Я потрясена и так удивлена его речью, что не могу найти ответ. – Так что да, когда я смотрю на тебя, его маленького золотого питомца, которым он хвастается, это меня злит. – Так не смотри на меня, – парирую я, в моем голосе появляются жесткие нотки. Озрик фыркает. – Пытаюсь. Не понимаю, почему краска стыда заливает мои шею и щеки, оставляя ржавый румянец, но это так. – Для справки: я тоже злюсь, когда на тебя смотрю, – отвечаю я. С его губ срывается хриплый смешок, такой громкий и внезапный, что я подпрыгиваю. – Полагаю, тогда нам лучше друг на друга не смотреть. Я бросаю взгляд в его сторону. – Согласна. Оставшуюся дорогу мы идем молча, но на сей раз я замечаю, что Озрик выбирает путь попроще. Глава 13 Аурен Озрик ведет меня к большой палатке – той, что стоит отдельно от остальных. Судя по размерам и округлой форме, в этой палатке, напоминающей тент на королевских турнирах, проводятся собрания. Я захожу вслед за Озриком и вижу лежащие на полу меха и стоящий посередине круглый стол. Вокруг него расположились трое солдат, которые разговаривают с командиром, сидящим прямо напротив входа. Заметив наше появление, все поворачивают головы, и их внимание устремляется на меня. Рип переводит взгляд на своих людей. – Соберемся потом. Солдаты кивают и встают, бросив на меня перед уходом оценивающие взгляды. Когда нас остается только трое, я нерешительно мнусь у входа. Командир Рип окидывает меня пытливым, пугающим взглядом. Он выглядит точно так же, как и сегодня утром. Разве что шипы на руках кажутся короче обычного, словно он частично их спрятал. – Садись, – в конечном счете говорит он. Я обхожу стол и выбираю место подальше от него. Он ухмыляется, когда я выдвигаю стул, словно знал, что предпочту сесть там. Я с вызовом смотрю на него. Он ухмыляется еще шире. Озрик собирает разложенные на столе бумаги, а я молча корю себя за то, что не нашла времени изучить их, пока у меня была такая возможность. Успеваю заметить карту и какие-то послания перед тем, как Озрик убирает их, свернув и приставив к стене палатки. Теперь, когда на столе ничего нет, кроме пары фонарей, я нервно осматриваюсь. По какой-то причине в опустевшей палатке интерес командира пугает сильнее. Здесь мне не на чем остановить взгляд, не на что отвлечься. Возможно, это и входило в его намерения. Озрик выдвигает табурет рядом с командиром и садится. Все в этой ситуации вышло через одно место – вот и у Озрика влезла только половина зада. Я смотрю на них с противоположного конца стола и, пусть и сжимаю руки на коленях в кулаки, точно знаю, что они этого движения не заметят. Порознь они отпугивают от себя, но вместе… чувствую себя так, словно оказалась посреди стаи голодных волков. Поза у Рипа непринужденная, хотя спину он держит прямо, локти лежат на столе, шипы отражают свет. Он внимательно меня разглядывает, отчего по холодной коже ползут мурашки. Мне с трудом удается не вертеться под этим взглядом, как уж на сковородке, но я вынуждаю себя замереть и проявляю тревогу, лишь втайне сжимая руки в кулаки. – Итак, ты десять лет была фавориткой царя Мидаса. Я перевожу взгляд с Рипа на Озрика и обратно. – Да… – осторожно отвечаю я. – Ты получала от этого удовольствие? Я недоумевающе смотрю на командира. – Получала ли я удовольствие? – повторяю я, от растерянности поджав губы. Что за вопрос такой? Он кивает, и я чувствую, как, словно кирпичная кладка, выстраиваются вокруг меня мои защитные стены. – Я уже говорила: я не предам Мидаса, снабжая вас сведениями. – Да, Озрик сообщил, что именно так ты и сказала, – отвечает Рип, и уголки его губ приподнимаются в легкой улыбке. – Но я спрашиваю не про Мидаса. Я спрашиваю про тебя. Я переплетаю пальцы, ногти впиваются в ткань моих перчаток. – Почему? Командир Рип наклоняет голову. – Аурен, кто-нибудь вообще разговаривал с тобой не таясь? Не успеваю спохватиться и горько усмехаюсь. – Нет. Озрик смотрит на Рипа, и от моего спонтанного признания щеки покалывает румянец. – Даже Мидас? – уточняет командир. – Сдается мне, мы не Мидаса обсуждали, – ехидно напоминаю я. Рип опускает голову. – Ты права. Мы отклонились от темы, – он поднимает руку и проводит по черной щетине на подбородке. – Золотая клетка – это слух? Или в Хайбелле тебя действительно в ней держали? Мои золотые глаза излучают огонь, который никак не связан с фонарным светом. – Я понимаю твои намерения. Он язвительно усмехается. – О, в этом я сомневаюсь. От его снисходительного тона две нижние ленты на моей талии разматываются, проскальзывают между стиснутыми руками, словно пытаясь удержать меня от глупости. Например, от того, чтобы перепрыгнуть через стол и разбить фонарь о его надменное лицо. – Такая недоверчивая, – цокнув языком, говорит он. – Я просто поддерживаю беседу, – ложь непринужденно слетает с его языка. – В конце концов, у меня в гостях известная фаворитка царя Мидаса. Ты очень мне интересна. Я чуть не закатываю глаза. Ага, конечно. Я чувствую перемену за спиной и сжимаюсь, но, оглянувшись, вижу, что в палатку заходит всего лишь юный паренек. Он одет в ту же кожаную форму, что и остальные солдаты, вот только его – полностью коричневая, тогда как они носят черную. Он спешно заходит, неся в руках поднос, на его темно-русых волосах лежат несколько снежинок. – Командир, – говорит он и почтительно наклоняет голову. – Спасибо, Твиг[3]. Можешь оставить тут. – Да, cэр, – мальчик торопливо ставит поднос и спешит ретироваться. Я смотрю на Рипа и Озрика. – Ваш король вынуждает служить в армии таких юных мальчишек? – запальчиво восклицаю я. На вид, Твигу и десяти нет. Командир Рип, кажется, ничуть не обеспокоенный моим вопросом, тянется к подносу.