10 Трипп Донован, сидящий на диванчике для двоих, не прекращает попыток разговорить Билли. Он заявляет, что понял, почему приехал Билли, но эта девчонка Элис нагло врет: она сама хотела потрахаться, сама им предложила и получила, что хотела. Все счастливы, конец истории. Билли миролюбиво кивает. — И вы подбросили ее до дома. — Вот именно. До дома. — На фургоне Хэнка. Тут глазки Донована начинают бегать. Он обладает чудесным даром очаровывать и облапошивать окружающих. Этот дар выручал его всю жизнь, и сейчас он надеется очаровать и облапошить даже неизвестного злоумышленника в маске Мелании Трамп, проникшего в их дом. Но вопрос про фургон ему не понравился. Это вопрос знающего человека. — Нет, Машина Любви сейчас сломана, стоит внизу. Билли молчит. Мартинес молчит, и Донован не видит его говорящего взгляда: «Ты попал, чувак». Донован сосредоточил все свое внимание на Билли. — У тебя там «прошка»? — Он кивает на сумку для «макбука» на полу. — Мощная машинка, да? Билли молчит. Он отчаянно потеет под своей пластиковой маской и ждет не дождется, когда можно будет ее снять. Когда можно будет покончить с этим делом и убраться подальше из гнусного холостяцкого логова. Без пятнадцати пять в замке вновь поворачивается ключ, и входит третья свинья: невысокий молочный поросеночек в черном деловом костюме с алым галстуком — цвета крови на бедрах Элис Максуэлл. Хэнк не рыпается. Увидев кровь на лице Донована и опухшие глаза Мартинеса, он сразу протягивает руки вперед (артачится самую малость — для галочки) и позволяет Билли связать их пластиковой стяжкой. Билли подводит его к круглому столику с ноутбуком. — Ну, вот все и в сборе, — объявляет он. — Большая дружная семья. — У меня в столе есть деньги, наличные, — говорит Донован. — В моей комнате. И еще отличный кокс. Три грамма чистейшего снега! — У меня тоже есть наличные, — подхватывает Хэнк. — Всего лишь полтос, но… — Он пожимает плечами: мол, что поделать. Этот парень отчасти даже нравится Билли. Глупо, учитывая его поступок, но держится он молодцом. Кожа под глазами и вокруг рта побелела от ужаса, однако ведет он себя хорошо и храбрится изо всех сил. — Ой, да ладно. Вы же понимаете, деньги тут ни при чем. — Я говорю… — опять начинает Донован. — Да он все знает, Трипп, — перебивает его Мартинес. Билли поворачивается к Хэнку: — Фамилия? — Фланаган. — Фургон, который стоит за домом, Машина Любви — она твоя? — Да. Но она сломана. Прокладку… — Пробило. Я в курсе. Но на прошлой неделе он был еще на ходу, верно? Повеселившись с Элис, вы подбросили ее до дома — на этом самом фургоне, так? — Молчи! — рявкает на друга Донован. Хэнк пропускает его предостережение мимо ушей. — А вы ей кто? Парень? Брат? Ох… Билли не издает ни звука. Хэнк вздыхает и чуть не плачет. — Вы ведь знаете, что мы не отвозили ее домой. — Что вы с ней сделали? — Молчи! — снова рявкает Донован. Похоже, это теперь его главная заповедь. — Плохой совет, Хэнк. Лучше вам сразу все выложить и тем самым избавить себя от многих печалей. — Мы ее высадили. — Высадили? Теперь это так называется? — Ладно. Мы просто выкинули ее из машины… — признается Хэнк. — Но она в сознанке была, понимаете? Говорила что-то. У нее остался телефон, деньги на «убер»… Она разговаривала! — Ясно выражалась? Поддерживала беседу? Рискни мне соврать. Хэнк больше не врет. Он начинает плакать, и это кое о чем говорит. Билли звонит Элис. Он не заставляет Хэнка называть себя никчемным куском говна — парень заливается слезами, а значит, сам это осознал. Он только велит ему извиниться. Хэнк извиняется — вполне искренне. Что ж, уже неплохо. Билли поворачивается к Доновану: — Теперь твой черед. 11 Ублюдки присмирели. Никто даже не пытается рвануть к двери: знают, что далеко не убегут, этот незваный гость в маске быстро их осадит. Билли подходит к сумке и достает оттуда ручной миксер «Мэджик уонд» — гладкий цилиндр из нержавейки около восьми дюймов в длину. Электрический шнур аккуратно смотан и завязан проволочкой. — Мне вот что пришло в голову. Мужчина никогда не узнает, каково это — пережить насилие, пока его самого не изнасилуют. Вам, мистер Донован, предстоит стать более-менее живым подтверждением моей мысли. Донован пытается вскочить с дивана, но Билли усаживает его обратно. Когда тот приземляется, подушка под ним громко пердит. Мартинес и Фланаган не шевелятся, только во все глаза глядят на миксер. — Сейчас ты встанешь, стянешь штаны и трусы и ляжешь на живот. — Нет! Донован белеет и таращит глаза — они у него даже больше, чем у соседей. Билли не ждал от парня мгновенного повиновения. Он достает из-за пояса ругер. И тут вспоминает Пабло Лопеса, одного из морпехов, погибших в «Веселом доме». Бигфут Лопес разучил наизусть речь Грязного Гарри, ту, которая заканчивается словами: Так что спроси себя: «Удача сегодня на моей стороне?» Что скажешь, мерзавец? Билли не помнит ее всю, но суть передать может. — Это не моя пушка, я ее взял на время. Она точно заряжена, но я понятия не имею, какие там пули — не смотрел. Если не снимешь трусы и не ляжешь на живот, я выстрелю тебе в лодыжку. В упор. Так вот, ты должен задать себе один вопрос: обычные или разрывные? Если первое, то рано или поздно на ноги ты встанешь. После долгих мучений и тренировок, конечно. И хромать будешь до конца жизни. А вот если второе, ногу тебе просто снесет — можешь сказать ей адьос. Поэтому варианта у тебя два: рискнуть с пулей или получить миксер в жопу. Выбор за тобой. Донован что-то нечленораздельно бормочет. Его слезы не вызывают у Билли жалости, они вызывают желание дать ему в зубы рукоятью ругера и посчитать, сколько идеально белых рекламных зубов можно выбить одним ударом. — Хорошо, перефразирую. Больно будет в любом случае. Но боль может быть короткой и унизительной, а может быть долгой — и до конца жизни ты будешь волочить за собой левую ногу. При условии, что ее не ампутируют. У тебя пять секунд на принятие решения. Пять… четыре… На счет «три» Трипп Донован встает и скидывает штаны. Его член от страха съежился и превратился в макаронину, а яиц почти не видно. — Мистер, может, не надо… — канючит Мартинес. — Заткнись, — обрывает его Хэнк. — Он заслужил. Наверное, мы все заслужили. — Он обращается к Билли: — На всякий случай скажу: я ей не вставлял, только на живот кончил. — Но кончил ведь? — спрашивает Билли, зная ответ на вопрос. Хэнк роняет голову. Донован лежит на ковре. Зад у него белый, ягодицы плотно сжаты. Билли опускается рядом с ним на одно колено. — Советую не двигаться, мистер Донован. Лежите смирно. И благодарите Бога, что я решил не втыкать его в розетку. Поверьте, я об этом думал. — Я тебя отымею, сука, — рыдает Донован. — Сегодня отымеют только одного человека — тебя. Билли кладет рукоятку миксера на правую ягодицу Донована. Тот вздрагивает и судорожно втягивает воздух. — Сперва я хотел купить какую-нибудь смазку — крем, массажное масло, да хоть вазелин, — но потом передумал. Элис ведь смазки не досталось? В лучшем случае ты плюнул и размазал, прежде чем воткнуть. — Умоляю, не надо, — хнычет Донован.