– Вы видели, как он себя вел? – ахнула девушка. – Ну сейчас я ему устрою… – У него жена при смерти, – сказала я, – он об этом пока не знает. Но, наверное, почувствовал, что беда случилась, поэтому и потерял контроль над собой. Медсестра ойкнула. – Ужас! Вот бедняга. А что с его супругой? Ее машина сбила? – Не знаю, – ответила я, – женщине стало плохо на работе, я вызвала «Скорую», у бедняги в машине была клиническая смерть, но ее реанимировали. – Жуть, – затряслась собеседница, – когда человек долго болеет, это тяжело для родственников, по себе знаю. Но как-то морально становишься готовой к его уходу, понимаешь, что он скоро умрет. А если вот так! Утром здоровая на работу уехала, а вечером тебя в морг вызывают… Тут просто жесть. Дверь кабинета приоткрылась, высунулась другая медсестра. – Виола Ленинидовна, зайдите, пожалуйста. Я трусливо поджала хвост. – Может, не надо? – Не бойтесь, – прошептала девушка в белом халате, – Евгений Петрович успокоился. И если что, мы вас в обиду не дадим. Нашего доктора зовут Владимир Николаевич. С некоторой опаской я вошла в кабинет. Евгений резко повернулся, я остановилась. – Извините, – буркнул он, – я сорвался. – В такой ситуации любой потеряет самообладание, – вздохнула я. – Объясните, что случилось? – потребовал Евгений. – К сожалению, у меня мало информации, – призналась я и рассказала о нашей встрече с Лизой в супермаркете. – Уборщица! – всплеснул руками Евгений. – Сто раз ей говорил: «Перестань цирк устраивать!» Но разве ж она послушается! – За что вы ругаете супругу? – удивилась я. – Любая работа почетна, если человек ею занимается честно. И не беспокойтесь о деньгах за лечение, у нас здесь договор об оказании платных медицинских услуг. За пять лет, что мы состоим при клинике, ни я, ни Степан не вызывали «Скорую». Думаю, никто не станет возражать, что их машиной воспользовались для помощи моей знакомой. – Елизавете повезло, – заметил Владимир Николаевич, – у прибывших медиков было все необходимое. Господин Столетов, к жене вас сейчас не пустят. Евгений не стал спорить. – Вы же платная клиника? – Да, – согласился доктор, – учитывая обстоятельства, мы сделаем вам скидку. – Нет нужды, – остановил его Евгений, – просто пришлите моему секретарю счет. Вот визитка, там телефон моего помощника. Хочу забрать вещи Елизаветы. – Они на складе, – уточнила медсестра. На лице супруга Мышатиной появилось брезгливое выражение. – К чему это заявление, уважаемая? – Ну, я просто так сказала, – смутилась девушка, – помещение ответственного хранения находится в другом здании. Вам придется туда самому идти. – И что? – зловещим тоном поинтересовался Евгений. – Полагаете, что у меня сил не хватит на променад? Медсестра растерялась и посмотрела на доктора. – Зинаида, попросите Надежду Ивановну проводить Евгения Петровича в хранилище вещей, – велел тот. Зина выбежала в коридор. – На Елизавете была форма уборщицы, – уточнила я, – и старые туфли. Наверное, у нее есть сумка, но та, скорей всего, осталась на работе. – У жены другая работа, в супермаркете был цирк, – усмехнулся Евгений, – грязные тряпки мне не нужны, выкиньте их. – Клиника не имеет права утилизировать собственность больных, – пустился в объяснения доктор, – вам непременно отдадут все, в чем к нам привезли Елизавету Сергеевну. – Шмотье меня не интересует, – перебил его Евгений, – хочу получить украшения: бриллиантовые серьги, золотой крест с сапфирами, обручальное кольцо. И браслет. – Минутку, – попросил врач и взял мышку, – Мышатина. Доставлена по «Скорой». Ага, вот. Серый халат с логотипом «Еда на любой вкус», черные колготки, нижнее белье: лифчик, трусы. Более ничего. – Что? – побагровел Евгений. – А где драгоценности? – У нее при себе не было никаких украшений, – пояснил врач, – только одежда. – Серьги-каратники, – прошипел Столетов, – там в каждой тьма брюликов. Крест с сапфирами. Кольцо! И, главное, браслет! Верните их немедленно! Владимир Николаевич пожал плечами. – Евгений Петрович, я не спускался в приемный покой. Ваша супруга находилась в таком состоянии, что ее немедленно подняли в реанимацию. Раздевали и составляли опись прямо там. Бригада сразу приняла все меры, поэтому Елизавета Сергеевна сейчас с нами. Я говорил: она тяжелобольная. Начни вашу жену оформлять, как положено, в приемном покое, она бы оттуда уехала не в реанимацию. А в морг, который у нас находится в отделении у забора. – Понятно, – протянул Евгений, – в спешке, под шумок… брюлики! Думали, это прокатит! Ан нет! Владимир Николаевич отвернулся к окну, но спокойно продолжил неприятную беседу: – Елизавету Сергеевну в отделении интенсивной терапии принимали мои люди. Я сам стоял возле нее. Не знаю, куда делись драгоценности, но в реанимацию она попала без украшений и документов. – Брюлики сперли и рады, – повторил Евгений. Врач посмотрел на супруга больной. – Я заведую отделением, а заодно являюсь главврачом и совладельцем клиники, в которой вы сейчас находитесь. Доктор наук, профессор, я, Владимир Максимов, хорошо известен как российским, так и зарубежным специалистам. Мне нет необходимости красть ваши побрякушки. Я могу купить своей жене все, что она захочет. Но даже не имей я денег, никогда бы не присвоил чужое. – Лизе стало плохо в момент беседы со мной. В процессе разговора я отметила, что она плохо выглядит: бледная, задыхается. Мне стало ее жаль: работает уборщицей, носит старую дешевую обувь. На ней не было никаких бриллиантов, – объяснила я. – А-а-а-а, – протянул Евгений, – лады. Возможно, доктор не спер украшения. Это сделала ты! Абсурдность обвинения ввергла меня в ступор. – Думаю, писательница неплохо зарабатывает, – сказал Владимир Николаевич. – Брюликов много не бывает, – отмахнулся Евгений. Я снова обрела дар речи: – Мой муж – владелец успешного бизнеса, издательство исправно платит мне гонорары. У нас нет проблем с финансами. Но скажу те же слова, что и господин Максимов: не в моих правилах красть чужие вещи. – Да ну? – прищурился супруг Мышатиной. – Ты в телевизоре часто мелькаешь, Елизавета, как увидит тебя, сразу говорит: «Теперь-то нищета стала богатой, знаменитой. Прямо подмывает найти телефон звезды и напомнить ей, как она у меня печенье воровала из парты». Я опешила. – Печенье? Из парты? – В первом классе, – воскликнул Евгений Петрович, – родители Лизы ни в чем себе и дочери не отказывали. У девочки все было даже в советские годы. Семья продукты на валюту в спецгастрономах покупала. Лиза обожала бисквиты в виде зверей. А ты их… – Такого никогда не было, – отрезала я, – это неправда. Да, я завидовала платьям, игрушкам Мышатиной. Она постоянно приносила в школу кукол и плюшевых зверушек невиданной красоты. Потом у нее появилась косметика, о которой мечтали все девочки. Я тоже мечтала о такой, но никогда не брала ничего у Лизы, у нас не было близких отношений, мы не дружили. Разговор на эту тему считаю исчерпанным. Владимир Николаевич, если я больше не нужна, то поеду по своим делам. – Убегаешь? – насупился Евгений. – Странно. Подозрительно. А ну покажи, что у тебя в сумке. – Вы богатый человек, украшаете жену, как новогоднюю елку, – произнесла я. – Завидно? – с мерзкой улыбкой осведомился Евгений. – А почему же тогда Елизавета работает уборщицей в супермаркете? – продолжала я. – Странно. Подозрительно. Может, никаких украшений не существует? Владимир Николаевич, в вашей практике встречались родственники, которые требовали от медучреждения возмещения ущерба? Заявляли о пропаже ценных вещей? А потом оказывалось, что ничего дорогого у больного при себе не было? – В нашей клинике мы с подобным пока не сталкивались, – ответил врач, – а вот в той, где я начинал карьеру реаниматолога, там да, такое частенько бывало. А еще… Доктор не успел договорить. Евгений в один прыжок оказался около стула, на котором сидела я, сдернул со спинки мою сумку, открыл ее и высыпал содержимое на пол. Глава 4