Глава 6. Серпилин. Из мемуаров В ночь на 28 июня моей главной заботой было обеспечение прорыва из Брестской крепости 44-го стрелкового полка. Майор Гаврилов и подполковник Иваницкий с избытком оправдали мои ожидания. Я надеялся, что они смогут продержаться хотя бы четыре дня, а они продержались все шесть. Они полностью выполнили возложенную на них задачу блокирования перевозок в брестском транспортном узле и, сверх того, оттянули с фронта две пехотные и одну танковую дивизию. Совершенно неожиданно для меня эта операция, помимо оперативно-тактического значения, приобрела и еще и общественно-политическое. Уже 24 числа в вечерней сводке Совинформбюро гарнизон крепости был впервые упомянут. К этому времени крепость оставалась единственной точкой от Карпат до Балтики, где наши войска удерживали госграницу. 25 июня в штабе армии объявилось с полдюжины корреспондентов центральных и республиканских газет, а также радио, которые горели желанием получить информацию о действиях гарнизона. На следующий день в газетах вышли публикации об обороне крепости. Мысленно усмехаясь, я прочитал о героях Бреста, которые одним выстрелом убивали по взводу фашистов и чуть ли не шапками сбивали немецкие бомбардировщики. Знать бы наперед, надо было бы оставить в крепости пару корреспондентов, тогда, глядишь, они и написали бы что-нибудь путное. За первую неделю войны в газетах мне попался только один толковый материал о боевых действиях – очерк К. Симонова в «Красной звезде» о действиях взводного гарнизона где-то в Прибалтике. Тем не менее, учитывая широкую известность обороны крепости, стало политически важным обеспечить успешный прорыв гарнизона. Мне следовало бы с самого начала усилить разведбат, обеспечивающий прорыв гарнизона, ротой минометчиков и ротой ПТО. Как говорится, задним умом мы все крепки. 27 июня утром я обратился в штаб фронта с просьбой передать нам для обеспечения прорыва полк ночных бомбардировщиков. Понимая ситуацию, командующий фронтом направил в мое распоряжение даже два полка легких ночных бомбардировщиков, вооруженных самолетами Р-5[24]. Днем мы приняли эти полки на передовых площадках штурмовых авиаполков дивизии Боброва и поручили их обеспечение батальонам аэродромного обслуживания наших авиаполков. Командирам ночных бомбардировщиков я лично приказал всеми наличными силами всю ночь патрулировать окрестности Бреста и бомбить все немецкие артиллерийские батареи, которые ночью проявят активность. Позднее выяснилось, что летчики-ночники засекли и атаковали более 50 артиллерийских батарей, которые пытались противодействовать прорыву. Бомбардировщики патрулировали вокруг Бреста на высоте 2000 м. Обнаружив по хорошо заметным ночью вспышкам выстрелов артиллерийские батареи, летчики переводили моторы на холостой ход и бесшумно планировали на цели. Прицельное бомбометание 50-килограммовыми бомбами проводилось с высоты порядка 100 м. Прикрывавшие батареи зенитчики не имели прожекторов, поэтому летчики-ночники потеряли всего два самолета, уничтожив, по их отчетам, 90 артиллерийских орудий. Даже если поделить эту цифру на два, получалось весьма солидно! 45 тяжелых орудий – это 2 полных тяжелых артполка. Это был еще один, незапланированный результат брестской обороны. Можно было надеяться, что действия ночных бомбардировщиков существенно облегчили задачу 44-го стрелкового полка. В 05:30 утра мне принесли расшифрованное донесение Гаврилова об успешном прорыве. Он вывел из окружения около тысячи человек. С души у меня свалился огромный камень. С Белорусским штабом партизанского движения[25] у меня была договоренность, что партизанские отряды, действующие в бассейне Припяти, выделят отряду Гаврилова проводников для прохода через болота и примут на своих базах тяжелых раненых. Вечером этого дня мне позвонил главный редактор «Красной звезды» и попросил сообщить ему, когда отряд Гаврилова выйдет в расположение наших войск, чтобы прислать корреспондентов для подготовки публикаций. Я согласился, поставив условие, что среди корреспондентов должен быть К. Симонов. Новый день начался с большой удачи. Однако неостановимый ход боевых действий уже ставил перед армией новые задачи. Накануне главные силы 47-го моторизованного корпуса противника – 18-я танковая и 29-я моторизованная дивизии – вышли к главному армейскому рубежу обороны на участке Новоселки – Трухановичи. За 6 дней немцы продвинулись на 90 км по прямой от границы вдоль шоссе Чернавчицы – Пружаны. 26 июня передовые отряды мотокорпуса попытались войти в лесную полосу по шоссе Пружаны – Ружаны и по грунтовой дороге Трухановичи – Лысково, но натолкнулись на заминированные засеки, охраняемые опорными пунктами, и откатились назад, понеся потери. 24-й мотокорпус, который прорвал госграницу южнее Бреста, продвигался значительно медленнее, так как его коммуникации были перехвачены Брестской крепостью. Его передовые отряды продвинулись на 70 км от границы и обошли с флангов Кобрин. Главные силы 24-го мотокорпуса – 4-я танковая и 1-я кавалерийская дивизии вместе с 37-й пехотной дивизией 12-го армейского корпуса – подошли к Кобрину, на восточной окраине которого, за рекой и Днепровско-Бугским каналом, оборонялся в крепком опорном пункте усиленный батальон нашей 117-й стрелковой дивизии. Штаб армии 25 июня перебазировался из Кобрина в Ивацевичи. На левом фланге армии немецкая 267-я пехотная дивизия застряла в припятских лесах и топталась перед Малоритой, пройдя от границы всего 30 км. В Малорите еще держался двухротный опорный пункт 61-й стрелковой дивизии. Немецкие 45 и 34-я пехотные и 3-я танковая дивизии все еще осаждали опустевшую Брестскую крепость. Судя по донесениям Гаврилова, они понесли большие потери и нуждались в пополнении. На правом фланге 43-й армейский корпус продвинулся на 80 километров, захватил Каменец и вышел на рубеж рек Левая Лесная и Правая Лесная перед Беловежской пущей. Как я уже писал, правый фланг главного армейского рубежа проходил по широкой лесисто-болотистой полосе. С помощью мобилизованного местного населения в лесах нами были устроены три сплошные линии засек шириной по 50 м каждая. Кроме того, каждая дорога, проходящая через лесную полосу, через каждый километр перекрывалась засеками длиной 4 километра и шириной по 100 метров. Все засеки минировали. За каждой засекой на дороге размещался взводный опорный пункт. В 3–4 км за опорным пунктом в лесу оборудовали позиции для тяжелых минометов. Для размещения батареи тяжелых минометов в лесу на удалении несколько сотен метров от дороги вырубали небольшую полянку размером примерно 10 на 15 метров. Срубленные деревья распиливали и оттаскивали лес, полянку очищали. Установленные на ней минометы оказывались визуально как бы в глубокой яме, ограниченной кронами окружающих поляну деревьев, глубиной более 20 м. Противнику обнаружить такую позицию с воздуха было практически невозможно. А обстреливать все лесные поляны подряд – глупо и малорезультативно. Танки и автомобили могли пересечь лесную полосу только по дорогам. Пехота с легким вооружением, конечно, могла пройти по сухим, незаболоченным участкам леса. Пехотные подразделения могли пересечь пешком лесную полосу за 1–2 дня, но ничего тяжелее батальонного миномета и станкового пулемета пронести с собой через лес они не имели физической возможности. За полосой лесов на удалении 1–1,5 км от опушек мы расположили цепочку из 22 взводных опорных пунктов, расположенных на расстоянии 1,5–2 км друг от друга. Там, где в лесных массивах залегали труднопроходимые болота, расстояния между опорными пунктами увеличивались. В небольших лесах за главным рубежом, вблизи дорог, мы разместили батареи дивизионных и корпусных артполков, заранее пристреляв все пересекающие лесную полосу дороги. Из 8 дивизионных разведбатов, 3 рот ПТО и 3 минометных рот после начала боевых действий я сформировал 3 сводных кавалерийских отряда, которые планировал использовать в качестве армейского подвижного резерва для перехвата групп противника, которые сумеют просочиться через лес. 110-ю дивизию полковника Захарьина, оборонявшую приграничную полосу севернее Бреста против 47-го германского мотокорпуса, я вывел в резерв на пополнение. Последний опорный пункт дивизии в городе Каменец был оставлен нами в середине дня 25 июня. Благодаря тактическим особенностям действий наших дивизий в рассредоточенных опорных пунктах все полковые и батальонные штабы уцелели. Большая часть тыловых подразделений тоже сохранилась. Вечером 23 июня, убедившись, что немцы больше не штурмуют опорные пункты без серьезной артподготовки или бомбардировки, я отдал приказ, предписывающий подразделениям незаметно для противника оставлять опорные пункты, в случае если противник начинал пристрелку дивизионными или корпусными калибрами, а также после бомбежки. В самом деле, такая пристрелка показывала, что противник уже восстановил взорванные мосты и подтянул тяжелую артиллерию. Практический опыт показал, что после артподготовки наши гарнизоны несли большие потери и уже не могли отразить атаку противника. В первые два дня из гарнизонов опорных пунктов смогли отойти в тыл около 10 % личного состава, в большинстве раненые. В последующие дни, после моего приказа, отошли около 50 % личного состава гарнизонов, из них три четверти боеспособных бойцов и командиров. К сожалению, во многих случаях немцы плотно блокировали опорные пункты, и гарнизоны не имели возможности скрытно отступить. В этом случае наши гарнизоны упорно оборонялись и шли на прорыв при первом же удобном случае. 26 июня я отвел дивизию Захарьина на переформирование за главный рубеж в лес севернее Ружан и в последующие два дня укомплектовал её до штатного состава за счет фильтрации мобилизованного в зоне ответственности армии местного призывного контингента. Предпочтение отдавалось призывникам в возрасте 40–45 лет, имевшим боевой опыт мировой войны в составе царской армии. Мой личный опыт говорил, что эта категория новобранцев будет более устойчива в бою, чем необученная молодежь. В итоге в новом составе боевых подразделений 110-й дивизии оказалось 30 % уже обстрелянных бойцов, которых назначили младшими командирами и номерами расчетов тяжелого стрелкового оружия, и 70 % новобранцев, имевших боевой опыт прошлой войны. Большим недостатком было почти полное отсутствие в дивизии тяжелых минометов и артиллерии и некомплект легких минометов и пулеметов. Винтовки Мосина в нужном количестве удалось получить с фронтовых складов. По этой причине я предполагал использовать подразделения 110-й дивизии в качестве полевого заполнения между опорными пунктами 42-й дивизии, имевшей полный комплект тяжелого вооружения. Аналогичным образом 27 июня я отвел на переформирование 144-ю дивизию Васильева, разместив ее в лесу восточнее Коссово. К 30 июня и эта дивизия тоже была доукомплектована личным составом. Захарьину я приказал подготовить дивизию к боевым действиям с 29 июня, а Васильеву – с 1 июля. Но вернемся к событиям 28 июня. Прочитав подготовленное донесение в штаб фронта об успешном прорыве Гаврилова, я добавил в него просьбу к командующему фронтом оставить нам полки ночных бомбардировщиков, показавшие высокую эффективность, и подписал донесение к отправке. Затем я направился в расположение 42-й дивизии, в которой сегодня должны были развиваться главные события. Штаб дивизии размещался в лесу восточнее Порозово. Поздоровавшись с комдивом полковником Чичкановым и штабными командирами, я первым делом изучил оперативную карту. Части 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий противника были отображены на ней полностью. Разведгруппы с радиостанциями, выделяемые из состава оставшихся в дивизиях полковых разведывательных рот, при отходе наших частей оставались на занимаемой противником территории в лесных массивах. Они занимали позиции, удобные для наблюдения за дорогами, и обеспечивали штаб дивизии информацией о передвижениях немецких войсковых колонн. По ночам при удобном случае разведгруппы брали языков и передавали нам полученные от пленных сведения. В 07:00 немецкая дивизионная артиллерия провела пристрелку и затем начала артподготовку по нашим опорным пунктам, перекрывавшим дороги при входе в лесную полосу. Выполняя мой приказ, гарнизоны опорных пунктов у Новоселок и Трухановичей после первых пристрелочных залпов скрытно отошли в лес. После короткого, но интенсивного артобстрела каждый опорный пункт был атакован батальоном пехоты при поддержке танков. Атакующие были накрыты плотным огнем тяжелых минометов, понесли большие потери, но упорно продвигались вперед и захватили опорные пункты. Затем колонны противника втянулись в лес по булыжной дороге у Новоселок и по грунтовой у Трухановичей. Обе дороги проходили по насыпям через заболоченный лес. После подрыва передовых танков на минах колонны вынуждены были остановиться, и, по наводке засевших в болотах корректировщиков, их снова обстреляли наши тяжелые минометы. Немногие уцелевшие танки и пехота противника отошли на исходные позиции. Через 40 минут появились пикирующие бомбардировщики и нанесли удар по лесу вдоль дорог. Практически бесполезная трата боеприпасов, учитывая площадь лесного массива и полнейшую невозможность обнаружить с воздуха позиции наших минометов. Хотя, возможно, часть заложенных мин сдетонировала от разрывов авиабомб. Я сразу же дал приказ саперам обновлять минные поля на дорогах после артобстрелов и бомбежек. В 10:10 артиллерия противника произвела короткий огневой налет по дорогам, затем вперед выдвинулись саперы под охраной пехотинцев, которые были обстреляны нашими снайперами, засевшими в болотах. Тем не менее в 11 часов немецкие саперы, видимо, доложили о разминировании, и пополненные колонны пехоты и танков снова пошли вперед. Одновременно артиллерия противника открыла огонь по площадям. Дождавшись, когда немецкие танки дойдут до нужных точек, наши наблюдатели привели в действие мощные радиоуправляемые фугасы. Позднее наблюдатели сообщали, что от подрыва фугасов многотонные танки отлетали на десятки метров. Особенно эффектно были подорваны фугасы на булыжной дороге. Гранитные булыжники размером от крупного яблока до кирпича с огромной скоростью разлетались на сотни метров, производя опустошения среди пехотинцев. Затем по колоннам снова ударили минометы. Разгром колонн был полным. Немецкое командование сделало правильный вывод, что без подавления минометов продвижение вперед невозможно. После 13 часов наши наблюдатели на опушках леса сообщили, что 8 отрядов пехоты, силами до роты каждый, входят в лес по обе стороны от дорог. Очевидно, противник решил найти в лесу позиции минометов и силами пехоты уничтожить их. Пехота противника долго искала проходы через болота. Примерно к 14 часам отряды прошли по болотам километр и уперлись в первую засечную линию. Попытки пролезть через засеку привели к подрывам. Ввиду нехватки противопехотных мин наши саперы ставили в засеках импровизированные мины из оборонительных гранат Ф-1. Они быстро охладили пыл немецкой пехоты. Немцы отошли от засек и вызвали огонь артиллерии. Десятиминутный сосредоточенный артобстрел проделал в засеке проходы. Двинувшаяся было по ним пехота снова попала под точный, корректируемый наблюдателями, огонь минометов. Методика таких действий была отработана еще в первые дни войны в левофланговой дивизии Миронова. Там, в таких же болотистых лесах южнее Бреста, эта дивизия успешно противостояла двум танковым, одной кавалерийской и одной пехотной дивизии германцев. В результате через два дня боев противник вынужден был перебросить 3 и 4-ю танковые, 1-ю кавалерийскую дивизию на 25 км левее по фронту и провел их в обход лесной зоны через Прилуки, Бернады и Пугачево. Проходя мимо Бреста, эти дивизии попали под огонь тяжелых минометов из крепости. 267-я пехотная дивизия до сих пор топталась перед Малоритой. Полковник Чичканов со своими штабными командирами провел в дивизии Миронова два дня – 23 и 24 июня – и на практике освоил специфику оборонительных действий в лесной зоне. Такие «развлечения» дивизия Чичканова продолжала весь день. Немцам в итоге удалось за сутки продвинуться на 3 км и преодолеть две засечные полосы, перекрывающие дороги. В третью полосу они уперлись к концу дня. Убедившись, что все идет, как намечалось, я в 15 часов выехал обратно в штаб армии. В штабе мне доложили, что разведгруппы зафиксировали выдвижение колонн тяжелой артиллерии от Бреста по шоссе на Кобрин и Каменец. Упускать такой случай было нельзя. Я сразу дал команду комдиву Боброву начать авиаразведку колонн и готовить штурмовые полки к нанесению удара. Информацию о колоннах передал в штаб фронта и предложил использовать по ним фронтовую авиацию. В первые дни войны фронтовые бомбардировщики и штурмовики обычно работали по переправам и транспортным узлам противника. Но колонны полков тяжелой артиллерии были слишком ценной добычей, чтобы упускать такую возможность. Думаю, немецкое командование сильно пожалело о своем опрометчивом решении перебрасывать тяжелую артиллерию днем. В 18 часов авиаразведка засекла колонны. В 19 часов по ним отработали штурмовые полки приданной авиадивизии. С 19:30 и до конца дня по колоннам отбомбились четыре бомбардировочных и три штурмовых полка фронтового подчинения. По докладам летчиков, подтвержденных нашими наблюдателями, авиация уничтожила 116 тяжелых орудий и минометов, большое количество грузовиков и тягачей. С учетом результатов ночных бомбардировщиков было уничтожено более половины тяжелой артиллерии, стянутой противником к Бресту. К вечеру поступил приказ командующего фронтом, временно оставляющий в моем распоряжении один полк ночных бомбардировщиков. Техническое обслуживание и обеспечение вылетов возлагалось на дивизию Боброва. К исходу дня 24-й мотокорпус немцев занял Кобрин и атаковал наш опорный пункт. 61-й дивизии Миронова я приказал ночью оставить Малориту и отойти в тыл на переформирование. Теперь немецкой 267-й пд предстояло бодаться в дремучих припятских лесах со свежими гарнизонами опорных пунктов 117-й сд. Сидеть там ей придется еще долго. На правом фланге 43-й армейский корпус весь день атаковал наши опорные пункты на рубеже рек Правая Лесная и Левая Лесная перед Беловежской пущей. Немцы захватили тактические плацдармы на восточном берегу, но не смогли навести ни одной переправы. Личный состав 4-й армии имел все основания быть довольным итогами дня. Глава 7. Саласпилс 29 июня Рапорт командира 2-го взвода старшего лейтенанта Штюлпнагеля командиру 2-го батальона полка «Бранденбург-800» подполковнику Лангеману о боевых действиях 2-го взвода в период 27–29 июня 1941 года 27 июня в 00:08 взвод десантировался в тылу противника на парашютах с трех самолетов на высоте 900 м в 8 км северо-восточнее населенного пункта Саласпилс. Во время высадки ночные бомбардировщики люфтваффе осуществляли бомбардировку опорных пунктов противника, прилегающих к району десантирования, маскируя высадку. Район высадки представлял собой обширное, поросшее редким лесом, моховое болото. Десантирование прошло в штатном режиме без происшествий. Четверо рядовых получили легкие ушибы конечностей. Ефрейтор Груббер пропорол левое предплечье сучком без потери боеспособности. В 01:20 взвод подобрал парашюты и оба грузовых контейнера и начал марш по болоту на север в лесной массив. В 02:10 вышли из болота в более сухой лес, где сменили обмундирование, закопали парашюты и лишнее снаряжение. Далее действовали согласно «легенде», изображая взвод конвойных войск НКВД, осуществляющий преследование парашютистов-диверсантов. Пройдя по лесу около километра на северо-запад, вышли на поле и двинулись ускоренным шагом на запад, затем пересекли еще один лесной массив шириной 1,5 км, пересекли шоссе Саласпилс – Сауриеши и еще одно поле шириной 2,2 км. За время марша трижды вступали в контакт с караулами подразделений РККА, так как маршрут нашего движения проходил между первой и второй полосой обороны противника. Во всех случаях «легенда» и подготовленные документы сработали безотказно. Войдя в лесной массив северо-западнее Саласпилса, углубились в него на 1000 м и в 03:25 организовали замаскированный лагерь, выставив охранение. Две пары наблюдателей я направил через железную дорогу на восточную опушку леса. В 250 м от опушки, между лесом и Саласпилсом размещался строительный спецлагерь НКВД. В 09:30 я, в соответствии с планом операции, направил в Саласпилс на встречу с агентом Дзинтарасом разведгруппу в составе переодетых в гражданское платье рядовых Круминьша и Пельша. Оба рядовых – коренные латыши, хорошо знающие местность и снабженные документами местных жителей. В 17:40 разведгруппа вернулась. Агент дал ценную информацию: подробный план лагеря, график смены караулов, график вывода заключенных на работы, количество заключенных и охраны. Лагерь имел форму прямоугольника 80 на 120 м, одни ворота и 4 вышки с пулеметами по углам. В лагере размещалось три строительных отряда примерно по 300 человек каждый под охраной двух конвойных взводов НКВД численностью 70 человек при 6 ручных пулеметах. Лагерь обнесен двумя рядами колючей проволоки с зазором между ними 6 м, между которыми по периметру в темное время суток ходил парный караул. Заключенные размещались в больших армейских палатках, охрана – в деревянном бараке рядом с воротами, отделенном от остальной территории лагеря двойным рядом колючей проволоки. Ворота размещались в короткой западной стороне ограждения. Агент подтвердил, что все заключенные являются бывшими офицерами латышской армии. Отряды выходят на работы в 07 часов и возвращаются в 22 часа. Каждый отряд конвоируют 15–20 бойцов НКВД, вооруженных самозарядными винтовками и пистолетами-пулеметами. Вернувшиеся в 18:20 наблюдатели подтвердили информацию, полученную от агента. В течение дня охранение дважды имело контакты с военнослужащими противника и один раз с местными жителями. «Легенда» сработала без сбоев. К 20:00 я, на основе полученной информации, разработал план операции, в 20:20 радист передал в штаб запрос на поддержку. В 21:17 из штаба пришло подтверждение запрошенной мною поддержки, и я приступил к подготовке операции. К 00:30 боевые группы скрытно выдвинулись на исходные позиции, проводная линия связи от лагеря в Саласпилс была к этому времени уже перерезана. В соответствии с планом в 00:40 ночные бомбардировщики начали бомбардировку Саласпилса и соседних опорных пунктов в первой и второй линиях обороны противника. В 00:50 снайперы уничтожили пулеметчиков и патруль, к этому моменту штурмовая группа, под видом подразделения НКВД открыто подошедшая к воротам, уничтожила холодным оружием караул в воротах. Затем штурмовая группа блокировала барак охраны, проникла внутрь, бесшумно уничтожила внутренний караул, затем, используя пистолеты с глушителями и холодное оружие, уничтожила спящих в бараке бойцов НКВД. Всего было уничтожено 70 бойцов и 3 командира. В 01:12 лагерь был полностью под нашим контролем. Бомбардировка прекратилась в 01:50. Охрана на вышках и в воротах и патруль были заменены нашими солдатами. Штурмовая группа тем временем проникла в палатки и без шума установила контакт с заключенными. Все заключенные за исключением 12 человек добровольно согласились участвовать в операции, дюжину несогласных пришлось нейтрализовать при полной поддержке остальных заключенных[26]. Из состава заключенных за ночь сформировали 3 батальона, 9 рот, 27 взводов, 54 отделения, назначили командиров подразделений. С помощью заключенных удалось составить подробные схемы интересующих нас опорных пунктов противника, выяснить расположение подрывных зарядов в конструкциях мостов и размещение устройств управления подрывом, а также определить количественный состав и вооружение гарнизонов опорных пунктов. Вместе с моими командирами отделений и назначенными командирами батальонов до 05:00 я разработал план операции по захвату опорных пунктов. Каждому подразделению была назначена конкретная задача. Захваченное оружие распределили по подразделениям заключенных в зависимости от задач, которые должны были решить эти подразделения. График смены караулов и повседневный распорядок работы лагеря неукоснительно соблюдался. После построения и завтрака, в 07:00 отряды вышли с территории лагеря. Каждый отряд «охранялся» отделением моих солдат и вооруженным отделением заключенных. Остальное захваченное оружие и наше тяжелое пехотное оружие с боеприпасами заключенные везли в тачках и несли на носилках под видом строительного инвентаря. Без происшествий в 07:36 головной отряд вошел в батальонный опорный пункт на восточном берегу Даугавы у автомобильного моста. 1-й батальон и наше 1-е отделение остались в этом опорном пункте и приступили к строительным работам. В опорном пункте размещался стрелковый батальон противника, который также занимался строительными работами, за исключением одной роты, находившейся в боевом охранении. На вопрос комбата «красных», куда делся старый начальник лагеря, я ответил, что подразделение, охранявшее лагерь, как хорошо знающее местность, в полном составе отправлено на поиск парашютистов-диверсантов, выброшенных ночью, а мы прибыли на замену, и показал ему соответствующий приказ. Мною было сказано, что в связи с прорывом танковых частей вермахта к Олайне в 25 км западнее получено распоряжение сегодня полностью закончить строительство предмостных опорных пунктов и подготовить их к бою. Поэтому спецлагерь в полном составе направлен на строительство предмостных пунктов. Остальная часть отряда в 08:15 проследовала по мосту на остров Долес, где остался для строительных работ 2-й батальон и наше 2-е отделение. На острове размещался двухротный опорный пункт противника. Одна рота занималась строительными работами, другая несла охрану пункта. В 08:40 третий батальон, в котором находился и я, проследовал по мосту через рукав Даугавы на западный берег. Комбат «красных», оборонявший остров и предмостное укрепление на западном берегу, также удовлетворился моими объяснениями и документами. В предмостном укреплении находилась усиленная рота противника. Два взвода были в боевом охранении, один взвод работал на строительстве. Все вооружение стрелковых рот, занятых на строительстве, как нам уже было известно, противник складировал в жилых блиндажах. По плану мои боевые группы должны были захватить блиндажи с подрывными машинками, а вооруженные отделения добровольцев-заключенных имели своей первоочередной задачей захват блиндажей с вооружением и раздачу его остальным заключенным. Другие подразделения заключенных должны были под видом проведения строительных работ рассредоточиться по территории опорных пунктов и по сигналу, используя шанцевый инструмент как холодное оружие, внезапно атаковать бойцов Красной Армии, несущих дозорную службу в окопах и дзотах. Как и было намечено, в 09:30 крупные силы штурмовиков и пикировщиков нанесли удар по соседним опорным пунктам и Саласпилсу. В 09:36 по выпущенным мною красной и зеленой ракетам наши подразделения внезапно атаковали противника. Боевые группы захватили все блиндажи и дзоты с подрывными машинками. Настоящую доблесть проявили офицеры-латыши. С лопатами наперевес они бросились на вооруженного противника. В первую очередь были истреблены командиры. Менее чем через пять минут все три опорных пункта уже были под нашим контролем. Лишь отдельные группы бойцов противника сумели занять оборону в окопах и дзотах. По мере вооружения заключенных трофейным оружием наш натиск на сопротивляющиеся группы все усиливался. В 09:55 нами был полностью захвачен предмостный опорный пункт, в 10:15 – опорный пункт на острове. Дольше всего сопротивлялись группы бойцов в опорном пункте на восточном берегу. Деморализованные потерей командиров небольшие группы красноармейцев тем не менее пришли в себя и упорно оборонялись. Я вынужден был перебросить туда три роты с острова. В 10:40 сопротивление было подавлено и там. Находящиеся в соседних опорных пунктах под плотным воздействием нашей авиации подразделения «красных» так и не поняли, что творится у них под носом. В 10:35 с запада со стороны лесного массива у селения Кекава подошла разведывательная рота танкового полка из 6-й танковой дивизии под командованием капитана Зандера. В 11:50 закончилась бомбардировка. К этому времени мы уже успели занять прочную оборону в захваченных опорных пунктах. Общее командование обороной принял на себя прибывший капитан Зандер. Мне было поручено командовать в западном предмостном укреплении, занятом моим взводом и ротой добровольцев. В 12:30 противник наконец опомнился и атаковал большими силами пехоты восточный опорный пункт. При поддержке вызванной нами авиации атака противника была отбита с большими потерями. В 13:40 по дороге Судмакале – Кекава со стороны шоссе Олайне – Рига к нам подошел передовой отряд 41-го моторизованного корпуса в составе танкового и моторизованного батальонов, зенитного и противотанкового артдивизионов, которые сразу выдвинулись на восточный берег реки. Зенитный дивизион занял позиции на острове. После 14 часов противник также бросил в бой большие силы штурмовой, бомбардировочной и истребительной авиации. До 18 часов противник атаковал еще трижды, последние два раза после серьезной артподготовки. Наши подразделения и добровольцы-латыши при поддержке авиации отразили все атаки. Танкисты и мотопехота в 15:20, после отражения второй атаки, контратаковали противника и на его плечах ворвались в важный батальонный опорный пункт, расположенный за насыпью железной дороги, и захватили его. Теперь мы удерживали на восточном берегу реки плацдарм глубиной 1,6 и шириной 2 км. Из так и не атакованного западного предмостного укрепления мы весь день наблюдали ожесточенные воздушные схватки. Доблестные истребители люфтваффе не допустили бомбардировщики и штурмовики «красных» до наших позиций. Зенитному дивизиону пришлось вступить в бой всего три раза за весь день. В то же время наши бомбардировщики наносили большой урон атакующим частям противника, наши истребители сумели прикрыть ударные самолеты от атак русских летчиков. Потери наших за весь день составили 8 самолетов, а потери противника – 22 самолета. Считаю своим долгом отметить, что поддержка нашей операции авиацией была безупречной и по времени и по месту. Без этой поддержки успешное выполнение операции было бы весьма сложным. В ночь на 29 июня к нам подошли главные силы 6-й танковой и 36-й моторизованной дивизий, которые в 07:00 после мощной артиллерийской и авиационной подготовки атаковали противника. В результате к 10 часам утра наш плацдарм на восточном берегу расширился до 6 км по фронту и до 3 км в глубину. В 12:00 я сдал командование в предмостном укреплении командиру роты 36-й дивизии капитану Вальдгейму и, получив в дивизии транспорт, направился со взводом в Олайне, далее в Елгаву. Наши потери в операции составили 5 рядовых убитыми и 9 ранеными. Глава 8. Ставка ВГК 30 июня