– Твой дядя – человек особенный: не пожелал иметь дело с полицейскими, выслушивать их вопросы, рассуждения, домыслы и советы. Больше того, заставил меня пообещать, что и мы не станем к ним обращаться. – Но я никому не давала никаких обещаний, поэтому сейчас же позвоню! Уинтер Холл удержал ее за руку, Груня сердито дернулась, однако вырваться не смогла. – Послушай, милая, – заговорил он ласково. – Понимаю, что все это странно, но тем не менее правда от начала до конца. Твой дядя действительно категорически против участия полиции. Такова его воля, таков отданный мне приказ. Если нарушить это условие, то окажется, что, открыв тебе правду, я совершил роковую ошибку. Хочу верить, что поступил правильно. Уинтер разжал пальцы, удерживавшие ее руку, и Груня в нерешительности остановилась, потом опять воскликнула: – Нет, это невозможно! Просто невероятно! Ты просто… просто шутишь! – Мне тоже трудно было поверить, однако все правда. Ночью мистер Константин собрал чемодан и уехал. Я собственными глазами видел. А перед этим попрощался со мной, снабдил инструкциями, как вести его дела, и поручил опекать тебя. Вот эти инструкции, в письменном виде. Уинтер Холл достал бумажник и извлек несколько листков, исписанных мелким четким почерком Сергиуса Константина. – Здесь есть особое обращение к тебе. Он очень торопился. Пойдем, прочитаешь за завтраком. Есть совсем не хотелось, и Груня ограничилась чашкой кофе, а Холл с трудом одолел яйцо всмятку. Ее убедила телеграмма от дяди, которую только что принесли. Тот факт, что текст был явно зашифрован, а Уинтер обладал ключом, немного успокоил, но не развеял таинственности. – «Время от времени буду извещать вас о развитии событий, – медленно перевел Холл. – Передайте Груне, что люблю ее и даю согласие на брак. Остальное зависит только от нее». Надеюсь, что с помощью подобных телеграмм можно будет хотя бы приблизительно следить за его перемещениями. А теперь поедем жениться. – Хочешь сказать, что это необходимо сделать в то самое время, когда за дядей гоняются убийцы? Ни за что! Необходимо срочно что-то предпринять. Кажется, ты собирался уничтожить змеиное гнездо. Так займись этим: спаси его! – Прости, не могу объяснить тебе всю схему, – мягко возразил Уинтер, – но такова часть заранее определенной программы. Признаюсь: я ничего подобного не планировал, все получилось само собой, без моего участия. Могу заверить тебя в одном: если мистер Константин сумеет избежать смерти в течение года, то ему больше никогда ничто не будет угрожать. Уверен, что он без труда уйдет от преследователей. Я же, со своей стороны, сделаю все, чтобы ему помочь, хотя оставленные подробные инструкции ограничивают меня в свободе принятия решений. Например, строжайше запрещено привлекать полицию. – Значит, поженимся через год, – решительно заключила Груня. – Как скажешь. А как ты намерена поступить сейчас: вернемся в город или предпочитаешь остаться здесь? – Поеду в город ближайшим поездом. – Значит, поедем вместе. День выдался напряженным. Расставшись с Груней на вокзале, Холл вплотную занялся исполнением поручений Драгомилова. Несмотря на собственноручно написанную хозяином рекомендацию, управляющий фирмой «С. Константин и К°» встретил посетителя с категоричным недоверием. Когда же Холл позвонил Груне и попросил подтвердить, что он – это он, осторожный сотрудник не поверил, что с ним разговаривает племянница мистера Константина. В результате Груне пришлось приехать в контору, чтобы на месте засвидетельствовать личность и полномочия Уинтера Холла. Потом они вместе пообедали и опять расстались. На квартиру Драгомилова Холл отправился в одиночестве. Предположив, что Груня даже не подозревает о существовании апартаментов, где хозяйство ведет глухонемой слуга, он осторожно навел справки и убедился, что не ошибся. К счастью, общение с ним не вызвало затруднений: оказалось, что он умеет читать по губам, все прекрасно понимает и тут же дает ответы в письменном виде. Взяв рекомендательное письмо Драгомилова, преданный камердинер первым делом поднес его к носу и тщательно обнюхал. Убедившись в подлинности столь необычным способом, внимательно прочитал послание, после чего безусловно признал Холла временным хозяином квартиры. Уже тем вечером ему пришлось принять троих посетителей. Первый – тучный добродушный господин с пышными бакенбардами – назвался одним из агентов бюро и представился как мистер Бердуэлл. Сверившись с содержавшим описание внешности перечнем сотрудников, Холл нашел похожего, но под другой фамилией, и заметил: – Вы ведь не Бердуэлл? – Конечно, нет… Может, назовете мое настоящее имя? – Легко. Вы Томпсон, Сильванус Томпсон. – Возможно, – весело согласился посетитель. – Если не затруднит, поведайте о моей персоне что-нибудь еще. – Пожалуйста. Работаете в бюро шестой год. Родились в Торонто; недавно вам исполнилось сорок семь лет. Прежде преподавали социологию в университете штата Вермонт в Берлингтоне, однако были вынуждены оставить педагогическую деятельность, потому что ваша экономическая теория оскорбляла чувства руководства учебного заведения. На вашем счету двенадцать акций. Перечислить, какие именно? Сильванус Томпсон предостерегающе поднял руку. – Мы не упоминаем о событиях подобного рода. – В этой комнате можно, – возразил Холл. Бывший профессор социологии немедленно признал справедливость утверждения, но заметил: – И все же не стоит перечислять все двенадцать подвигов Геракла, достаточно двух: первого и последнего, – чтобы понять, можно ли с вами обсуждать дела. Холл снова посмотрел в перечень. – Первым заданием было устранение Сига Лемуэлса – судьи полицейского суда, а последним объектом стал Бертрам Фестл. Считалось, что он утонул, поднимаясь на борт собственной яхты. Произошло это в Бар-Пойнте. – Все правильно. – Сильванус Томпсон не спеша раскурил сигару. – Просто хотел убедиться в вашей компетентности. Ни разу не встречал здесь никого, кроме самого шефа, так что присутствие незнакомца показалось странным и несколько насторожило. Ну а теперь поговорим о делах. Уже некоторое время я не получаю заказов, и средства истекают быстрее, чем хотелось бы. Холл достал машинописную копию подробной инструкции Драгомилова и, внимательно прочитав соответствующий параграф, ответил: – Сейчас заказов нет, но в качестве аванса могу выдать две тысячи долларов, которые позволят продержаться в течение некоторого времени. Оставайтесь на связи, потому что ваши услуги могут потребоваться в любой момент. Бюро готовится к исполнению крупного заказа с участием всех сотрудников. Больше того, я уполномочен заявить, что от успеха предприятия зависит судьба организации. Будьте добры, дайте расписку в получении суммы. Бывший профессор написал что требовалось, взял деньги и, явно никуда не торопясь, с удовольствием раскурил сигару. – Вам нравится убивать? – неожиданно для себя осведомился Холл. – Не то чтобы нравится, – ответил Томпсон, – скорее – не имею ничего против. Надо же на что-то жить. У меня жена и трое детей. – Считаете такой способ зарабатывать нормальным? – уточнил Холл. – А чем он плох? Не хуже любого другого. Я исполнитель, палач, а не убийца. Бюро никого не убирает без веских на то оснований. Как вам известно, наши объекты исключительно преступники. – Не стану скрывать от вас, профессор, что знаю об организации очень немного, это правда, хотя временно возглавляю бюро и действую в рамках чрезвычайно строгой инструкции. Скажите, а вы уверены в непогрешимости своего шефа? – Простите, не понял? – Имею в виду этическую веру. Что, если шеф примет ошибочное решение? Например, поручит вам убить… о, прошу прощения! – казнить невиновного? – Нет, молодой человек, это невозможно. Всякий раз, получая заказ – как и все остальные исполнители, – первым делом я тщательно взвешиваю имеющиеся данные и, если есть сомнения, отклоняю даже самые выгодные предложения. Это мой принцип. Видите ли, если бы бюро не основывалось на абсолютной справедливости своих решений, то не просуществовало бы и года. Во всяком случае, не будучи в полной мере уверенным в непогрешимости организации и выполняемых мною заказов, я не смог бы посмотреть в глаза жене и прижать к груди своих малюток. Вскоре после ухода профессора явился Хаас, мертвенно-бледный, усталый и явно голодный, и отчитался о собственных успехах. – Шеф направляется в Чикаго. Выехав из Эдж-Мура, промчался через Олбани до Нью-Йорка, у Центрального вокзала вышел из машины, взял билет в пульмановский вагон и покинул город. Я не сумел его перехватить, а потому дал телеграмму Шварцу, и тот успел на следующий поезд, затем телеграфировал начальнику чикагского отделения нашего бюро. Вы его знаете? – Да. Старкингтон. – Изложил ему ситуацию и попросил пустить по следу пару агентов, потом вернулся в Нью-Йорк и встретился с Харрисоном. Завтра рано утром вместе выезжаем в Чикаго, если конечно, до тех пор Старкингтон не сообщит об успехе. – Но вы нарушили инструкцию, – сурово возразил Уинтер Холл. – Я собственными ушами слышал, как Драго… шеф сказал, что работать следует в сотрудничестве со Шварцем и Харрисоном, а к помощи других исполнителей можно прибегнуть лишь в том случае, если вы втроем потерпите фиаско после неоднократных неудач. Но ведь вы только приступили к работе. – Сразу видно, что плохо знаете нашу систему, – укоризненно покачал головой Хаас. – Всякий раз, когда погоня приводит в другой город, мы обращаемся к местным коллегам. Он хотел сказать что-то еще, но в эту минуту глухонемой слуга принес адресованную Драгомилову телеграмму. Холл открыл ее, обнаружил, что сообщение пришло от Старкингтона, пользуясь ключом, расшифровал и прочитал вслух: – «Хаас сошел с ума? Только что получил от него рапорт. Пишет, что вы поручили ему казнить вас, и уехали в Чикаго. Я же должен отправить по вашему следу двух агентов. Прежде Хаас никогда не лгал. Наверное, лишился рассудка. Может оказаться опасным. Осторожно!» – То же самое сказал Харрисон, когда час назад я ввел его в курс дела, – невозмутимо заметил Хаас. – И все же не лгу и не сошел с ума. Так что вам, мистер Холл, придется прояснить данный вопрос. С помощью Хааса Холл сочинил и зашифровал лаконичный, но убедительный ответ: «Все, что говорит Хаас, соответствует истине. Если попросит о помощи, окажите. Уинтер Холл, временный секретарь». – Отправлю сам, – заявил Хаас. Через несколько минут Холл позвонил Груне и сообщил, что дядюшка уехал в Чикаго, а потом явился Харрисон с намерением лично узнать, что именно сказал Хаас, и удалился удовлетворенным. Наконец-то оставшись в одиночестве, Холл задумался о той абсурдной ситуации, в которую попал, окинул взглядом ряды книг и вновь испытал уже знакомое ощущение нереальности происходящего. Неужели возможно существование Бюро заказных убийств, безумные сотрудники которого помешаны на этике? Неужели, поставив перед собой цель уничтожить это самое бюро, он действительно сидит в штаб-квартире и руководит охотой за его организатором, а также – по совместительству – отцом своей возлюбленной, которого намерен спасти? Не снится ли ему весь этот кошмар? Словно в доказательство реальности происходящего от руководителя чикагского филиала пришла вторая телеграмма – очень короткая: «Кто вы, черт возьми, такой?» «Назначенный шефом временный секретарь», – ответил Холл, а спустя несколько часов его разбудила третья телеграмма из Чикаго: «Все слишком странно. Отказываюсь от общения с вами. Где сам шеф? Старкингтон». «Шеф уехал в Чикаго. Следите за поездами. Лично проверьте данные им Хаасу инструкции. Со мной можете не общаться», – ответил ему Холл. В середине следующего дня телеграммы от Старкингтона начали приходить одна за другой, почти без перерывов. «Встретил шефа. Он все подтвердил. Примите мои извинения. Шеф сломал мне руку и скрылся. Отправил в погоню четверых сотрудников». «Шварц только что прибыл». «Кажется, шеф поехал на Запад. Телеграфирую в Сент-Луис, Денвер и Сан-Франциско, чтобы его перехватили. Дорого. Пришлите денег на непредвиденные расходы». «У Демпси перелом трех ребер и паралич правой руки. Шеф скрылся». «Шеф по-прежнему в Чикаго, но установить его местонахождение не удается». «Пришли ответы из Сент-Луиса, Денвера и Сан-Франциско. Все думают, что я сошел с ума. Прошу подтвердить вменяемость». Последней телеграмме предшествовали запросы из этих трех городов. Руководители филиалов сомневались в здравомыслии Старкингтона. Холл ответил им, что все в порядке, в соответствии с инструкциями шефа. В разгар суматохи Холла посетила блестящая идея, и он отправил Старкингтону длинную телеграмму, чем спровоцировал еще бо́льшую растерянность: «Прекратите преследовать шефа. Соберите сотрудников чикагского филиала и предложите считать приговор шефу несостоятельным, поскольку он вынес его себе сам. А это значит, что он лишился рассудка. Несправедливо казнить ни в чем не повинного». Головоломка прервала деятельность чикагского филиала, что подтвердила следующая телеграмма Старкингтона: