Мелани ответила словами, которые ее бывшая лучшая подруга, а ныне заклятый враг произнесла неделю назад: – Я могу быть той, кем хочу. Не больше, не меньше. Глава 14 У Теннисон оставалось двадцать часов для подготовки к завтрашнему празднику, однако сейчас она могла думать только о мужчине, который стоял у нее на кухне в спортивных шортах, обтягивающей футболке (заправленной в шорты, разумеется) и кроссовках. Другими словами, блюститель порядка Джозеф Ретт выглядел просто восхитительно. В руке у него был одноразовый стаканчик с заправки, из которого полицейский задумчиво потягивал кофе, пока хозяйка готовила вафли. Ну, на самом деле просто сунула замороженные в тостер. – Ты правда это ешь? – недоверчиво покосился на нее Джозеф. – Я думал, ты питаешься исключительно здоровой пищей. – Это не завтрак, а перекус после упражнений. Вафли протеиновые, я их еще намажу арахисовым маслом. У меня было две тренировки подряд, умираю с голода. Ничего не ответив, Джозеф наблюдал, как она достает банку с маслом (пониженной жирности) и разрезает клубнику, чтобы положить сверху. Теннисон едва вернулась домой с занятий по барре[15], вся потная и уставшая, как буквально следом подъехал Джозеф, выполняя свое обещание время от времени заглядывать. Он явно оценил, как она выглядит в шортах и короткой маечке из лайкры, и Теннисон пригласила его зайти проверить, все ли в доме безопасно. Тот усмехнулся, и она едва не попросила его потереть ей спинку в душе. И не только… Эта мысль вызвала у Теннисон улыбку. Интересно, что бы он ответил? А на предложение завалиться потом вместе на чистые простыни? Ох, хоть бы бравый полицейский ответил «да»! – Может, тебе тоже сделать? Ты не голоден? – Нет, спасибо, я плотно позавтракал с утра. – Значит, бак заправлен, к работе готов? Это хорошо… Теннисон вытащила вздувшуюся вафлю и намазала ее толстым слоем арахисового масла. В животе заурчало от потрясающего запаха ванилина и поджаренных орехов. Местная клубника, купленная на фермерском рынке, щекотала нос ароматом лета. – Может, расскажешь наконец что-нибудь о себе? По телефону мы только и болтали что про сериалы, поп-музыку и прочую ерунду. Ты сам из Шривпорта? В какую школу ходил? Был женат? Пойдешь со мной в душ? Дети есть? Джозеф рассмеялся, и Теннисон почувствовала, что близка к оргазму. Черт, какой же все-таки невероятный красавчик! Несложно представить, как женщины всех возрастов нарочно превышают скорость на дороге, а потом умоляют полицейского, чтобы тот приказал им выйти из машины и обыскал с ног до головы своими великолепными руками – в качестве небольшой моральной компенсации за штраф… – Мне нравится, как ты формулируешь вопросы! Джозеф отставил свой кофе и обогнул кухонную стойку. Теннисон невозмутимо оставалась стоять на месте, только с кокетливой улыбкой взяла вафлю и откусила кусочек. – М-м!.. Руки полицейского легли ей на талию, он придвинулся почти вплотную… – Я из Аркадии, это в часе езды на восток отсюда. Закончил Луизианский технологический, специализация – бизнес. Разведен. С удовольствием. Детей двое. Его глаза сияли голубым, подбородок казался высеченным из гранита. Густые брови – девушке такие пришлось бы выщипывать, – крохотная родинка на мочке уха, чувственный рот… О, ему найдется применение, раз уж его обладатель, кажется, не прочь. – И сколько детям? – спросила Теннисон, откусывая еще кусочек, хотя на самом деле ей хотелось лизнуть шею Джозефа. Он глубоко вдохнул, скользя глазами по ее губам. – Пять и восемь. Обе девочки. Теннисон, положив вафлю на стойку, обвила его шею руками. – Я вижу, ты отлично умеешь играть в эту игру. – В какую? – поинтересовался он, проводя пальцем по ее нижней губе, где осталось немного арахисового масла, и затем слизывая его. У нее слегка подогнулись колени. – В ту, в которую мы играем. Притворяемся, что не хотим залезть друг к другу в штаны. Она чуть коснулась губами местечка на горле, где бился пульс. Джозеф резко втянул воздух, и она откинула голову с хищной улыбкой. Однако он немедленно отплатил той же монетой, шагнув вперед и крепко прижавшись к Теннисон всем телом – именно там, где надо. – Я думал, это такая тонкая прелюдия. Если ты считаешь, что уже достаточно, можем перейти к настоящей. Стой – у тебя есть какое-нибудь не девчачье мыло? Мне потом на работу, не хочу пахнуть, как лужайка с цветами. Она привстала на цыпочки, потому что он был гораздо выше, и, коснувшись его губ своими, прошептала: – Ты будешь пахнуть мной. Кажется, он зарычал или издал еще какой-то голодный звук – разбираться было некогда. В следующий миг Джозеф уже окружал ее со всех сторон. Его губы прижались к ее, а руки ухватили за ягодицы и притянули к себе. Это было потрясающе. Целоваться он умел как никто и в ласках тоже знал толк. При таких навыках с обыском у Джозефа проблем наверняка не возникало – будь у нее при себе оружие, он нашел бы его в два счета. Теннисон унеслась так далеко, что услышала телефон, только когда рингтон пошел по второму кругу. – Джозеф, – пробормотала она, прижимаясь губами к его волосам. – Мне нужно ответить… – М-м? – простонал тот куда-то ей в шею. Одна его рука уже залезла сзади в шорты, обхватив ее ягодицы, другая пробиралась под тугую ткань спортивного бюстгальтера. Соски Теннисон затвердели, трусики намокли – ей не было так хорошо уже, наверное, год. Или два. А то и три. – Телефон. Это мама звонит. Нужно ответить. Джозеф поднял на нее глаза, в которых так и плескалось желание. – Ты серьезно? – Я только быстренько выясню, все ли в порядке, и мы можем продолжить в моем большом душе с двумя насадками. – Она чмокнула его в подбородок и высвободилась из объятий. Мама собиралась провести выходные с дочерью и посетить празднество. Бронте тоже должна была приехать сегодня вечером; они планировали устроить девичьи посиделки с вином и старыми фильмами. Лоретта О’Рурк считала, что сможет проделать весь путь от Техаса в одиночку на автомобиле, хотя Теннисон и пыталась купить ей билет на самолет. Однако, по словам матери, это было «слишком дорого и напряжно», хотя водила она ужасно и запросто могла заблудиться. Раньше она никогда не перезванивала дважды… Теннисон подхватила телефон и вернулась в кухню, надеясь, что у Джозефа не пропадет запал. Тот стоял спиной, глядя в окно над раковиной. Забытая на стойке вафля покачивалась на краю. – Мам? – проговорила Теннисон. – А, привет. Слушай, не могу вспомнить – на празднике обязательно нужно быть в платье? Я с собой не взяла, но проезжала тут через Тайлер и вспомнила один миленький магазинчик, куда как-то заглядывала, вот и решила спросить. Наверное, все равно слишком поздно – вряд ли у меня будет время для шопинга. Хотя, может, Бронте со мной прогуляется по магазинам, если тебе некогда. – Нет, платье не обязательно. У тебя ведь все нормально, да? Ты обычно не звонишь два раза подряд. Джозеф обернулся с сексуальной полуулыбкой на губах. Если его интересовало, что такого важного в том звонке, чтобы оторваться от их занятия, теперь поймет, что Теннисон хорошая дочь. Разве это по-своему не привлекательно? Ну или по крайней мере ответственная, а не просто богатая сучка в поисках молодого любовника. Потому что она правда не такая. Хоть от молодого любовника и не откажется. – Извини, не хотела тебя пугать, – с раскаянием проговорила мать. На заднем плане у нее играла музыка. – Просто вдруг это важно. Я не хочу разочаровать Эмму и Эндрю. Ну и, наверное, немного скучно стало. Все-таки долгая поездка. А ты чем сейчас занята? Ответить: «Одним горячим полицейским»? Нет, лучше не стоит. Мать, ревностная католичка, не одобряла случайный секс. Хотя с сексом в отношениях у нее проблем не было. Более того, она горячо выступала за разные эксперименты. Однажды даже прислала какие-то крайне странные секс-игрушки с вечеринки «только для своих», где побывала с подругами. Теннисон не знала – то ли поблагодарить в ответ, то ли позвонить отцу. – Э-э, завтрак готовлю, – выдавила она наконец, слегка задыхаясь от щекотавших шею губ Джозефа. – М-м, какая ты солененькая, – прошептал он ей на ухо. По ее спине пробежала дрожь. Его руки скользнули ниже, сплелись на животе и притянули Теннисон к груди мужчины. – Ты ведь никогда не готовишь, – раздался голос матери в другом ухе. – Ну, я это… воду поставила кипятить, – с трудом выговорила она, закрывая глаза. Пальцы Джозефа принялись восхитительно медленно кружить по коже, подбираясь к спортивному бюстгальтеру, а губы тем временем творили что-то непередаваемое с шеей. – Зачем? – заинтригованно поинтересовалась мать. – Э-э, для… чая. Руки тем временем скользнули под лифчик и обхватили грудь. После пластики Теннисон не любила чересчур активные ласки, но то, что Джозеф делал с ее сосками, продолжая шептать и дышать ей на ухо, буквально сводило с ума. Она не могла думать не то что трезво – даже пьяно. – Ты пьешь чай? – удивилась мать. – Никогда не знала, что он тебе нравится. Бедра Джозефа крепко прижались к ягодицам и принялись тереться о них. Вот теперь ноги у Теннисон подогнулись по-настоящему. Мягкий смешок ей в затылок заставил тоже улыбнуться… – Да нет… Мам, давай закругляться. Не нужно тебе платье, а мне надо идти – тут один полицейский жаждет меня допросить. – И обыскать, – прорычал тот ей на ухо, разворачивая к себе. Теннисон улыбнулась счастливой улыбкой, заметив блеск в его глазах. Очень счастливой. Она была практически уверена, что сегодня полицейский Джозеф Ретт сделает ее день. – О Господи, у тебя проблемы?! – Голос матери стал пронзительным, в нем послышалась паника. – Очень на это рассчитываю. – Теннисон, не выдержав, рассмеялась. – Надеюсь, он поймет, какой плохой девочкой я была, и, может, даже наденет на меня наручники. – Теннисон Мэри О’Рурк, скажи мне, что ты шутишь! Губы Джозефа тем временем спускались все ниже к груди. Руки тоже не оставались без дела. У Теннисон вырвался вздох, когда полицейский зашел за рамки обычного обыска… – Шучу, шучу. Честно. Мне правда пора, мам. – Точно все в порядке? Ты странно разговариваешь, как будто задыхаешься и… Ох… – Голос в трубке умолк. Теннисон засмеялась.