Глава 19 ЛЁША — Ну так что, кормить меня ты ещё собираешься? — улыбнулся я самой невинной улыбкой. — Да. Прости. Идём, — почему-то ещё больше засмущалась Дора. И чтобы скрыть своё смущение, войдя на кухню она тут же засуетилась, накрывая на стол. Затем, отмерив нужное количество корма насыпала его Тайсону в миску. Не зная куда себя деть Дора ещё немного покрутилась на кухне, а затем попыталась улизнуть. — Не уходи, — я поймал её за руку, и меня словно легким электрическим разрядом шарахнуло. — Присядь. Пообедай со мной. Хотя скорей поужинай… но не суть. Мне неудобно есть одному. Мы ведь как-никак вместе живём,… ты старалась… — Но я не голодна. Правда. Наелась пока готовила. Ну, в смысле напробовалась, — отнекивается она, но всё же села за стол рядом со мной по диагонали через угол стола. — Ну, если не голодна… Посиди со мной просто так. Пожалуйста. Ты же хотела поговорить со мной о чём-то там,… спросить… — Узнать получше, — поправила она меня. — Чтобы не спалиться перед Данилой. — Ну да, — согласился я, опуская глаза в тарелку, готовясь к приёму пищи. Хотя если честно, мне неприятно было слышать его имя. Оно мне режет слух, и вызывает что-то неприятное, мерзкое, первобытное внутри. Не знаю, чем это объяснить. Ну не нравиться мне этот парень. — Ну спрашивай. Я слушаю. Первая порция «Солянки» отправляется мне в рот, и мои вкусовые рецепторы фейерверком за фонтанировали от её вкуса. Это охренеть как вкусно! И чего спрашивается этому Даниле не хватало, за одну «Солянку» я бы её уже на руках носил. Характер дурной? Так за то, что она тебя только кормит круче чем в любом ресторане, убирает, и стирает – уже можно простить многое. — Ну-у… как тебе «Солянка»? — робко спрашивает Дора, глядя на меня. — Честно? — смотрю на неё, и Дора начинает нервничать ещё больше, ломая себе пальцы под столом. Она несмело кивает. — Это божественно, — благодарно улыбнулся я. Дора облегченно выдохнула и тут же улыбнулась в ответ. — А Данилу вечно чего-то не хватало, — пробормотала она тихо, вновь опуская глаза. — Дурак потому что. Не ценил того, что у него было. Ты замечательная. Во всём. Не угнетай себя. В его измене нет твоей вины. Данил сделал это, потому что сам этого хотел. Поверь. Это тебе говорю я, с точки зрения мужчины. После приёма пищи собрались немного прогуляться, за одно и выгулять Тайсона. Близился вечер. Небо красовалось в холодном закате, мороз чувствовался с каждым днём всё сильнее. На город опускался туманчатый смол. Спустя немного времени по улице поочередно, как по цепочке загорались уличные фонари. Смеркалось. — А вы с парнями учитесь в одном университете? — спросила Дора, ступая рядом со мной. Тайсон что-то унюхал с бок тротуара и увлечённо начал его обнюхивать. — Да. Только Гагу отчислили едва он закончил первый курс. А с Филом мы учимся на разных факультетах. Он на юридическом. Пошёл по стопам отца. Адвокат. — А ты? — А я, — вздыхаю, — воплощаю свою детскую мечту. Отец всегда был против собаки. В детстве он напрочь запретил мне даже думать об этом. Не знаю почему. Он всегда хотел, чтобы я был похож на него, пошёл по его стопам, и в будущем перенял бы фирму и занял руководящий пост. Я даже на экономический поступил, лишь только потому что ОН этого хотел. Но из-за моих выходок нервы и терпение отца начали сдавать, и он отправил меня прямиком в казарму. Думал я остепенюсь, возьмусь за ум, и всё такое. Но мои боевые навыки стали там только на пользу. Конечно, в армии я многому научился и безусловно повзрослел. Но вернувшись на гражданку, я не возобновил учёбу на экономическом, – поступил на кинолога, а то время что я провёл на службе, в этой профессии мне очень даже помогло. Это открыло дополнительную сферу и направление моей деятельности. Отец конечно не в восторге от моего выбора, но… Это не ему теперь решать – это моё решение, и моя жизнь. — А я и не думала даже, что ты настолько любишь собак. Это о многом говорит. Дора немного помолчала, а затем спросила: — А почему Тайсон? Это имя что-то значит для тебя? — Ну-у… так как я раньше был фанатиком, и балдел от бокса, смешанных единоборств… сам занимался этим, то у меня было несколько кумиров. И Майкл Тайсон был одним из них. Это американский боксёр мирового масштаба, выступавший в тяжёлой весовой категории. Пятьдесят восемь боев, пятьдесят побед, сорок четыре из которых победил нокаутом, два не состоялось, и всего лишь шесть поражений. — Это впечатляет, — искренне воодушевилась Дора, она внимательно слушала всё что я ей рассказываю о своей прошлой жизни, и она не видит в ней ничего такого страшного и удивительного. — Ты сказал, что занимался смешанными единоборствами… А как ты пришёл к этому? Как понял, что хочешь заниматься именно этим? — продолжала расспрашивать меня Дора. — Ну-у… — снова вздохнул я. — В этом полностью заслуга отца. Если бы он тогда не потащил четырнадцатилетнего меня вопреки маминым запретам на подпольные бои без правил, я бы, наверное, и никогда и не занимался бы этим… Десять лет назад. — Пап. Зачем мы здесь? Мама ведь запретила водить меня по подобным притонникам. — Если мы постоянно будем слушать твою маму, из тебя черти что вырастит. Ты хочешь быть мямлей, или, прости господи, быть похожим на этих педиков доморощенных? Ты уже взрослый парень, Лёх. «Бери от жизни всё.» Вон, скоро девчонок за сиськи будешь щупать, и подглядывать за ними в раздевалке, – если уже не делаешь этого. Так что не кипишуй и внедряйся потихоньку во взрослую жизнь, давай, пора, сынок, — вот они мои первые наставления от отца сыну-подростку. Классно правда? Особенно если учесть при этом место куда он меня привёз… Вообще шикарно выходит! Войдя внутрь стрёмного на вид заведения, отец ведёт меня к какому-то ресепшену. Как оказалось, стоящая за стойкой женщина принимала ставки на сегодняшних бойцов. Но на сколько мне было известно отец всегда ставил на одного и того же бойца. И сегодняшний вечер не был исключением. Достаточно внушительная сумма была поставлена на имя «Виктор Громов» по боевой кличке «ГРОМ». — Отец, а ты не боишься, что он проиграет? Ставки – дело рискованное. А учесть ту сумму что ты поставил, так и разориться недолго, — напомнил я о возможных рисках, на что отец лишь лукаво усмехнулся. — Этот не проиграет. В нем я уверен на все сто процентов. Семьдесят три боя, пятьдесят восемь из которых одержал нокаутом, пять поражений. Это лучший боец за всю историю подпольных боёв без правил что я знаю. Некоторые бойцы, зная, что за соперник против них выступает, даже на ринг выходить отказываются. Это безбашенный парень. Лучший в своём деле, — заверил меня отец. Спустя время мы занимаем своё место в ВИП-зоне; отсюда просто обалденный вид на ринг. Спустя время ведущий объявляет о предстоящем бое и представляет поочередно бойцов. Мой взор сразу же пал на высокого брюнета, расписанного черными татуировками, – как раз на того, на кого поставил свои деньги отец. Звучит гонг, предупреждающий о том, что бой уже начался; но проходит буквально несколько секунд и выбранный мной в кумиры парень показывает своему оппоненту кто в итоге владеет ситуацией. Он реально «парень без башки». Если бьёт – то конкретно, и по делу. Он как рентгеном определяет каждое последующее действие своего соперника. Перехватывает, и отвечает. «ГРОМ» полностью владеет данной ситуацией, он всё контролирует. Брюнет будто играет со своим соперником. Специально выматывает его. И вот рефери отсчитывает десять секунд над лежащим на полу соперником «ГРОМА». Ещё один нокаут в копилочку сегодняшнего бойца. Не скрою меня впечатлил сегодняшний бой. Впечатлила та власть и контроль, подавление соперника. И кажется только сейчас я понял то, что пытался донести до меня всё это время отец. Спустя время отец забирает свой выигрыш, и ведёт меня в раздевалку к тому самому Виктору Громову. После приветствий и крепкого рукопожатия отец представил и меня этому серьезному дядьке. Чего только стоил один его взгляд, у меня аж мурашки от страха по спине пробежали. Но вот цвет глаз у него красивый, я таких ещё ни у кого не видел – тепло-оранжевые, янтарные, как у дикого зверя. Протянув мне руку для приветствия, брюнет улыбнулся, и эта улыбка заставила меня немного выдохнуть и попустить напряжение, расслабиться. На его щеках выскочили симпатично глубокие ямочки. — Алексей, мой сын. Хочу научить его дисциплине и выдержке. Ну, в общем, чтобы вырос настоящим мужчиной, а не хлюпиком сидящим под мамкиной юбкой. Я хорошо заплачу. Поможешь? Брюнет стал серьезнее, посмотрел на отца, затем перевёл взгляд на меня. — Я скажу так, как однажды сказал мне и моему деду мой учитель: деньги здесь абсолютно не причём, если в нем не будет нужного запала – я не возьмусь. — Глядя в глаза моего отца, брюнет указал на меня. Виктор переводит свой взгляд на меня, подходит ближе, смотрит в глаза, да так пристально, что я снова почувствовал эти холодные бегущие по спине от страха мурашки. Он опускается на корточки передо мной, продолжая смотреть в глаза. — Не бойся, боец, — улыбнулся мне брюнет. — В тебе достаточно нужного запала, выдержки и выносливости. Я возьмусь за тебя, если только ты сам этого захочешь. Никто не вправе принимать твои решения за тебя. Ты ведь парень уже взрослый, и некоторые решения уже должен принимать самостоятельно. Верно? Я несмело кивнул. — Смелее, ну, — снова улыбнулся брюнет. — Ты же будущий боец. А в этом деле не нужно стесняться, иначе можно больно отхватить. — Он ещё раз улыбнулся и медленно провёл своим кулаком сверху-вниз по моей нижней челюсти.» Глава 20 Глава 20 ЛЁША — Ну как погуляла, надеюсь с пользой? — спрашиваю у Доры по прибытию домой. — Да. Спасибо. Я хорошо провела время. Разуваясь, Дора отдаёт мне свою небольшую черную сумочку на широком ремешке: — Если тебе не сложно, отнеси, пожалуйста, в мою комнату. Ноги после прогулки гудят просто. Хочу поскорее в душ и спать. Сняв кожаную курточку Дора направилась сразу в ванную. Последовав её примеру избавляюсь от обуви и верхней одежды, на кухне помыл лапки Тайсону, и подхватив с обеденного столика сумочку Доры направился в её комнату. Проходя мимо ванной, в гостиной была слышна струящаяся в душе вода. Прислушиваясь, я замедлил шаг, в груди ощутилось что-то приятное, теплое, светлое… Улыбнувшись, миную гостиную и вот вхожу в спальню, включаю свет, прохожу и удерживая сумочку за ремешки аккуратно ставлю её на прикроватную тумбу поверх которой на первый взгляд лежало несколько мелких девичьих принадлежностей. Но моё внимание неожиданно всё же привлёк один из этих предметов, – непохожий на все остальные. Гильза. Когда-то это был патрон от автомата «Калашникова». Эта вещь была хорошо знакома мне ещё с детства. В детстве я их столько выпотрошил, что и не сосчитать, наверное. Но всё же у меня была одна особенность… Обернувшись на дверь, и убедившись, что Дора ещё в душе хватаю этот патрон и просто начинаю скручивать наконечник. Гильза открылась, и на мою ладошку из неё выскочила крохотная записка. Откладываю гильзу и дрожащими пальцами разворачиваю скрученную в рулет записку. «Рубцов А.М.» Моя фамилия и инициалы, написанные моим же корявым детским почерком. Да ну нет… Быть того не может! Неужели Дора и есть та самая маленькая девочка в очках, которой я подарил свой первый патрон? Дочь дядь Ярослава и той… что всё разрушила… — Черт! — злобно воскликнул я, с силой стиснув зубы. Ну почему? Почему она оказалась именно той, что больше всех мне понравилась, и одновременно той, чью мать ненавижу больше всего на свете! А я ведь начал считать её эталоном всех девушек, что у меня были, и тех, кого приходилось видать раньше… — Лёш? Всё хорошо? Ты кажется кричал, — подала свой голос из ванной Дора. Меня словно студёной водой окатили, возвращая в эту долбаную реальность. — Всё хорошо. Я мизинцем об тумбочку ударился. Ничего страшного. Пройдёт, — выкрикнул я в ответ, а сам быстро скручиваю записку и засовываю обратно в гильзу, возвращая всё на свои места. Оборачиваюсь, и у меня чуть было сердце в пятки не ушло от неожиданности, и от страха быть пойманным с поличным.