– Какой рюкзак? Пауза. Незнакомец остановился. Лицо удивленное. – Что значит какой? Гость быстро пошарил за спиной, но так и не нашел рюкзака. Только обрывки лямок. Собаки выпотрошили его рюкзак, сообразил Юра. Вот же судьба. Незнакомец несколько секунд молчал, переваривая эту новость, затем в сердцах бросил на пол остатки рюкзака. – Вот фак! – сказал он. И вдруг засмеялся. – Все, что нажил, сука, непосильным трудом. Три кожаных куртки, три портсигара… Юра нахмурился. «Какой-то псих». – Зачем вам три куртки? Гость мотнул головой. – Забудь. Юра оглядел забрызганного кровью незнакомца. «Зачем он сюда пришел, к нам?» На мгновение ему показалось, что с приходом гостя в веншахте стало холоднее, словно потянуло в спину сквозняком. Юра повел лопатками. – Вам нужно помыться, – сказал он. Гость хмыкнул. Похоже, ему все казалось смешным. Его ярко-голубые глаза смотрели на Юру задумчиво, с иронией. – Помыться? – протянул гость. – В последний раз такое предложила моя жена. И потом залезла ко мне в душ… Надеюсь, ты такого не повторишь. Верно? Юра от удивления открыл рот. «Чего?!» Он показал на железную кювету со стоком и ржавую лейку от душа. – Дезинфекция, – сказал Юра. – Положено. – Давай, раз положено. – Гость поднялся на ноги, с сожалением натянул противогаз, застегнул химзу, встал в кювету. Юра начал одной рукой качать насос, другой держал лейку душа, а гость медленно поворачивался под струями ржавой, дурно пахнущей воды. – О, тепленькая пошла! – обрадовался он в какой-то момент. Юра мысленно покрутил пальцем у виска. Опять эти старперы со своими шутками из прошлого. Хотя этот вроде не сильно старый. Когда с радиактивной пылью было покончено, гость с наслаждением стащил противогаз, стряхнул воду и начал расстегивать мокрую химзу, с треском растягивая и отдирая прозрачные полосы скотча. Пока он разоблачался, Юра прислушался. За стенами вентиляционного киоска все затихло, но тревога не отпускала. Гость засмеялся. Хлопнул Юру по плечу. – Веди меня к своим старшим, средним, не знаю, кто здесь главный. Хотя подожди. – Он посмотрел на Юру внимательно. – Тебя как зовут, парень? Юра открыл рот, закрыл. Как большая рыба. – Юра, – сказал он. – Юра Лейкин. – Дуралейкин? – переспросил гость, тут же спохватился: – Извини, брат. Извини. Юра моргнул. От незаслуженной обиды горело в груди. Гость помедлил. – Меня Убер, – сказал он. Юра моргнул. – Как? – Уберфюрер. Для Юры это звучало как «ключ разводной на двенадцать». Юра, подумав еще, серьезно спросил: – Это должно что-то означать? Человек, назвавшийся «Убером», махнул рукой: – Ни черта это не значит. Слушай, брат Юра, а что тут… Его прервал долгий чудовищный крик. Гость вздрогнул от неожиданности и замолчал. Юра поежился. Насколько он привычный, а все равно каждый раз мороз по коже. Бррр. И ведь все душу вынет, сволочь. Гость насторожился, огляделся, прислушиваясь. Лицо внимательное, черты лица заострились. Чудовищный крик то затихал, то становился громче – но все длился и длился. Это было похоже одновременно на плач ребенка и вопль боли тысячи людей. И победный крик обезумевшего от крови птеродонта. Гость покрутил головой. Глаза холодные, прищуренные. «Глаза убийцы», – подумал Юра. По спине пополз холодок. Но в следующее мгновение он отогнал эту мысль. 2. Крик чудовища Крик оборвался. Но еще несколько секунд казалось, что он продолжает звучать – колеблется чем-то вроде эха в натянутых, как струна, нервных волокнах. «Что, черт побери, это было?» – подумал Убер. Он выпрямился, посмотрел на Юру. Парень заметно занервничал, отводил глаза. Убер оглядел его с интересом. Русский или белорус, может быть. Лет шестнадцать, возможно, чуть больше. Шатен, сложение довольно хлипкое, но это может пройти с возрастом. Вдруг он вообще квадратом будет. Взгляд слегка близорукий. А вот это в условиях метро редко проходит. Вид у парня недовольный. Тонкие черты лица. Несколько прыщей украшают высокий лоб. «Как тебя там? Юра, кажется? – подумал Убер. – Дуралейкин… Черт, вот же сочетание имени-фамилии. Не хочешь, а оговоришься». Юра наконец грубо сказал: – Чего?! Убер почесал затылок, затем лоб. Затем опять затылок. Легкий массаж затылочной области всегда помогал ему соображать. – Что это было? – спросил он наконец. – Не знаю, – сказал Юра. Убер усмехнулся. Ну, конечно, конечно… – Серьезно? – Да, а что? – с вызовом спросил Юра. Уши у него покраснели. «А парень-то совсем не умеет врать». Убер хмыкнул. – Я же вижу, что ты врешь. – Вру и вру, тебе-то какое дело? – сказал Юра. – Станция не твоя. Убер засмеялся. – Что смешного?! – У тебя уши горят, брат Юра. Чувствуешь запах? Будь на тебе противогаз, уже резина бы оплавилась. Ладно, не хочешь, не отвечай. Ты прав, станция не моя. Да мне и неинтересно, в общем… – Убер пожал плечами. Скинхед отвернулся, сунул «химзу» в мешок для санитарной обработки. За спиной – молчание. Убер закинул наживку и ждал. Он стянул шнурки мешка, обмотал вокруг горлышка и затянул. Юра заговорил, нехотя и сквозь зубы, как под пыткой: – Это туннели стонут. Убер быстро повернулся. Поднял брови. – Правда? Юра кивнул. Убер опустил мешок на пол. Задумчиво погладил кончиками пальцев шрам над бровью. – Как трогательно, – сказал он. – Как, не побоюсь этого слова, поэтично. Юра замолчал. Насупился и закрылся. «Ну, чтоб тебя». – Обиделся, что ли?