Я дал Артему заранее приготовленные пятьдесят долларов и покинул квартиру, провожаемый тревожными взглядами собравшихся за столом наркоманов. Только приехав на место встречи со Степой, я сообразил, что улица Школьная начинается совсем близко от того дома, в котором я только что был… * * * Наблюдатели долго не выходили на связь. Мы сидели в пикапе Степана. Я рассказал ему последние новости, кратко, но обо всем. Он слушал с довольно флегматичным видом. После долгой паузы прокомментировал: – Вот такое хреновое выдалось лето… – При чем здесь лето? До лета еще дожить надо! – Оно ни при чем, просто поговорка такая. А дожить – куда денемся, доживем! Земля не перевернулась, и не случилось ничего другого такого, с чем мы бы не могли справиться. Следующие четверть часа прошли в тишине, нарушаемой только слабым бормотанием магнитолы, да шумом проносящихся мимо редких машин. Время приближалось к десяти… Степан спросил, не глядя на меня: – Скажи, тогда, с цыганкой, вы меня обманули? Ведь я ее не убил, правильно? Честное слово, я не знаю, как бы ответил, но меня спас телефон. Виктор был краток: – Его пока не найти, но есть одна тема. Куда мне подъехать? – Мы стоим на Светлановском, около площади. – Буду через десять минут. Я убрал трубку и сделал вид, что забыл вопрос Степы. А он его не повторил. «Девятка» Виктора появилась точно в обещанный срок. Он остановился позади нас и мигнул фарами, предлагая мне пересесть в его машину. Участие третьих лицах в наших переговорах не предполагалось, об этом Виктор предупредил меня еще в кафе. Я сел в «девятку». Из-за кепки с большим козырьком лица Виктора вообще не было видно. – Гумбатова дома нет, и неизвестно, когда он появится. Может, вообще до утра не вернется, а то и до завтрашнего вечера. Он живет с матерью, но ее расспрашивать бесполезно, станет говорить только под пытками. Но в квартире еще пять семей, так что мы кое-что разузнали. У Гумбатова есть подруга, некая Маша с Малой Посадской. Скорее всего, он у нее зависает. Они вместе учатся в Политехе, и он часто остается у нее ночевать. Точный адрес Маши знает его сестра. – У него есть сестра? – Да, Гумбатова Юлиана, семьдесят девятого года рождения. Прописана там же, на Бармалеева, а живет знаешь где? На Школьной, там, куда он трахаться ездил. Как сказала соседка, Юля уже три года живет в гражданском браке с каким-то художником. Оба сидят на игле. Она не работает, но этому художнику иногда перепадают какие-то заказы, так что они пока сводят концы с концами. По нашей базе данных, на Школьной прописан некий Крот Максим Павлович, семидесятого года рождения. Числится работником какого-то театра, какого именно – не указано. В двухтысячном он привлекался за наркоту, получил год условно. Мы проверили адрес: Юля и Крот сейчас дома, пришли буквально на наших глазах. Что будем делать? – Какие есть предложения? – Адрес Маши мы установим только через сестру. Так что надо или разговаривать с Юлей, или сидеть под окнами на Бармалееева, а завтра с утра, если он не появится, попробовать пошерстить в Политехе. – Не будем откладывать! – Хорошо. Только с Юлей – без нас… Я вернулся к Степану, сообщил информацию и принятое решение. Он молча кивнул, я сел за руль черного «ауди» – того самого, на котором моего сына возили в гимназию, – и мы тронулись в путь. Я пытался составить план действий, но ничего толкового не приходило на ум. Ладно, главное начать, а там посмотрим… Виктор проводил нас до двери квартиры. Как во многих старых квартирах, она была двустворчатой, с широкой щелью, в которой виднелся ригель замка. Поколебавшись, Виктор сказал: – Могу открыть. Или сами управитесь? Ни я, ни Степан не были специалистами по части взломов. – Открывай. Я не видел, что делал Виктор, но это заняло совсем мало времени. Замок открылся бесшумно. Виктор отступил в сторону, убирая в карман какое-то приспособление: – Если появятся менты или Гумбатов приедет, я сообщу. Мы вошли в квартиру. Я двигался первым. Длинный коридор, освещенный одной слабой лампочкой, заканчивался стеной, на которой висела картина: какие-то яблоки на столе. Справа оказались кухня и санузел, потом – две захламленные комнаты. Оставалась одна дверь, слева, в конце коридора. Перед ней мы со Степаном остановились и напрягли слух. За дверью что-то происходило. Сперва я подумал, что работает телевизор, и шепнул об этом Степану. Он отрицательно покачал головой и сделал несколько жестов, которыми обычно изображают половой акт. Степа не ошибся. Мы потревожили хозяев квартиры в самый пикантный момент. С грохотом распахнув дверь, мы ворвались в комнату. Горела лампа с красным абажуром. Телевизор был включен, но работал без звука. На разложенном диване вяло шевелились мужчина и женщина. Он лежал на спине, с закрытыми глазами и напряженным лицом, вздернув к потолку козлиную бородку. Она занимала позицию сверху; при нашем появлении заторможенно обернулась и прекратила движения. Если и хотела крикнуть, то не успела. Степан схватил ее в охапку и сдернул с партнера. Рванул в сторону, освобождая мне подход к дивану, но поскользнулся и загремел на пол, прижимая к себе голую девушку. Бородатый открыл один глаз. Я увидел черный зрачок размером с монету. Все понятно, парень напрочь обколотый. – Крот? – спросил я, наклоняясь. Он утвердительно промычал, и я ударил его в волосатую челюсть. Пружины дивана жалобно скрипнули, и художник погрузился в нирвану. Когда очухается – ничего и не вспомнит, наверное. Тихо матерясь, Степа встал на ноги. Я посмотрел, из-за чего он упал: перед диваном валялось несколько тонких шприцов, мятые кусочки фольги, вскрытые упаковки таблеток. Шприцы были с иглами и перепачканы изнутри кровью. Я содрогнулся, представив, что эта хреновина могла бы воткнуться мне в ногу. А чистюля Карина здесь отдавалась этому Саше-студенту… Степан держал девушку на руках. Если б не глаза, открытые и неподвижные, можно было подумать, что она спит. А ведь она… Я посмотрел на Крота, потом – опять на нее. Пробежался взглядом по комнате и нашел желтый свитер. Точно, эта парочка была в гостях у наркомана Артема! Свихнуться можно от такого количества совпадений. – Юлиана? Она дернула одним веком. Что ж, за неимением большего будем считать это знаком согласия. – Поговорить надо. Ты меня слышишь? – Бесполезно, по-моему, – вздохнул Степа. – Ничего, сейчас мы ее приведем в чувство! Будь другом, покарауль ее хахаля. И заодно посмотри, может, какие-то записные книжки найдешь. Брать Юлю на руки мне было противно, я попытался заставить ее хоть как-то стоять. Взял за плечо, но тотчас отпустил, когда пальцы коснулись волосатой потной подмышки. – Ты будешь стоять?! Вместо ответа она открыла рот и пустила слюну. Я не стал церемониться. Я схватил ее за волосы и поволок за собой. Она сделала несколько шагов, потом бухнулась на колени, потом перевернулась на задницу; руки бессильно свисали. Я притащил ее в совмещенный санузел и положил в ванну. Как приводить в чувство уколовшихся наркоманов, я понятия не имел, но был уверен, что найду способ, и включил холодную воду. Она ударила толстой струей и принялась быстро наполнять ванну. Я стоял и смотрел на Юлиану. Вид ее голого тела вызывал отвращение. Многочисленные царапины и ссадины, какие-то язвы на щиколотках, а вместо вен на обеих руках – страшные багрово-фиолетовые «дороги». Я не мог заставить себя относиться к Юлиане, как к женщине. Таких, как она, стерилизовать надо, чтобы не плодили дебильных потомков. И тут в моей голове сверкнула догадка. Я вспомнил голос «лошади»; он как нельзя лучше соответствовал внешности Юлианы. С крышки сливного бачка унитаза свисали перчатки из толстой оранжевой резины с пупырышками. Я схватил их, чтобы надеть, – и тут же бросил, в очередной раз содрогнувшись. Осмотрелся и увидел еще одни, такие же, но в нераспечатанной упаковке. Они лежали на стенной полке, заставленной банками с краской. Я содрал упаковку, надел перчатки и принялся интенсивно тормошить Юлиану. Мои усилия долго не приносили успеха. Я бил ее по щекам, добавил теплой воды, окатил из душа – Юлиана не реагировала. Подействовало, только когда я окунул ее с головой. Она начала трепыхаться, а после нескольких погружений приобрела более-менее осмысленный взгляд и дар речи. – Ты ч-чо делаешь, коз-зел! – взвизгнула Юлиана, цепляясь за мою руку. Сомнений быть не могло. Здравствуй, «лошадь»! – Ах ты, сука! – Я притопил ее и держал до тех пор, пока не прекратилось барахтанье. Может, я держал бы и дольше. Я был в таком состоянии, что был готов ее прикончить. И не испытал бы при этом никаких угрызений того, что именуется совестью. Плевать, что с женщинами не воюют. Это – не женщина. Я мог бы сожалеть потом лишь о том, что не задал ей все вопросы. Юлиану спас Степа. Он заглянул в ванную с записной книжкой в руках: – Смотри, я нашел адрес! Вот, написано: «Машка, Мал. Пос., кв. 4». Хм, а номер дома какой? Ладно, фигня, тут телефон есть! Слышь, Костя, а ты не переборщишь? – Это она, – сказал я, вытирая вспотевший лоб о плечо. – Я вижу, что не он. Может, ну ее на фиг? Пошли, еще много дел надо сделать. – Это она мне звонила.