАЛО, НО МЫ ГОРДЫЕ» и «ГОТОВ СЛУЖИТЬ РОДИНЕ?». Мистер Спек спросил, ты точно этого хочешь Бенджи? И я сказал да хотя уверен не был. Мне кажется человек в семнадцать с половиной редко бывает в чем-то уверен. А вот притворяться уже умеет, чтобы не сойти за последнего лоха. Вобщем мы вошли и я поговорил со старшим сержантом Уолтоном Флэком. Он спросил почему я хочу быть морпехом и я сказал хочу служить своей стране, хотя на самом деле я просто хотел свалить от Спеков и из Теннесси и начать жизнь которая не будет казаться такой никчемной. Глен и Ронни умчали, и Донни правильно говорил: только на краске все и держалось. Потом старший сержант Флэк спрашивает как я сам думаю хватит ли мне сил и упорства чтобы стать морпехом. Я сказал да, хотя не был уверен и в этом. Потом он спросил смогу ли я убивать людей в бою и я ответил да. Мистер Спек сказал: Можно мне поговорить с вами наедине сержант, и сержант Флэк согласился. Они отправили меня на улицу, а мистер Спек встал напротив письменного стола и начал говорить. Я и сам мог бы рассказать историю про маминого хахаля, но наверное лучше когда такие вещи рассказывает «ответственный взрослый». Хотя если честно после всего что я повидал в детстве и потом… не знаю есть ли на свете такие люди. Ответственные взрослые. Потом меня снова позвали внутрь и я написал про то что случилось в графе «Личные сведения». Потом расписался в четырех местах хорошенько нажимая на ручку как мне велел сержант. Когда я закончил он сказал чтобы к понедельнику я был готов и на месте. Еще он сказал что некоторые парни месяцами ждут пока их оформят, но мне повезло я выбрал правильное время. В понедельник я напишу тест профотбора и сдам нормативы по физо. Профотбор это такой тест на способности, который помогает им (морпехам) выяснить что ты можешь и быстро ли соображаешь. Он спросил есть ли у меня татуировки и я сказал нет. Потом он спросил ношу ли я иногда очки и я тоже ответил нет. Потом он еще что-то говорил типа не забудь свою карточку социального страхования и если у тебя есть серьга то надо ее снять. Потом он сказал (мне показалось это смешным, но я сумел сделать серьезное лицо) чтобы я обязательно надел трусы. Я обещал надеть. Потом он сказал, если с тобой что-то не так, но ты об этом не написал, то лучше скажи сейчас, чтобы зря не ездить и не тратить время. Я сказал что со мной все так. Сержант Флэк пожал мне руку и сказал что если я люблю колобродить то надо как следует наколобродиться на выходных, потому что с понедельника у меня начинается серьезная жизнь. Я сказал окей. Он сказал никаких окей, надо говорить: «Есть, старший сержант Флэк!» Я повторил. Он пожал мне руку и сказал что ему было приятно со мной познакомиться. И с вами тоже, сэр, сказал он мистеру Спеку. На обратном пути мистер Спек по секрету сказал мне, что хоть сержант и выглядит суровым дядькой врятли он хоть кого-нибудь убил в своей жизни, не то что ты, Бенджи. Сразу видно что у него кишка тонка. К тому времени Ронни не было уже 4 или 5 месяцев (ушла в сапогах-скороходах по белу свету счастья искать), но перед побегом она отвела меня на Демо Дерби и мы с ней целовались. Когда я захотел больше она засмеялась, оттолкнула меня и сказала что я еще слишком мал, но я должен ее запомнить, для этого она меня и поцеловала. Я сказал что запомню — и не соврал. Как можно забыть девчонку с которой впервые целовался по-настоящему? Еще она сказала 4 Билли останавливается и смотрит поверх экрана ноутбука в окно. Робин обещала написать Степенекам, когда где-нибудь приземлится. Чтобы ее друзья по Дому Вековечной Краски могли ей писать. И Билли она попросила сделать то же самое, когда он уедет. «Ты небось тоже скоро отсюда свалишь», — сказала она в тот день, когда они сидели в разбитом «мерсе». Она разрешила Билли расстегнуть ее рубашку — да, это было ему позволено — и теперь застегивалась, пряча обратно всю красоту. «Но твоя идея стать пушечным мясом мне не нравится… Я бы на твоем месте передумала, Билли. Ты слишком молод, чтобы умирать. — Она поцеловала его в кончик носа. — И слишком красив». Билли начинает писать про это — умалчивая только о самой могучей, самой болезненной и самой чудесной эрекции в его жизни, которая случилась с ним, пока они тискались в «мерсе» (увы, недолго), когда на телефон Дэвида Локриджа приходит сообщение. От Кена Хоффа. Мне надо кое-что тебе отдать. Вероятно, время пришло. И потому что время, вероятно, в самом деле пришло, Билли отвечает: OK. Хофф пишет: Заеду к тебе домой. Нет, только не это. К нему домой?! Чтобы его увидели Акерманы, с детьми которых Билли играет по выходным в «Монополию»? Хофф наверняка ничего лучше не придумает, чем завернуть ствол в одеяло. Даже одноглазый идиот поймет, что там. Нет, — отвечает он. — Встретимся возле «Уолмарта». На парковке садового центра. Сегодня в 19:30. Билли закрывает ноутбук, не дописав последнее предложение. На сегодня хватит. Хофф испортил ему всю малину, думает Билли. Но нет, конечно, нет. Хофф — всего лишь просто Хофф, он ничего не может с собой поделать. Настоящее зло — это винтовка. И скоро она будет у него. 5 В 19:25 Билли паркует «тойоту» в той части гигантской парковки рядом с «Уолмартом», которая относится к садовому центру. Пять минут спустя, ровно в 19:30, приходит эсэмэс. Не вижу тебя, слишком много машин. Выйди и помаши. Билли выходит и машет, как будто заметил приятеля. Вскоре к скромной машинке Билли подъезжает винтажный «мустанг» вишневого цвета — авто под стать Кену Хоффу. Он выходит. Выглядит он лучше, чем в прошлый раз, и от него не разит перегаром. Это хорошо, учитывая, что лежит у него в машине. Хофф постригся, надел рубашку поло (с логотипом, естественно), выглаженные брюки-чиносы и мокасины. Однако его хоффская сущность от этого не изменилась. Дорогой одеколон по-прежнему не может перебить запашок постоянного беспокойства. Хофф не создан для таких серьезных заданий, а обеспечить наемного убийцу оружием — задание чертовски серьезное. Винтовка все-таки не завернута в одеяло, и тут Билли готов отдать ему должное. Хофф вытаскивает из багажника «мустанга» клетчатую сумку для гольфа, из которой торчат головки клюшек, весело поблескивая в лучах заходящего солнца. Билли забирает у Хоффа сумку и перекладывает ее в свой багажник. — На этом все? Хофф минуту переминается с ноги на ногу, глядя на свои мокасины с кисточками. Наконец говорит: — Нет, не все… Есть минутка? Надо поговорить. Поскольку Билли считает нелишним узнать, что на уме у Хоффа, он открывает дверь «тойоты» и жестом приглашает его сесть. Тот садится. Билли обходит машину и садится за руль. — Я хотел попросить вас сказать Нику, что все хорошо. Можете? — Хорошо в каком смысле? — Во всех. Что я не сплоховал, нормально все сделал. Это. — Он показывает большим пальцем за спину, имея в виду сумку для гольфа. — Ну, чтобы он знал: я надежный человек. Ты насмотрелся боевиков, парень, думает Билли. — Скажите ему, что все хорошо. Некоторые из тех, кому я должен денег, уже довольны. Когда вы сделаете свое дело, они все будут довольны. Скажите ему, что мы расстанемся друзьями и каждый пойдет своей дорогой. Если потом меня кто спросит, я вообще не в курсах. Вы просто писатель, которому я сдавал офис в одном из своих зданий. А вот и нет, думает Билли, ты сдавал офис не мне, а моему литагенту Джорджу Руссо, он же Джорджо Свиньелли, он же Джорджи Свин, подельник Николая Маджаряна. Ты — связующее звено и отдаешь себе в этом отчет, потому мы сейчас и беседуем. Ты по-прежнему надеешься выйти сухим из воды, когда все будет кончено. У тебя есть на это право, ведь ты всю жизнь этим занимался. Беда в том, что вряд ли ты останешься сухим после десяти часов в комнате для допросов. Да ты и пяти не выдержишь, особенно если копы прижмут тебя как следует или посулят сделку. Расколешься, как яйцо. — Послушайте. — Билли пытается говорить мягко, но без обиняков: откровенный разговор двух взрослых людей в «тойоте». Неужели Билли Саммерс обязан этим заниматься — присматривать за этим недоразумением в штанах? Разве он — не просто исполнитель, которому положено сделать свое дело и исчезнуть, как Гудини? Раньше так оно и было, но за два миллиона… Хофф смотрит на него с надеждой. Хочет, чтобы его приласкали, подбодрили и успокоили. Лить мед ему в уши полагается Джорджу, это по его части, вот только Джорджи Свина здесь нет. — Знаю, вам это в новинку… — Да! Вот именно! — …и понимаю ваши опасения, но речь ведь не о кинозвезде, политике или Папе Римском. Это очень плохой человек. Вроде тебя, написано на лице Хоффа, и почему нет? То, что Билли выиграл розового фламинго для хорошенькой девочки с бантиками в волосах, сути дела не меняет. Это не смягчающее обстоятельство. Билли заглядывает собеседнику прямо в глаза: — Кен, я должен задать вам один вопрос. Только не обижайтесь, хорошо? — Не буду. Валяйте. — На вас ведь нет жучка или еще какого-нибудь устройства? Потрясенное лицо Хоффа говорит само за себя. Билли жестом обрывает его растерянный лепет: — Ладно, ладно, верю. Не мог не спросить. А теперь слушайте. Никто не присвоит этому делу статус особо важного. Громкого расследования не будет. Вам зададут пару вопросов, потом станут искать моего агента и обнаружат призрака, который показал вам поддельные документы, а вы на них купились, как индеец на бусы. И на этом все. — Ага, конечно. Рассказывай сказки. — Знаете, что будут говорить копы? Не для газет и ТВ, а промеж собой? Кен Хофф мотает головой, не сводя глаз с Билли. — Они скажут, что это мафиозные разборки или месть, а тот, кто это сделал, избавил суд от очередного слушания и даже сэкономил городу денег. Поищут меня, не найдут, а дело уберут в папку с висяками. Туда ему и дорога. Поняли? — Ну, если вы так считаете… — Да. Я так считаю. А теперь поезжайте домой. Об остальном позабочусь я.