– Я тоже брала такую раньше. Если честно, для меня сейчас магазинная сальса – это что-то! Я уже шесть недель на диете. После того как увидела, в какой ты потрясающей форме. – Мелани тоже обмакнула чипсину в банку и скривилась: – Да еще эта Шарлотта со своим бикини, чтоб ей… – Та телка, что вешалась на Кита на помолвке? Мелани вздохнула. – Ага. Они вместе работают. Она типа вся такая из себя, лазает по горам и смеется над его шутками. По словам Кита, у них «чисто деловые отношения», однако что-то не похоже. По-моему, ее интересует нечто большее, чем карьерное продвижение. – Ну, во-первых, не надо себя недооценивать. Ты очень привлекательна, Мелани, хоть сама себе в этом и не признаешься. У тебя естественная красота, тебе не нужны ухищрения пластической хирургии или импланты. Во-вторых, ты говорила с Китом о том, что ты чувствуешь из-за этой Шарлотты? – Мы ходим к семейному психологу. Теннисон схрумкала еще пять чипсин и смахнула крошки с подбородка. – Правильно. И что муж говорит о твоих подозрениях? – Ничего. Выставляет все так, будто я сумасшедшая. Ну да, логично. Насколько она помнила, Роберт вел себя на сеансах примерно так же. Стоило ей заикнуться, что ее беспокоит, сколько времени он проводит на работе, где может подвергнуться искушению со стороны кого-то из младших партнеров фирмы, как он отвечал: «Ты все выдумываешь, Теннисон». Как бы не так! Чтобы подтвердить свои подозрения, пришлось развернуть целую операцию. Теннисон отыскала ежедневник мужа, заметила, когда тот «консультирует Дж. Л.», и наняла частного детектива. Тому из здания напротив удалось сделать изобличающие фотографии. Роберт был настолько глуп, что назначал свои «обучающие мероприятия» на одно и то же время несколько раз в неделю. Теннисон ничего не стоило прорваться сквозь секретаршу, кричавшую ей в спину: «У него конфиденциальная встреча!», и застукать мужа с головой между стройных и совершенно реальных ножек Джули Литтман. – Ты не сумасшедшая. – Теннисон подошла к холодильнику и вытащила бутылку освежающего совиньон-блан. – Да неужели? – с сарказмом спросила Мелани. – Угу. Женская интуиция – великая вещь. – Теннисон залезла в кладовку, отыскивая сумку со вкусняшками, которую Эндрю припрятал где-то на полке. Там точно должна была быть большая упаковка арахисовых «M&M’s»… Есть! – Ты должна покончить с этим, Мелли. Мелани зачерпнула чипсиной еще сальсы и отправила в рот, жуя с задумчивым видом. – Как? Если Кит захочет мне изменить, то изменит. Я не могу бегать за ним или постоянно стыдить, чтобы не вздумал. – Нет, нет. – Теннисон помахала пальцем, подхватывая два бокала и бутылку вина. – В смысле, да, по сути остановить его ты не можешь, но нельзя все оставлять как есть. Это все равно что запереть голодную женщину в комнате с пончиками – рано или поздно она начнет их лопать. Лицо Мелани исказилось от боли. – Черт, Мел, прости, я не подумала… дурацкая аналогия. На добрых полчаса Теннисон действительно забыла обо всем, что случилось сегодня вечером. О смерти Хиллари и как Мелани едва удержалась на краю. Больно было смотреть, как она отчаянно барахтается, ища, кто бы бросил ей спасительный трос. Теннисон не собиралась привозить ее к себе, но Мелани отчаянно нуждалась в помощи. И никого другого рядом просто не было. Мелани постаралась принять нормальный вид. – Я знаю, что ты не имела в виду ничего такого. Ты не из тех, кто намеренно причиняет боль… – Не договорив, она покачала головой и сунула в рот еще чипсов. Теннисон разлила вино по бокалам и протянула один подруге. – Нет, мне нужно ехать. Я и так слишком надолго оставила мать и родных. Она, может, и самовлюбленная стерва, но она все же моя мать. Она только что потеряла дочь, и теперь ей предстоит остаться совсем одной. В глубине души Энн далеко не такая сильная и суровая, как хочет показать другим. Я видела это после смерти отца. У Теннисон внутри все сжалось. Альберт Бревард был хорошим человеком, он никогда не кричал на девочек, когда те рылись в его кабинете, разыскивая степлер, и охотно бросал все дела, чтобы отвезти их в кафе-мороженое жарким летним вечером. Талантливый врач-хирург, всецело преданный своей работе, Альберт всегда уделял им с Мелани внимание, когда они оказывались рядом. А Теннисон была так зла, так жаждала мести, что погубила его, лишь бы досадить бывшей подруге. Однако роковые слова, сказанные тем вечером, наказали не ее одну, а всю семью Бревардов. Бросив микрофон Киту на колени и удаляясь, Теннисон чувствовала только полное удовлетворение. Будет знать, как уводить чужих парней! Однако потом взгляд упал на лицо Альберта, и только тогда до нее дошел весь ужас содеянного. Когда Теннисон окончательно осознала последствия, уже на парковке, ее буквально вывернуло наизнанку, она едва успела забежать за олеандры на поле для гольфа. Все семейство Бревардов винило ее в разрушенной карьере Альберта, а некоторые – и в его самоубийстве несколько лет спустя. Возможно, в определенной степени так и было. Хотя недолгое участие будущего врача в съемках «фильмов для взрослых» все равно рано или поздно открылось бы. Подобные тайны всегда всплывают, особенно после того как интернет перенес всех в новый мир с базами самых разнообразных данных и огромным порно-сообществом. Винтажные записи стали предметом коллекционирования, особенно ценились манерные, преувеличенно ненатуральные фильмы конца шестидесятых и семидесятых, в которых как раз и снимался Альберт. И все же Теннисон сыграла в этом свою роль и ничем не могла искупить вину за нарушенное в припадке гнева обещание. Брошенные в злобе слова обернулись совсем как в старой поговорке о сплетнях: ощипав курицу на вершине горы, попробуй собрать все перья. Ничего не выйдет. – Кстати об этом… – проговорила Теннисон, водя ногтем по мраморному узору столешницы. – Я ведь так и не извинилась за то, что нарушила слово. – Что? – переспросила в замешательстве Мелани. – Когда мы нашли ту кассету, я поклялась, что никому не скажу. И забуду все, что мы видели. Я нарушила обещание. – Причем весьма эффектно, – пробормотала подруга. Теннисон почувствовала укол вины. – Я была зла на тебя. Мелани хмыкнула. – Я догадалась. – Ты пригласила меня на свадьбу, чтобы ткнуть носом – мол, Кит теперь твой, ты победила. – Теннисон по-прежнему не поднимала глаз. – Я поверить не могла в такую жестокость и тоже хотела… сделать тебе больно. – Но я вовсе не для этого тебя пригласила, а потому что не могла вынести размолвки между нами! Ты была моей лучшей подругой, у меня сердце разрывалось от того, что тебя не будет на свадьбе. Да, сейчас я понимаю: ты могла подумать, что я хотела причинить тебе боль… Но ты же меня знала – я никогда не поступила бы так жестоко. Мне просто очень не хватало тебя, Тини. Я надеялась, что ты наконец осознаешь, что мы с Китом любим друг друга. Что сможешь перебороть себя и захочешь приехать – ради меня, – очень тихо закончила Мелани. Теннисон вскинула голову. – Ты пригласила меня, потому что тебе меня не хватало?! Мелани дернула плечом. – Ну да. Я думала, если ты приедешь, то увидишь, что мы с Китом… И никак не ожидала от тебя подобного. Ты не такая. У тебя много недостатков, но ты никогда не была жестокой. Теннисон даже в голову не приходило, что Мелани прислала приглашение без всякой задней мысли, просто скучая по подруге… Наверное, на тот момент она была не в состоянии представить такой вариант. Конверт пришел через три дня после того, как она обнаружила, что беременна. Ее мучили мысли о будущем. Сказать, что она была в панике, – значит ничего не сказать. Вдобавок к тому времени Теннисон слишком долго общалась совсем с другого сорта людьми – испорченными наследницами больших состояний с вечно задранным носом и недовольным взглядом и ловчилами, которые не задумываясь перешагнули бы через любого на пути к успеху. Она привыкла видеть за всем скрытые мотивы. Когда она читала изящно написанное приглашение на свадьбу Мелани Элизабет и Кристофера Дугласа Лейтона, внутри все так и кипело от ярости. Потом нахлынула горечь от потери мужчины, которого считала своим. Теннисон считала себя преданной и в гневе была готова на любой безрассудный поступок. Который в итоге и совершила. – Я и не думала, что ты правда хочешь меня видеть. Сама не знаю, как я могла все так истрактовать. У меня тогда были трудные времена… Это меня, конечно, не извиняет, но я хотела бы объяснить, что со мной происходило. Ты спрашивала про наркотики – да, и они в том числе. Из-за своей эгоистичной безответственности я в конце концов забеременела. Биологический отец Эндрю был второсортным театральным режиссером, женатым и с пристрастием к кокаину. Меня выгнали со съемок малобюджетного фильма ужасов, потому что я пришла пьяной. У меня не было ни денег, ни мужчины, и я понятия не имела, что делать с ребенком. Я знала только, что на аборт не решусь. Это я уже проходила. Так что когда я получила приглашение, день у меня выдался не самый лучший, что верно, то верно. Но ты не заслужила такого отношения с моей стороны. Ничто не оправдывает того, что я сделала. Я не могу этого исправить, однако я могу попросить прощения. Мне очень жаль, Мелли. Очень давно и очень сильно жаль. Теннисон раньше и не понимала, как нуждается в этом прощении. Она отчаянно надеялась получить его от давней подруги, но секунды тикали, а та молчала. Потом она опустила глаза, изучая свои ногти. – Мне нужно ехать. Наверняка в телефоне куча пропущенных звонков и сообщений – где я и что со мной. Я поступила ужасно безответственно и эгоистично, бросив всех и уехав. Теннисон качнула головой. – Не говори так. Тебе нужно было время. Не им одним надо примириться с потерей, Мелли. Это нормально – немного думать и о себе. Мелани пожала плечами. – Может, и так. Но вот курить травку вряд ли стоило. – Ничего страшного. Тебе не повредит. – Но это противозаконно! У Мелани вдруг слегка округлились глаза, как будто она только теперь поняла, что не просто поддалась импульсу, но и совершила правонарушение. – В некоторых штатах – нет. – А здесь – да! Теннисон улыбнулась. – В медицинских целях можно. Вроде бы. – У меня нет глаукомы, Тини. – Губы Мелани неодобрительно сжались в уже знакомую тонкую линию. – Зато у тебя есть такая матушка, как Энн. Подруга уставилась тяжелым взглядом на холодильник. – Это да. Звук открывающейся двери заставил обеих повернуться. – Эй, есть кто дома? – послышался голос Эндрю. – Сюда, на кухню, – отозвалась Теннисон. Сын появился в дверях, по-прежнему в костюме без галстука, с заправленной в брюки рубашкой. Прическа успела слегка растрепаться, губы были плотно сжаты. При виде Мелани глаза Эндрю расширились, а напряженные плечи слегка расслабились. – Ах вот вы где! Эмма уже полчаса вам названивает! – Я оставила телефон в гостиной, – ответила Мелани, виновато отводя глаза. – Они все в больнице и… – Замолчав, он с недоуменным видом потянул носом воздух. – Здесь что, кто-то курил травку? Теннисон не знала, что ответить. Мелани смахнула крошки со столешницы в ладонь и выбросила в раковину. Затем перевела взгляд на Эндрю и дернула плечом. – Ну, мы курили…